Т. Б. Не щелкнуло, и не влюбился. А полюбил, разглядев. Конечно, расчет, даже такой прямой, грубый – деньги – не означает, что любовь невозможна. Но только в том случае, если мужчина не ощущает себя ущербным, чувствует себя равным женщине. И если мужчина выбирает из нескольких желанных ему женщин ту, которая еще и состоятельна, у них есть возможность отношения развивать – она ему уже приятна.

А если женится на той, кто кажется ему страшнее крокодила, то на благодарности за деньги, которые она ему предоставила, далеко не уедешь. Чаще всего даже благодарности не будет – это он ее осчастливил, дал ей свое имя, титул, привилегии. Благодарность вообще очень тягостная вещь, а для некоторых непереносимая. Чтобы искренне благодарить, надо иметь чистое сердце. То есть не иметь скрытых от самого себя подспудных мотивов. Ущемленной гордости в том числе. Я пошел на мезальянс из грубой корысти, и мне неприятно сознавать, что это так. Я стыжусь своей неотесанной супруги-купчихи, как же я могу быть ей благодарен?! Наверное, о таком браке говорил Корнель: «У брака и любви различные стремленья: брак ищет выгоды, любовь – расположенья».

Вообще-то, браки по расчету были всегда. Женились по сословным признакам и старались хорошую партию составить – помните, было такое выражение? То есть удачно жениться. Поправить дела за счет приданого невесты, например. Породниться со знатным родом, обменяв богатство на статус – причем в обе стороны: не всегда богатой была именно невеста, она могла быть знатной, а он богатым, но безродным. Купцом или промышленником. Любовь-то не очень принимали во внимание. Другое дело, что были такие браки, в которых супруги и раньше могли не очень стеснять друг друга. У каждого была своя спальня. Жена не расположена исполнять свой супружеский долг – ничего страшного, на то есть милая горничная. Но чем ниже был сословный, образовательный, а главное – экономический уровень супругов, тем меньше, как правило, было свободы.

М. К. Но даже когда люди женятся по любви, оба с годами меняются. И жизнь вокруг меняется. Вот распался Советский Союз, жена смогла перестроиться, а муж, старший научный сотрудник стремительно нищающего НИИ, нет. Он вспоминает старые добрые времена, ходит в Российскую государственную библиотеку, в присутственный день в институт, пьет чай с такими же «бывшими», иногда даже получает гранты. У нее – бизнес, она зарабатывает на семью и однажды знакомится с таким же предприимчивым, энергичным, как она, человеком, тоже коммерсантом. Муж как ребенок, его, понятно, не бросишь, зато этот… Я про что? Про то, насколько вообще можно требовать от человека верности. Как известно, изменять не обязательно телесно, изменить можно и в сердце своем, влюбиться в другого, в другую. Способен ли человек в принципе на верность?

Т. Б. Некоторые люди однолюбы, как лебеди. Другим такая верность не под силу. Потому, возможно, не под силу, что они не могут построить глубоких отношений с женщиной в принципе или пока не встретят «свою» женщину. Известны ведь случаи, когда мужчина, который слыл бабником, встречает женщину, с которой ему так хорошо, что больше он никем уже не интересуется.

Вообще-то я не знаю, что присуще человеку от природы. В христианстве моногамность рассматривается как изначально естественное устроение человека и единственно правильный тип отношений между мужчиной и женщиной. Но в библейские времена это вовсе не было так. И царь Давид, и царь Соломон, и их праотец Авраам, и многие другие библейские праведники имели не только несколько жен, но и массу наложниц. Кто сколько сможет. Или захочет.

Не помню, чтобы Христос требовал моногам-ности. Возможно, это требование в христианстве основано на словах апостола Павла «да будут двое одной плотью…», понятых буквально. Поскольку плоть у человека одна-единственная, то это означает, что вступить в телесные отношения он может только с одной женщиной в своей жизни. И чтобы это стало возможным, и мужчина, и женщина должны хранить до брака девство.

