И мы, технические, хотя бы смотрим на этот вертолет. Да, мы страшно тормозим, но все-таки начинаем понимать, что эта рыбачья суета за час до гибели – полное безумие. И наверное, все-таки эти спасатели правы. И они нас ждут. Пока еще ждут.

Почему рецидивист Анатолий Тошев не желает выйти на свободу, пока не договорится с совестью

Осужденный Анатолий Тошев отбывает девять лет в липецкой колонии строгого режима № 6 за убийство человека. Это пятый срок Тошева, его общий тюремный стаж – двадцать лет. Отсидев две трети срока, он получил право на УДО – условно-досрочное освобождение. Сомнений в том, что заявление Тошева подпишут, у начальства нет: за время пребывания в колонии – ни одного нарекания. Анатолию дали бумагу и ручку, но ничего писать он не стал. Тошев дал Богу обет построить в колонии храм и, пока его не выполнит, никуда из колонии не уйдет. Для него уже давно граница между свободой и неволей проходит не там, где натянута колючая проволока.

Староста молельной комнаты Анатолий Тошев третью неделю сидит на одном хлебе и воде. Другие осужденные даже в страшном сне не могут себе представить такого наказания, а Тошев делает это добровольно. У Тошева пост.

– В прошлые годы я питался хлебом и водой только первую и последнюю неделю Великого поста, – говорит Анатолий, – а в этом решил держаться, сколько смогу. Пока получается.

На его робе инициалы: «Т.Ш.» Потому что по паспорту он вовсе не Анатолий, а Таир Шайморданович. Дело в том, что Тошев наполовину узбек. Его отец Шаймордан и мать Мария познакомились во время Великой Отечественной на Белорусском фронте. После войны поженились и уехали на родину мужа – в Душанбе. Там у них родились четверо детей – трое мальчиков и одна девочка. В загсе всех зарегистрировали с восточными именами, но в жизни родители решили «поделить» своих детей поровну. Двое стали мусульманами, двое христианами. Так Таир стал Анатолием. Было это 51 год назад.

Скромный внешний вид и буйная биография Тошева между собой вяжутся с трудом. Впрочем, когда смотришь на его старые фотографии – на них совершенно другой человек. Лицо то же, а человек другой.

– Это уже мой пятый срок. – Анатолий не употребляет более свойственного обстановке слова «ходка». – Первый я получил еще в четырнадцать лет. За избиение одноклассника мне дали четыре года. Пока сидел, добавили еще два – тоже за драку, но уже в тюрьме. Освободился в двадцать лет и через полтора месяца снова сел на год – за нарушение надзорного режима. Побыл на воле два месяца, снова драка – снова тюрьма, три с половиной года. Отсидел от звонка до звонка, погулял немного и снова отправился хлебать баланду. На этот раз получил пять с половиной лет – за то, что съездил по уху начальнику уголовного розыска центрального района города Душанбе.

– Да, биография благородная, но какая-то бестолковая. Ладно бы хоть украли что-нибудь, а то четыре срока – и все бесплатно.

– Это все гордыня, – вздыхает Тошев. – Нет чтобы стерпеть или хотя бы просто съязвить – я сразу лез драться. Мне и сейчас иногда хочется кого-нибудь очень сильно ударить. Особенно когда соседи по бараку начинают язвить насчет моей веры. Но теперь я поступаю по-другому. Я начинаю про себя молиться за своих обидчиков, и через пару минут всю злость как рукой снимает.

Когда Анатолий достиг возраста Христа, он стал весьма авторитетной личностью в определенных кругах. Удар по уху начальника угрозыска в совокупности с внушительным уголовным стажем сделали свое дело. Во время четвертого срока он уже ни в чем не имел нужды, а в высших уголовных сферах стоял вопрос о его «коронации». Но стать титулованным вором в законе Тошеву помешала любовь. Пока еще любовь не к Богу, а к женщине.

– На четвертом сроке один осужденный показал мне фотографию своей сестры, – рассказывает Анатолий. – И я заочно влюбился. Ее звали Татьяна. Мы начали переписываться, потом она стала ездить ко мне на свиданки. Еще до того, как я освободился, она забеременела и родила сына. Назвала его Анатолием в честь меня. А когда срок закончился, мы поженились.

Это был 1984 год. Тошев решил завязать. Впервые в жизни он целый год, потом еще год и еще жил свободным человеком. Анатолий стал работать специалистом по художественной лепке – этим мастерством он овладел на зоне. Делал лепные алебастровые потолки и стены в театрах, учреждениях, домах состоятельных людей. Зарабатывал очень хорошо: уже через год смог купить трехкомнатную квартиру. Жизнь рисовала радужные перспективы. Но, как гласит одна испанская поговорка, если хочешь рассмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. В Таджикистане началась гражданская война.

