— Была. Она не показывалась посторонним, а Шантор запрещал говорить о ней. Среди нас нет человека, который посмел бы нарушить его приказ.

Но сейчас Шантор мертв, а она исчезла.

— Это та самая, о которой вы рассказывали, Магистр! — воскликнул Альмарен. Цивинга посмотрел на обоих.

— Откуда вы знаете о ней? Это строгая тайна. Даже ты, Альмарен, прожил тогда у нас три месяца, а ни разу ее не видел.

— И не слышал, — добавил Альмарен. — Вам можно доверять тайны.

— Шантор нечаянно проговорился мне о ней, — ответил Цивинге Магистр. — Он рассказывал, что Каморра весной применил магию против вашего алтаря, а она оказалась единственной из черных жрецов, кто сумел ее снять. С помощью танца, кажется.

— Да, это была сильная магиня. — Жрец перевел взгляд на Вальборна.

— Две недели назад она спасла вас от верной смерти, ваша светлость. Никто другой из наших не смог бы этого сделать. А сколько еще людей на Келаде обязаны ей исцелением!

— Значит, они видели ее? — спросил Альмарен.

— Нет, не видели. У нас на алтаре, где все связано подземными переходами, совсем не трудно не попадаться на глаза чужим, а тем больным, которых лечила она, оранжевые жрецы завязывали глаза. Конечно, бывало, что ее замечали и спрашивали о ней. Для таких случаев Шантор подсказал ответ — в окрестностях храма иногда появляется сама богиня.

Вальборн не слышал последних слов жреца, поглощенный воспоминанием — склонившимся над ним лицом синеглазой женщины в золотой сетке. Как и все жители Келады, не знающие магии, он был немного суеверен, и ему требовалось время для осознания того, что тогда, в короткий миг прояснения, он видел не богиню, а ту самую черную жрицу, о которой рассказал Цивинга. Одновременно в его памяти всплыла фраза, произнесенная высоким, звучным голосом, который мог принадлежать и женщине, — «Ради той, которая спасла вам жизнь», — и твердый синий взгляд, будто бы пытающийся сказать или напомнить ему о чем-то. Два события сложились в одно и проявились на свет в виде изумленного восклицания:

— Так это была она!

Фраза прозвучала так, что все мгновенно замолчали и повернулись к Вальборну.

— Вы видели ее?! — с надеждой спросил Цивинга. — Когда? Где?

— Подождите. — Вальборн обвел взглядом окружающих, не зная, с чего начать. — Послушайте, маги, — наконец спросил он, — камни Трех Братьев действительно существуют? До сих пор я был уверен, что есть великая Мороб, а камней нет. Теперь я ни в чем не уверен.

Магистр и Цивинга быстро переглянулись.

— Существуют, и она знала об этом, — ответил Цивинга Вальборну. — Без очень веской причины она не заговорила бы с вами о них. Мы, черные жрецы, даем клятву молчания.

— Это был Синий камень, Вальборн? — перебил Цивингу Магистр, тоже догадавшийся, что Вальборн где-то встретил магиню и разговаривал с ней. — Она говорила о Синем камне?

Вальборн переводил взгляд с одного мага на другого.

— При чем тут Синий? — сказал он. — Она говорила о Красном.

Если бы Вальборн ставил целью добиться абсолютной тишины и внимания, он мог бы быть доволен.

— Расскажите все, — попросил его Магистр. — Это еще важнее, чем я думал.

Когда Вальборн рассказал о дневной встрече, ему пришлось узнать, сколько на свете существует вопросов, которые он не догадался задать магине.

— Как она узнала, от кого? — злился Магистр. — Почему именно сегодня утром, почему отсюда? И вы ничего не спросили у нее? Я удивляюсь вам, Вальборн.

— Мы скоро все узнаем. Магистр, — отвлек его Альмарен. — Если они ушли пешком, завтра к обеду мы догоним их.

— Верно, парень. — Магистр начал успокаиваться. — Вальборн, вы дадите нам запас еды на месяц? Мы поедем следом за ними.

В Бетлинк вела двухколейная лесная дорога, прорубленная в годы постройки замка. Использовалась она нечасто — несколько раз в месяц здесь проезжали обозы да пешие или конные жители замка и окрестностей изредка отправлялись по делам в населенные районы Келады. Лила и Витри шли рядом, по соседним колеям, прислушиваясь к лесным звукам. Где-то здесь, в этих местах, укрылись уттаки, отступившие утром с алтаря, поэтому следовало все время быть начеку.

Лила вытащила из кармана крестьянской куртки кусок хлеба, припрятанный во время упаковки мешков, разломила и половину отдала Витри.

Прожевав хлеб на ходу, они без отдыха шли до самого вечера. На закате они ненадолго присели отдохнуть, затем взвалили мешки на плечи и пошли дальше.

Стемнело, наступила ночь, вышла полная луна, яркая и белая, такая, что на лесной дороге появились тени, отбрасываемые деревьями, но магиня, казалось, и не думала о ночлеге. Витри шел, стараясь не отставать, и вспоминал Шемму, вот так же, вприпрыжку пыхтевшего за ним на всем пути из Цитиона в Келангу.

Поздно ночью они встретили широкий ручей, пересекающий дорогу.

Через ручей шел низкий деревянный мост. Лила остановилась и сделала Витри знак сбросить мешок — это место показалось ей подходящим для ночевки. Витри опустил мешок на землю и расправил плечи. Из всех ощущений в нем осталось только одно — какая благодать не чувствовать на себе режущих лямок, а под ногами — булыжников и древесных корней. Путники перекусили хлебом и салом, умылись и напились воды из ручья. Поднявшись из низины повыше, на сухое место, они устроились ночевать прямо на голой земле.

Вдруг магиня насторожилась.

— Что там, Витри? — спросила она, указывая вниз по течению ручья.

Витри посмотрел в указанном направлении и заметил между деревьями едва различимый огонек.

— Костер? — полувопросительно сказал он.

— Нужно посмотреть, — сказала Лила. — Вдруг там тот самый посланец.

Витри согласился. Хотя бы для безопасности это следовало сделать.

На рассвете, когда видимость улучшится, человек у костра может заметить их.

Они спрятали мешки под мост и начали пробираться к костру, укрываясь за стволами деревьев и шапками кустарников. Предосторожность оказалась полезной — костер горел посреди большой уттакской стоянки. Вдоль ручья расположилось на ночлег больше двух сотен уттаков. Вопреки обычаю, они заночевали не в шалашах, а устроились вповалку на земле. У костра сидело несколько клюющих носом дозорных.