Гарнизон не ошибся. Прошло еще два дня, и часовые вновь завидели колонны. Войска бросились к ружьям, артиллеристы – к орудиям.
Реджинальд и Бернетт отправились наведаться к Виолетте и Нуне. Они с надеждой толковали о будущем и все выразили желание, как только успокоится восстание, покинуть Индию и поселиться в Англии.
– О, это, должно быть, счастливая страна, – вскричала Нуна, – в которой нет ни войны, ни распрей, где богатые не угнетают бедных, где последние счастливы и довольны и все живут в мире друг с другом!
– Опасаюсь, – с улыбкой сказал Бернетт, – что картина, нарисованная вами, верна только отчасти. Англия имеет множество преимуществ перед этой страной, и я надеюсь вскоре отвезти вас туда; но мне стыдно сознаться, что англичане спорят и ссорятся между собой не менее других народов, только они не прибегают к оружию при каждом случае. Не думайте, чтобы вы нашли рай в Англии.
Неохотно оба приятеля пожелали, наконец, спокойной ночи дамам и возвратились к своим постам на батареи. Едва только они стали по местам, как дан был сигнал о приближении неприятеля, и господствовавшая до сих пор в форте тишина была неожиданно прервана громкими выстрелами из орудий, посылавших картечные заряды и распространявших смерть в рядах наступавших колонн. Вместе с тем началась ружейная пальба, и теперь неприятель, видя новую свою неудачу овладеть фортом, стал отвечать на выстрелы. По мере того как стреляли орудие за орудием, полковник Росс сознавал, что запас пороха исчезал. Если неприятель уйдет, то они продержатся; но он может быть настойчивым, и тогда, увидев, что орудия не отвечают на выстрелы, по всей вероятности, бросится на штурм.
Наконец он послал за Бернеттом и Реджинальдом.
– Друзья мои, – сказал он совершенно спокойным тоном, – если через полчаса неприятель не будет разбит, мы должны будем пробиться сквозь него или же возложить надежду на то, что можем защищать свою позицию с помощью сабель и штыков.
Бернетт предложил сделать вылазку со своей кавалерией в надежде произвести панику неожиданностью нападения. Но полковник Росс его отговорил. По его мнению, вылазка вряд ли произведет существенное действие и только ослабит их силы вследствие потери нескольких людей.
Быстро прошли последние полчаса, и в тот самый момент, когда узнали, что выпущен последний заряд пороху, раздался крик: «Бегут, бегут!» Бернетт немедленно же приказал своему горнисту протрубить: «На коней», – и менее нежели чрез две минуты все люди его были верхом, и, следуя за своим начальником, бросились преследовать отступавшего неприятеля. Как только отправилась погоня, полковник Росс приказал приготовить всех, какие только были в форте, вьючных животных для перевозки больных и раненых. Лошадей оставили для дам, которых предупредили о предстоящем выступлении, и они скоро приготовились в путь. Ни малейшего опасения или страха не было выказано при этом. Весь отряд быстро построился в плотную колонну. Впереди расположилась кавалерия Реджинальда, окружавшая дам; за ней – обученные строю деревенские жители и при них раненые; по флангам стали английские солдаты и гвардия Реджинальда, а в арьергарде расположились остальные туземные войска.
Как только разведчики возвратились с удовлетворительным известием о том, что видели удалявшегося неприятеля, отдано было приказание – выступать, и маленькая армия, заклепав предварительно все орудия в форте, двинулась в опасный поход. Бесшумно шли они вперед, чтобы их не открыли неприятельские разведчики или же чтобы жители соседних деревень, мимо которых они будут проходить, не донесли об их движении.
К счастью, неприятель производил свои атаки обыкновенно с наступлением ночи, так что отступающий отряд имел преимущество на несколько часов, в течение которых он мог бы уйти так далеко, что за ним не успели бы проследить. Они прошли всю ночь, и когда уже солнце взошло, сделан был привал. Разведчики сообщили, что вблизи врага не видать, и таким образом они могли простоять на месте несколько часов, после чего, значительно подкрепившись, они снова двинулись. Полковник Росс очень хорошо понимал, что отряд его не может успешно бороться со сколько-нибудь значительными силами; но он надеялся, что, избегая тех мест, где могут сосредоточиться бунтовщики, и двигаясь главным образом ночью, они пройдут благополучно.
