Все так же сидя за рабочим столом Эббот, Барбара подтолкнула Каролине ежедневник. Та, как она и надеялась, тотчас начала выдавать факты. Радли – это зубной врач Клэр, сказала она. Он здесь, в городе и… женщина умолкла, а по лицу ее промелькнул испуг. Неужели сержант Хейверс считает, что под пломбой можно что-то замуровать, а спустя какое-то время, в момент жевания, пломба даст трещину, вещество просочится в рот и вызовет сердечный приступ? Вот это воображение, подумала Барбара, а вслух сказала, что рассматриваются самые разные версии.

В конце концов, если людей убивают прямо на лондонских улицах уколом отравленным зонтиком, то чем эта версия хуже? Кстати, что там с другими именами?

Дженкинс – это личный врач Клэр в Лондоне, сообщила Голдейкер. Гермиона, Линн и Уоллис – активистки Женской лиги здесь, в Шафтсбери, участницы местной группы. Они проводят заседания, на которые приглашают докладчиков, участвуют в разного рода добрых делах, помогают молоденьким девушкам повысить самооценку, собирают деньги на благотворительные нужды. Собственно говоря, именно на таком заседании Женской лиги, вскоре после смерти Уилла, Каролина и познакомилась с Клэр, которая в тот раз выступала перед ними с докладом.

– Не знаю даже, зачем ей понадобилось назначать им встречи, – сказала Голдейкер, имея в виду Гермиону, Линн и Уоллис. – Возможно, они задались целью уговорить ее вступить в их ряды, поскольку она жила в этом городе. Клэр, конечно же, отказалась. Такие, как она, никуда не вступают. А вот для них заполучить ее в свои сети означало бы многое. – Женщина кивком указала на ежедневник. – В том числе и хорошие деньги.

– Лично для них?

– Боюсь, я не совсем поняла ваш вопрос.

– Я про деньги. Они рассчитывали получить деньги для себя или для вашей группы?

– Это вам лучше спросить у них самих. Но не кажется ли вам, что, когда у вас водятся деньжата, их вечно мечтает прикарманить кто-то другой?

Любопытное наблюдение, подумала Барбара, которое, между прочим, относилось и к самой Каролине. Затем она поинтересовалась у своей собеседницы метками в виде инициалов – «МГ», «ЛФ» и «ФГ». Имеются ли у нее соображения по поводу того, кто или что за ними скрывается?

Ответ Голдейкер стал для нее неожиданностью:

– Вообще-то «М» и «Г» – это инициалы моей матери. «Л» и «Ф»?.. Она знала про Лили Фостер. Я сама ей о ней рассказывала, когда Лили время от времени пыталась портить мне кровь. До того, как ей было сделано предписание. Но зачем Клэр понадобилось встречаться с ней? Разве что для того, чтобы сделать татуировку. Что касается третьей пары… Согласитесь, довольно странно, что она воспользовалась инициалами. Или же она просто куда-то спешила? Или же… она просто очень хорошо знала этих людей и потому не боялась забыть, кто они такие и где у нее с ними назначена встреча.

Хейверс отметила про себя, что «ФГ» – по всей видимости, инициалы первого мужа Каролины – так и не были ею озвучены.

– А что такое «Глобус»? – поинтересовалась у нее Барбара. – Есть какие-то соображения?

– Боюсь, что никаких.

– А названия мест?

– Увы, то же самое.

Сержант пристально посмотрела на свою собеседницу. Не считая инициалов «ФГ», та, похоже, была с нею откровенна. Возможно, она просто была не в курсе тайных вылазок Клэр Эббот в ее личный мир. С другой стороны, Голдейкер вполне могла оказаться искусной лгуньей, как то утверждал в разговоре с Линли ее первый муж.

Памятуя о том, что она видела в квартире Рори Стэтем, а также про анкеты для Боба Т. и Джона С., Барбара поинтересовалась у Каролины насчет последней книги Клэр, над которой та, по идее, работала. Пересекалась ли она лично с мужчинами, у которых Эббот брала интервью для своей новой книги?

– Для новой книги? Не было никакой книги, – ответила Каролина. – Клэр ни над чем не работала.

– А как же анонимные измены? – спросила Хейверс.

– Это еще что такое?