Но что делает мужчину и женщину одной плотью? Совокупление?

М. К. Какое ужасное слово! Все-таки наш язык не всегда хорошо справляется с называнием самых естественных вещей. Нет, не оно, которое не хочу повторять, все же не оно, а общая жизнь, наверное, делает их одной плотью?

Т. Б. Мне кажется, язык справляется вполне! Все словари говорят, что оно означает соединение. Чего-то или кого-то. Тел, например. И эту естественную, как вы говорите, вещь, это слово вполне отражает – два тела соединяются, сливаются в одно…

Я тоже думаю, что дело всё же не в соединении тел как таковом. И вопросы на тему единой плоти можно найти и в Библии. Помните, в Евангелии есть эпизод, когда Христа спрашивают, чьим мужем в царстве небесном будет женщина, бывшая последовательно женой нескольких братьев. Был такой обычай у иудеев. Если жена старшего брата становится вдовой, то средний брат должен стать ей мужем, чтобы восставить семя брату. И если, взяв ее в жены, он тоже умирает, то теперь уже младший брат должен жениться на ней. С моей точки зрения, они спрашивают как раз про это – с кем у нее будет единая плоть? Но Христос фактически уклоняется от ответа, говоря, что в царстве небесном никто не женится.

В общем, с этой единой плотью легко запутаться. Идеологам христианства в этом вопросе наверняка больше ведомо, чем нам. Но может быть здесь главное – не иметь несколько жен одновременно, в смысле – переходя от одной к другой и обратно? А последовательно – сначала только с одной, а потом только с другой – можно? Ведь Церковь допускает не один брак, и даже венчает второженцев. Правда, особым чином. Не так торжественно. Снисходя к немощи человеческой.

М. К. И троеженцев, кстати.

Т. Б. А может быть, под единой плотью имеется в виду нечто другое? Например, слияние душ, связанных еще и телесными отношениями? И образование этой единой плоти – результат долгого процесса всё большего прирастания душ друг к другу?

М. К. По-моему, это просто образ, метафора. Единой плотью не в буквальном смысле, просто единым организмом, почти единым существом, когда все мое – твое, все твое – мое, так мать и ее новорожденный младенец – одно, ведь недавно они и были буквально одно. Вот что тут, думаю, имеется в виду. Но это территория богословов, святых отцов. Про это столько написано!

Т. Б. Мне думается, что христианский образ брака есть идеал, и, как все идеалы, трудно достижим. Да и не все люди – христиане. Есть общества, религия которых не запрещает мужчинам иметь несколько жен. И есть культуры, в которых полигамной является женщина.

А как обстоят дела с изменой в полигамном браке? Мужчина в нем также не свободен, как и в моногамном. Он может иметь столько жен, сколько способен содержать, но промискуитет – свободные, беспорядочные половые отношения – при таком устройстве общества также считаются недопустимыми. И измена – нарушение верности обетам – существует и в полигамных браках, и их также разрушает.

Но чем альтернативные отношения, неизбежно возникающие в полигамном браке с появлением новой жены, лучше альтернативных отношений, возникающих в случае измены, в моногамном браке? Если такое сравнение вообще возможно. Когда мужчина открыто имеет несколько жен, они могут знать друг друга и даже жить под одной крышей – как в гареме. А могут только знать о существовании друг друга, никогда не встречаясь. Между ними, конечно, есть соперничество, каждая хочет, чтобы «господин назначил ее любимой женой». Но мужчине нечего скрывать. Как он делит себя между своими женщинами, это другой вопрос, но все они – его мир. И этот мир целостен – как дом, в котором несколько комнат.

Но и внутренний мир женщины в этой ситуации тоже целостен, потому что в ее жизни существует только один мужчина. Он в центре ее жизни. Он не принадлежит ей с утра до вечера, это нормально, и в нашей жизни никто никому не может принадлежать всё время – мы ходим на работу, занимаемся другими делами. Мужчины ходят на рыбалку, на футбол, пьют пиво с друзьями.