Виолетта, будучи хорошей наездницей, отлично переносила быструю езду, и даже Нуна, а равно и другие дамы держали себя бодро и не жаловались на усталость. Больше всего страдали несчастные раненые, хотя они и предпочитали качку, которую им приходилось выносить на спинах животных, чем остаться на попечении туземцев.
На второй день похода, перед вечером, совар, посланный вперед разведчиком, поразил их известием о том, что неприятель проведал об отступлении отряда и идет за ним со значительными силами, угрожая полным уничтожением. Узнав об этом, полковник Росс решил, что следует продолжать путь, чтобы уйти от неприятеля как можно дальше, а затем остановиться и принять бой в таком месте, которое представляло бы сильную позицию и внушало бы надежду оказать сколько-нибудь действенное сопротивление. И отряд снова двинулся в путь. Но тщетно полковник высматривал пункт, удобный для остановки. Разведчики их прибежали из арьергарда с известием, что неприятель уже очень близко. Несомненно, что бунтовщики, горя желанием отомстить за понесенное ими поражение, немедленно же атакуют их. Полковник очень обрадовался, когда смог найти для остановки поляну, с одной стороны которой протекал широкий и глубокий ручей, а с другой она примыкала к густым джунглям, в которые не могла бы проникнуть ни неприятельская кавалерия, ни артиллерия. Поэтому он здесь и остановился. Пехота расположилась в центре, а кавалерия по флангам, готовая атаковать неприятельские орудия, если бы таковые были при них.
Тихо ждал небольшой отряд нападения. Когда отряд врага подошел на расстояние выстрела, полковник Росс приказал открыть огонь; в то же время, по заранее условленному сигналу, Реджинальд и Бернетт, став во главе кавалерии, произвели отчаянную атаку. Немало людей пало с обеих сторон, но неприятель, полагаясь на свою численность и зная слабость противников, отказывался отступить. Месяц светил довольно ярко, так что сражающиеся могли продолжать битву, и Реджинальд не мог без страха подумать о том, что, несмотря на все их усилия, они должны быть разбиты. Снова и снова водил он свою конницу в атаку, как вдруг до слуха его долетели звуки английских рожков. Но в этот самый момент пуля свалила его на землю. И он лежал среди убитых, не будучи в силах двинуться, а в это время кавалерия продолжала атаку. Вокруг него кипел жаркий бой. Затем он услышал тяжелый топот кавалерии и грохот артиллерии, сопровождаемый громом орудий, открывших огонь по отряду. Подняв голову, он увидел багровую полосу и блеск штыков, при лунном свете выступавших из джунглей. Неприятель также заметил это движение и встретил приближающихся ружейными выстрелами. Но не прошло мгновения, как со стороны прибывших англичан раздался залп и солдаты, бросившись вперед, рассеяли их как пыль по ветру. Реджинальд ничего больше не видел. Голова его опустилась, и он лежал, подобно глыбам земли, окружавшим его.
Английским войскам пришлось совершить довольно трудный переход, они должны были торопиться, чтобы поспеть вовремя.
Когда подошла остальная часть английской колонны, то раскинуты были палатки. Кавалерия же преследовала убегавшего неприятеля и рубила всякого, кого настигала, никого не щадя.
Наступил рассвет. Часовой, стоя на посту, заметил в отдалении очертания какого-то большого зверя, лежавшего на земле; вглядевшись пристальнее, он увидел, что это был тигр.
– Страшный зверь ест убитых! – воскликнул он. – Если бы только не было запрещено стрелять, то я бы его угостил.
В это самое время мимо проехал на небольшой деревенской лошадке человек, которого по его наружному виду можно было бы назвать «морским кавалеристом». На боку у него была привязана длинная сабля, через плечо висела сумка, и за пояс заткнута пара пистолетов; ноги были обуты в высокие сапоги, на голове торчала широкополая морская шляпа, и он одет был в просторную матроску. Все это вместе придавало ему довольно причудливый вид.