– Тайные свидания взрослых людей, без вопросов и обязательств. Вам это ни о чем не говорит? Похоже, она брала у мужчин интервью на эту тему. На столе у Рори Стэтем лежало что-то вроде предложения от издательства.

Каролина пожала плечами:

– Может, предложение и было, но мне о нем ничего не известно. И уж точно не было никакой книги. Но если предложение все же было, тогда понятно, почему мы с Рори разошлись во мнениях.

– Разошлись во мнениях? – нахмурилась Барбара.

– Я пыталась доказать ей, что никакой книги нет. Рори завела разговор, что, мол, нужно нанять кого-то, кто дописал бы книгу Клэр до конца. Я посоветовала ей не мучиться, потому что Клэр за последнее время не написала ни строчки. Насколько я могу судить, издателям она говорила, что в поте лица трудится над своим новым проектом, на который дала согласие, и если она… – Голдейкер обвела рукой комнату. – Посмотрите вокруг, вдруг что-то найдете.

– То есть Клэр лгала Рори? Зачем и почему?

– Понятия не имею. Знаю только то, что контракт был у нее подписан. И что она взяла за новую книгу аванс. Наверное, ей просто не хотелось возвращать деньги. Вот вы бы вернули?

– Барб!.. – В дверь кабинета просунул голову Уинстон, в руках у которого был ноутбук Клэр. Каролина тотчас ощетинилась. Судя по выражению ее лица, она не забыла, как он пытался не пустить ее в дом.

– Тут есть кое-что интересное, – сообщил Нката. – Думаю, тебе тоже стоит взглянуть.

– Ты прошла через сущий кошмар, моя дорогая, но теперь идешь на поправку, – произнесла пожилая женщина. Голос ее был исполнен доброты и тепла, что наводило на мысль о том, что это говорит ее хорошая знакомая. Беда заключалась в том, что Рори ее не знала. Не знала она и того, где находится и почему здесь оказалась. Кстати, это место имеет свое название… Сама она лежала на кровати, а к ее носу тянулись прозрачные трубочки, по которым ей в легкие поступал… кислород? Указательный палец был подсоединен к какому-то шнуру, который, в свою очередь, вел к монитору рядом с кроватью. Как Стэтем ни старалась, она никак не могла вспомнить, как называется это место.

Незнакомка склонилась над ней и дрожащей рукой убрала ей со лба волосы. «Что за дрожь? – подумала Рори. – Что это? Паралич? Страх? Паркинсон?»

– Ты нас так напугала, – сказала женщина. – Когда пришла полиция… Сначала мы подумали, что это кто-то из соседей пожаловался на громкую музыку, особенно на африканские барабаны. Но полицейские сказали, что тебя увезли в больницу, и тогда…

Ага, вот оно, нужное слово, подумала Виктория. Больница. Она в больнице.

Ей было тяжело дышать, горло пересохло, и она не могла сглотнуть даже слюну, а перед глазами все расплывалось. Наверное, именно поэтому она и попала в больницу.

– Привет, Рори. – В поле ее зрения возникла другая женщина, помоложе. Лет сорока? В руке она держала пластиковый стакан с крышечкой, из которого торчала трубочка. Эта незнакомка поднесла стакан к губам больной, которые – она это чувствовала – пересохли и потрескались и теперь причиняли ей боль.

– Попей водички, – сказала более молодая женщина. – У тебя по-прежнему все пересохло во рту.

По-прежнему? Значит, она уже приходила в сознание раньше, только не помнила этого… Сказать по правде, она вообще ничего не помнила после того, как вернулась из Шафтсбери в Лондон и, как обычно, отправилась с Арло прогуляться вечерком по свежему воздуху… Арло! Больше она его не слышала. Но если она сейчас на больничной койке, то где же Арло?

Стэтем попыталась сесть, но не смогла.

– Арло! – воскликнула, вернее, прохрипела пациентка и попыталась скинуть с себя одеяло.

– Рори, тебе нельзя, – сказала женщина постарше. – Хизер, она зовет своего песика. Мы должны узнать, что с ним случилось.

Хизер. Больная вспомнила: у нее есть сестра по имени Хизер. И эта женщина, что помладше, – это она и есть. Из чего следует, что пожилая женщина – это ее…

– Мама, – сказала она. – Мама, Арло!

Тут в палату вошла третья женщина, судя по одежде, сиделка или медсестра.