Входит Отелло со свитою. Отелло Дездемона Отелло Дивлюсь и восхищаюсь, Что ты меня опередила здесь. О счастие души моей, когда бы За каждым ураганом наступало Спокойствие такое – пусть бы ветры Ревели так, чтоб даже смерть проснулась, И пусть суда взбирались бы с трудом На горы волн, не ниже гор Олимпа, И с них опять летели в самый низ, В глубокие, как самый ад, пучины! Когда б теперь мне умереть пришлось, Я счел бы смерть блаженством высочайшим, Затем что я теперь так полно счастлив, Что в будущем неведомом боюсь Подобного блаженства уж не встретить. Дездемона О нет! Дай Бог, чтоб с днями нашей жизни И наш покой с любовью бы взрастали! Отелло Аминь, благие силы неба! Мне словами Не высказать блаженства своего. Оно вот здесь остановилось. Слишком Мне хорошо. (Целует Дездемону.) И это лишь одно Единственным пусть будет разногласьем У наших душ. Яго (в сторону) О, вы теперь отлично Настроены; но я спущу колки, Которые поддерживают эту Гармонию – ручаюсь честью в том! Отелло Пойдемте в замок. Ну, друзья, вот новость: Войне конец, турецкий флот погиб. Ну, как-то здесь, на Кипре, поживают Старинные знакомые мои? (Дездемоне.) Тебя, мой друг, здесь встретят с восхищеньем: В былые дни меня любили здесь. О милая моя, от наслажденья, От счастия я говорлив без меры! Прошу тебя, мой добрый Яго, в гавань Сходить и там пожитки наши взять. Да приведи ко мне и коменданта: Он человек отличный, и его За доблесть я глубоко уважаю. Идем же, Дездемона! Мы на Кипре. Отелло, Дездемона и свита уходят. Яго (одному из слуг) Иди и жди меня в гавани. (К Родриго.) Ну, Родриго, если у тебя в сердце есть мужество – говорят, что люди, когда влюбятся, становятся благородными, даже если благородство и не составляет их врожденного качества – слушай меня. Сегодня ночью лейтенант начальствует над стражей замка. Но прежде я должен сказать тебе: Дездемона положительно влюблена в него. Родриго В него? Нет, это невозможно!
Яго Положи палец на губы – вот так, и слушай. Припомни, с какою пылкостью она прежде полюбила мавра, и единственно за его хвастовство и фантастические рассказы. Так неужели она всегда будет любить за болтовню? Конечно, ты не настолько доверчив, чтобы верить этому. Глазам ее нужна пища, а какое ей наслаждение постоянно смотреть на дьявола? Когда кровь охладится удовлетворением чувственной потребности, тогда, чтобы снова воспламенить ее и насытить новые желания, необходимы красота лица, соответствие лет, ловкость манер, любезность – словом, все, чего недостает мавру. Этот-то недостаток покажет ее нежным чувствам, что они обманулись: она начнет вздыхать, скучать, а наконец и ненавидеть мавра; сама природа произведет такое действие и заставит ее решиться на какой-нибудь новый выбор. Теперь, допустив такое предположение, как самое естественное и очевидное, скажи: кто скорее Кассио может достигнуть такого счастья – Кассио, этого легкокрылого плута, который прикрывает любезными и ловкими манерами свои отвратительно-распутные наклонности?.. Никто, решительно никто… Это тонкий и ловкий плут; он отлично пользуется обстоятельствами; он умеет чеканить и пускать в обращение разные достоинства, хоть на самом деле у него нет никаких достоинств… Дьявольский плут! Да к тому же плут этот молодой и красивый и имеющий все те свойства, на которые глупость и молодость смотрят с удовольствием… Заразительно ловкий плут, и Дездемона уже испытала его действие… Родриго Я не могу поверить этому: в ней столько истинного благородства. Яго Провались ты со своим благородством! Ведь вино, которое она пьет, сделано из винограда? Будь она благородна, никогда бы она не полюбила мавра. Благородство, черт побери! Ты разве не видел, как она держала его за руку? Ты не заметил этого? Родриго Да, это я видел, но это была простая вежливость. Яго Нет, это распутство, клянусь моею рукою; это – оглавление, темный пролог к истории разврата и грязных мыслей. Губы их так сближались, что дыхание одного целовалось с дыханием другого. Гнусные мысли, Родриго! Когда уже пошла в ход эта взаимность, то скоро они перейдут к главному упражнению – к плотской развязке… Нет, Родриго, позволь мне быть твоим руководителем: ведь я заставил тебя приехать сюда из Венеции. Будь сегодня ночью в числе стражи; я позабочусь, чтоб тебя назначили туда. Кассио тебя не знает… я буду недалеко от вас. Постарайся как-нибудь рассердить Кассио: громким ли говором, насмешкою ли над его распоряжениями… чем-нибудь другим наконец, к чему только представится удобный случай. Родриго Яго Кассио вспыльчив и горяч в гневе; очень может быть, что он ударит тебя своей саблей – ты постарайся довести до этого, потому что этим именно я возмущу киприотов, и для прекращения бунта необходимо будет сместить Кассио. Таким образом, тебе откроется скорейший путь к осуществлению твоих желаний и будет наилучшим образом удалено препятствие, мешающее нашему благополучию. Родриго Я исполню совет твой, если только представится случай. Яго За это я тебе ручаюсь. Приходи после в крепость, а я теперь отправлюсь в гавань за его вещами. Прощай. Родриго Уходит. Яго Что Кассио влюблен в нее – я верю. Что и она взаимно влюблена – Возможное, естественное дело. Мавр – хоть его и ненавижу я – Все ж любящий и честный человек, И смею я надеяться, что будет Отличнейшим он мужем Дездемоне. Да, наконец, я сам ее люблю – Не страстною любовника любовью, Хоть, может быть, такой огромный грех Нимало я не искупаю этим, Но потому отчасти, что хочу Я отомстить ему, из подозренья, Что этот мавр распутный на постель Ко мне не раз взбирался. Мысль об этом Мне внутренность терзает, словно яд – И не унять ничем моих терзаний, Пока со мной женою за жену Не разочтется он; а не удастся, Так в мавра я вселю такую ревность, С которою не справится рассудок. Чтоб в том успеть, не повредила б только Мне эта дрянь, венецианец жалкий, Которого на своре я держу, Чтоб он не шел за дичью слишком быстро, И Кассио я славно удружу: В ужаснейшем его представлю виде Начальнику. Сдается что-то мне, Что с колпаком ночным моим отлично И он знаком. Я так устрою дело, Что будет мавр меня благодарить, Любить меня и награждать за то, Что я его искусно превращаю В полнейшего осла и довожу От мирного покоя до безумья. Все это здесь, но смутно все пока: Ведь плутовство до той поры таится, Пока оно вполне осуществится! |