Каждый день Тошев в утренних молитвах поминает душу убиенного раба Божьего Анатолия. Это его сын. В 1992-м на улице в Душанбе в него попала шальная пуля. А Тошева-старшего исламские фундаменталисты поставили перед нечеловеческим выбором.

– Или, говорят, разводись с русской женой, или вот тебе 24 часа на сборы. – Анатолий жмурится и закрывает ладонью глаза, как будто ему снова приходится выбирать. – Ну как я мог бросить Татьяну? Тем более после того, что случилось с нашим сыном. Пришлось спасаться бегством. Взяли только самое необходимое, бросили квартиру и уехали.

Сначала – в Белоруссию. В Гродненской области у матери Анатолия жили родственники – остановились у них. Жить и работать приходилось на положении нелегала: одна зарплата уходила на жизнь, вторая – на штрафы и взятки. Год промучились и уехали в Россию, в Калужскую область, райцентр Износки. Нашли работу скотниками на ферме, но спокойной новую жизнь назвать было нельзя.

– Местные жители – это, конечно, не таджики-исламисты, но уж больно охочи они до магарыча, – вздыхает Тошев. – Раз проставился, два про-ставился, три проставился. А они требуют еще и еще. Когда я понял, что это никогда не кончится, дал им от ворот поворот. И тут же стал врагом. Начались проблемы на работе. Однажды дело дошло до драки: пришлось биться одному с четырьмя здоровыми лбами. Досталось и мне, и им. Возбудили уголовное дело, семь с половиной месяцев отсидел в СИЗО, но потом дело закрыли за недоказанностью.

После освобождения Анатолий с Татьяной по направлению миграционной службы снова оказались в Калужской области. На этот раз их устроили охранять дачный поселок. Прожили кое-как еще два с половиной года. Но после дефолта 1998 года дачники больше не могли содержать охрану, и Тошевы снова оказались под открытым небом. Накануне зимы.

– В поисках работы мы стали просто кочевать. Татьяна сносила все эти мытарства терпеливо и безропотно, даже после того как отморозила себе руку. Однажды в электричке старушки подсказали нам, что мы можем перезимовать в Оптиной пустыни. Доехали до Сухиничей, а оттуда 64 километра шли пешком – ни одна попутка не остановилась. Когда приехали, я поселил жену в бесплатную гостиницу, а сам пошел на службу. Там как раз была всенощная – накануне какого-то большого праздника. В эту ночь со мной что-то произошло. Я молился до самого утра. Я не мог остановиться.

Тошевы перезимовали в Оптиной. Анатолию удалось пообщаться с духовником монастыря – схиигуменом Илием. Этот старец долгое время жил на святой горе Афон, а пятнадцать лет назад по приглашению патриарха Алексия II приехал возрождать духовные традиции Оптиной пустыни. За это время он стал одним из самых почитаемых духовных наставников в России.

– Когда я зашел к нему в келью, он только посмотрел на меня, вздохнул и тихо так, но твердо сказал: «Тебе надо круто изменить свою жизнь. Очень круто». – У Тошева на минуту появилось такое выражение лица, какое, наверное, было в тот момент, когда он слушал старца. – В тот момент я так до конца и не понял, что такое это «круто». Все шло к тому, что мы могли остаться в Оптиной. Татьяна получила работу в трапезной, а я мог жить и дальше насельником. Это я теперь понимаю, что в этом и заключался промысел Божий – где же мне еще было обрести себя, как не в монастыре, который, говорят, когда-то основал раскаявшийся разбойник Опта. Но в тот момент во мне опять взыграла гордыня. Я решил, что не могу себе позволить жить иждивенцем – пусть даже здесь, в святом месте. Заставил Татьяну отказаться от работы, и весной мы покинули монастырь. Устроился пастухом в двадцати километрах от Оптиной, решил, что будем жить скромно, вести благочестивый образ жизни, ходить в церковь. Это ошибка очень многих людей – идти в атмосферу угара и думать, что ты не угоришь, потому что не хочешь угореть. Как сказал один святой: у Бога не бывает ни росинки случайного. То, что случилось потом, не могло не случиться. Напарник мой Юрка, с которым мы по очереди пасли стадо, очень сильно поддавал на пару с женой своей Валентиной. Дошло до того, что я его в дом перестал пускать. И вот однажды в очередной раз выгнал его с порога, а сам пошел сигарет купить. Прихожу, а он в сенях Татьяну мою руками душит. Ну, тут меня с тормозов и сорвало. Не помню, что я делал, но, только когда я в себя пришел, Юрка был уже неживой.