По окончании невероятно тяжёлого дня, когда удалось более-менее подвести итог важнейшим делам, когда батальон хоть издали стал напоминать боевую часть, когда успешно закончился сбор техники и припасов, мне хотелось лишь упасть в постель и спать двое суток без перерыва. Но я вспомнил о ждущем меня свидании с Нэнси и как-то сразу перестал чувствовать усталость. Я переоделся в гражданские шмотки и направился в расположение американцев. Тёплый летний вечер как будто специально устроен был для прогулки под руку с красивой женщиной. Даже обшарпанные здания казарм и потрескавшийся бетон на плацу казались симпатичнее, чем обычно. Эх, романтик из меня.

Нэнси, разумеется, опоздала на пару минут. Она была офицером элитной воинской части, превосходно обученным солдатом, но, прежде всего - женщиной, и женщиной отлично знающей цену своим прелестям. Просто, ей необходимо было выйти в свет так, чтобы это подействовало даже на такого потрёпанного субъекта, как я. Она выглядела ошеломляюще, хотя одета была в джинсы и обычную футболку.

- Пять минут опоздания, - сказал я с укором, - хотя неохотно признаю, что стоило подождать. Ты отлично выглядишь...

- Ну-ну. Какое милое приветствие. - Слегка улыбнулась она. - Я опоздала, потому что вынуждена была возвращать Уилсона в вертикальное положение и вырвать с корнями твоего капрала, который охотно бы у нас заночевал.

Мы направились в сторону ворот.

- У тебя какие-то проблемы с Галясем? - притворно удивился я. - Надо было сообщить мне.

- Но, пан полковник, в конце концов, нас учат и тому, как укрощать строптивых капралов армии союзников. - Она вздохнула и продолжила: - Впрочем, и собственных сержантов тоже. Да, кстати: поздравляю тебя с повышением по службе и очередным званием.

- Благодарю. Вовсе не уверен - стоит ли радоваться. А насчёт Уилсона, о чём собственно идёт речь?

- Внезапный приступ дурного настроения, - махнула она рукой. -Пройдёт.

- Это дурное настроение как-то связано с нами?

- Разумеется, отчасти, - призналась она. - Не обращай внимания. Он в первый раз в Европе и впервые будет сотрудничать с вами, с поляками. Уилсон страшный педант, а MDS его любимое холёное детище. Он считает, что никто, за исключением, быть может, президента Соединённых Штатов, не должен иметь доступа в его недра, а сам MDS не должен служить ничему иному, кроме обеспечения безопасности Соединённых Штатов.

- Но этому он и будет служить, - вставил я. - Война с талибами...

- Я знаю, - прервала меня Нэнси, - и потому не обращай внимания. У него это пройдёт. Он хороший солдат и будет подчиняться приказам.

Мы дошли до ворот гарнизона. Часовой при виде нас поперхнулся от избытка чувств. Он смотрел на Нэнси таким взглядом, что я искренне посочувствовал ему в преддверии ночи. Сквозь ворота спокойно может въехать вражеская танковая колонна, а замечтавшийся рядовой так ничего и не заметит.

- Итак, тебя зовут Нэнси Санчес, - сменил я тему.

- Да.

- С каких пор?

- Лет шесть.

Она вышла замуж в двадцать восемь.

- И кто этот счастливец?

- Эрнесто. - Она слегка покраснела. - Майор Эрнесто Санчес. Сто первая воздушно-десантная.

О-го-го. Та самая, что потерпела поражение в операции Маркет Гарден в сорок четвёртом. Но майора Эрнесто Санчеса - пусть его поразит скорая и внезапная смерть - в то время, разумеется, ещё не существовало.

- Ну и?

- Что - ну и?

- Любишь его? - Я чувствовал, что вязну безнадёжно, но разговор о её муже доставлял мне какое-то мазохистское удовольствие. Вопрос, вообще-то, был рискованным - как-никак, я входил в чужие территориальные воды. Нэнси, однако, ответила, не обращая внимания на моё растущее изумление:

- Три года назад он вылетел с миссией. Даже не знаю куда. - Она говорила тихо, с какой-то отрешённостью в голосе. - Вернулся через три месяца. Раненый. Изменившийся до неузнаваемости. С той поры всё было плохо и с каждым днём хуже. Он удалился от меня. Мы разошлись как двое чужих людей. Он не желал никакой помощи, хотя раны очень плохо заживали. В конце концов, ему предложили инвалидскую пенсию. С того дня он сидит в кресле и смотрит в море. Уже два года. Сподобился только, через адвоката, прислать мне вызов на бракоразводный процесс.

