Ну, говори же, где ты таскался, или я ни на волос губ не разомкну, чтобы просить для тебя прощения. Госпожа прикажет тебя повесить за отлучку.

Что же, пусть вешают! Кто на этом свете хорошо повешен, тот ничьих знамен не боится.

Почему так?

А потому, что его не заберут в солдаты.

Постный ответ! Я тоже могу сказать тебе, где родилось это выражение: «Не боюсь ничьих знамен».

Где же, моя красотка?

На войне. И ты можешь смело повторять его в своих дурачествах.

Надели, Господи, мудростью умников, а дурачье пусть себе отдает в рост свои дары.

Тебя все-таки повесят за то, что ты шатался так долго, или прогонят; а разве это для тебя не все равно, что быть повешенным?

Хорошая виселица иной раз спасает от плохой женитьбы. А что до того, что меня прогонят, так мне все равно, пока на дворе лето.

Так тебе не нужна моя помощь?

Зачем? У меня и своих помочей пара.

Когда одна лопнет, так другая будет держать, а если обе лопнут, то ты потеряешь штаны.

Ловко! Ей-богу, ловко! Продолжай, продолжай! Если сэр Тоби бросит пить, ты будешь самой остроумной из дочерей Евы во всей Иллирии!

Тише, плут! Ни слова больше! Вот идет моя госпожа: тебе не худо бы извиниться как следует.

Остроумие, если на то будет воля твоя, помоги мне в доброй шутке! Умные люди, которые думают, что обладают тобою, часто остаются в дураках; а я, который уверен, что не имею тебя, могу прослыть за мудреца, ибо что говорит Квинапал? – «Мудрый глупец лучше глупого мудреца».

Желаю здравствовать, сударыня!

Выведите глупость вон!

Слышите вы? Выведите вон графиню!

Убирайся, сухой дурак! Я тебя знать не хочу, да, кроме того, ты еще начинаешь худо вести себя.

Два недостатка, мадонна, которые можно уничтожить питьем и добрым советом. Дайте сухому дураку напиться, – он не будет сух. Посоветуйте дурному человеку исправиться – и если исправится, то он уже не дурной человек; а если он уже не может исправиться, то пусть его портной заштопает. Ведь все, что не исправлено, только штопано. Провинившаяся добродетель штопана грехом; исправившийся грех штопан добродетелью. Годится этот простой вывод, – хорошо, нет, – что же делать? Истинный рогоносец – только несчастье, а красота – цветок. Графиня хотела, чтоб вывели глупость, и я повторяю: выведи графиню вон!

Я хотела, чтобы тебя вывели, почтеннейший.

Жестокая ошибка, сударыня. Cucullus non facit monachum[30], что значит: мой мозг не так пестр, как мой кафтан. Добрейшая мадонна, позвольте доказать, что вы дура.

Можешь ли ты это сделать?

И очень, мадонна!

Доказывай.

Но я должен сперва поисповедывать вас, мадонна. Отвечайте мне, воплощение добродетели.

Пожалуй. За недостатком лучшего развлечения я послушаю твои доказательства.

Добрейшая мадонна, о чем ты грустишь?

Добрый дурак, о смерти моего брата.

Я думаю, душа его в аду, мадонна.

Я знаю, дурак, что душа его на небесах.

Тем больше ты дура, если грустишь о том, что душа твоего брата на небесах. Эй, вы, выведите глупость вон!

Что ты думаешь об этом дураке, Мальволио? Не становится ли он лучше?

Конечно, и он будет совершенствоваться до последнего издыхания. Старость приводит в упадок умного человека, а дурака – совершенствует.

Ниспошли же тебе Господи раннюю старость, и глупость твоя да расцветет во всей красе! Сэр Тоби поклянется, что я не лисица, но ни гроша не даст в заклад, что ты не дурак.

Что ты на это скажешь, Мальволио?

Я удивляюсь, как ваше сиятельство может находить удовольствие в шутках такого бездарного мерзавца! Я видел на днях, как простой дурак, в котором столько же мозга, как в палке, вышиб его из седла. Смотрите, он уже растерялся; если вы не смеетесь и не доставляете ему случая для острот, так у него и рот зашит. Клянусь, умные люди, которые смеются шуткам этих заказных дураков, сами – шуты этих же дураков.

О, ты болен самолюбием, Мальволио, и утратил вкус ко всему на свете. Кто благороден, простодушен и одарен свободою мысли, тот принимает за невинные стрелки эти выходки, в которых ты видишь пушечные ядра. Дурак, служащий шутом, не оскорбляет, хотя бы он беспрестанно насмехался, так же как и человек, известный за умного, не насмехается, хотя бы он всегда осуждал.

Да ниспошлет тебе Меркурий дар лжи за то, что ты хорошо говоришь в пользу дураков.

Сударыня, там у дверей какой-то молодой человек: он очень желает с вами говорить.

От графа Орсино, не правда ли?

Не знаю, сударыня; красивый молодой человек и с весьма приличной свитою.

Кто ж его удерживает?