А, Робин мой, здорово! Полюбуйся
На зрелище прекрасное. Во мне,
Я признаюсь, рождаться начинает
К безумию царицы состраданье.
За лесом с ней я встретился сейчас,
Когда она сбирала благовонья
Для этого презренного болвана.
Я там ее порядком пожурил.
Венками из цветов пахучих, свежих
Она его власатые виски
Придумала украсить – и росинки,
Которые гордилися недавно
Тем, что блестят роскошно на цветах,
Как круглые жемчужины Востока,
Теперь лежат в глазах цветков, как слезы,
Которые принуждены свой срам
Оплакивать. Когда я посмеялся
Над нею вдоволь и когда она
Просить меня с покорностию стала,
Чтоб я ее простил, я у нее
Потребовал индийского ребенка.
Она его мне тотчас уступила
И эльфу приказала отнести
Его в мою волшебную беседку.
Теперь он мой, и с глаз моей царицы
Я слепоту презренную сниму.
Ты, милый Пэк, афинского невежду
От головы искусственной избавь.
Проснувшись, пусть воротится с другими
В Афины он, и там пускай они
Припоминают все об этой ночи
Не иначе, как о виденьях сна.
Но прежде надо снять с царицы чары.
(Выжимает цветок на глаза Титании.)
Будь, чем ты всегда была,
Зри, как видела ты прежде!
Сок Дианина ростка
Уничтожит вмиг всю силу
Купидонова цветка.
Теперь, моя Титания, проснись!
Проснись, моя любезная царица!