Я был ошеломлён, когда она так, без обиняков и приукрашивания, рассказала мне, что она свободна и, в принципе, доступна. Я не знал - стоит ли мне открыто радоваться и, на всякий случай, сохранял соответствующее обстоятельствам серьёзное выражение лица. В конце концов, распад успешного супружества это печальный факт, или нет?

- Нэнси, не огорчайся. Ты очень сильная, ты справишься. - Твою мать... Ну, я оригинален.

- Тебе нет нужды меня утешать. - Она улыбнулась через силу.

Я был иного мнения по этому вопросу, но не успел, однако, его озвучить, так как мы дошли до цели нашей прогулки - или шикарнейшего ресторана этого городка.

Шикарнейшее в городке Л. ресторанное заведение, с претендующим на оригинальность именем "Колёрова", ни в одном другом городе не отвечало бы стандартам не то что шикарнейшего или шикарного, а хотя бы просто приличного. Это был притон в полном смысле этого слова. Однако, там подавали хорошее и дешёвое пиво. Нам, офицерам Первого Отдельного Разведывательного Батальона ничего большего в настоящий момент и не надо было. А особенно мне. Впереди была долгая ночь.

Наш вход в "Колёрову" выглядел эффектно. Едва мы показались в дверях, сидящие за столами и в баре мужчины замолкли и смерили нас наглыми взглядами. Проходя мимо одного из столиков, я многозначительно взглянул на пятерых крепко сложенных, бритых налысо парней, но с ними всё было предвиденно. Они просто пожирали Нэнси взглядами. Привычные к своим блондинистым сисястым шлюшкам с накладными когтями в стиле Фредди Крюгера, при виде естественной и невульгарной красоты капитана Санчес они просто оцепенели. В полной тишине я подошёл к столику, за которым сидели мои люди.

- Твою мать, ну и жопа! - раздалось сзади, и эта незатейливая констатация как бы разгрузила обстановку. Гомон в зале вернулся на прежний уровень, хоть я уверен, что тема разговоров теперь концентрировалась вокруг достоинств моей прелестной спутницы и более всего на вышеупомянутой части тела.

- Господа, - негромко объявил я, - я рад представить вам капитана Нэнси Санчес. Капитан Санчес командует американской группой поддержки, временно включённой в состав нашего батальона. Я прошу господ офицеров воздержаться от глупостей, неуклюжих брачных предложений и вообще вести себя прилично. Вольно.

Ну, должен сказать, парни, в самом деле, вели себя на уровне. Каждому из них не терпелось щёлкнуть каблуками и отдать честь, но как-то вовремя сориентировались, что не в мундирах, а потому ограничились кратким представлением собственных персон. Несколько из них, в частности - Курцевич и Войтынский, сносно говорили по-английски, и потому я не был обречён на роль переводчика в режиме non stop. Начальная робость уменьшалась по мере выпитых стаканов. Все желали произвести впечатление на нашу союзницу, так что беседа прямо-таки искрилась от юмора, некогда прозванного казарменным.

Весёлую атмосферу нарушило на мгновение прибытие очередного гостя. Он был в кожаных мотоциклетных штанах, старой мотоциклетной куртке и в лётном шлеме, залихватски сидящем набекрень. Парень подошел к нам небрежным шагом, громко позвякивая миллионом пряжек и застёжек.

- Я глубоко и окончательно охреневаю, пан полковник, от такого ремонта, - изрёк капитан Ян Ветэска и швырнул на стол какую-то продолговатую массивную железяку, едва не расщепив пополам знавшую лучшие времена мебель, опрокидывая стаканы и пивные бутылки - на что, впрочем, он не обратил никакого внимания. - Этих придурков из Свидника, прошу прощения, пан полковник, я собственноручно разбомблю. Всучили мне бракованный коленвал, вы понимаете, пан полковник? Новенький вал и уже с трещиной. Вообразите, что бы случилось, если бы мы с этим валом вздумали куда-нибудь полететь... Ууупппс! - запнулся он, только теперь заметив Нэнси.