— Океан, Витри! Соленая вода! — Она пробовала на язык капли и радовалась, как ребенок. — Вот здорово!

Восторженное настроение не лишило лоанца практичности. Он вдыхал полной грудью влажный, пахнущий океаном воздух, но не забывал, что ему, рыбаку, нужно обеспечить переправу на Керн. Витри и представить себе не мог, что пролив между Келадой и островом окажется таким широким. Лоанское озеро, бывшее пределом его понятий о ширине водной глади, казалось мелкой лужей, жалким болотцем по сравнению с Кернским проливом. Витри прикинул размер плота, нужного для переправы, вынул топор, но так и остался стоять с ним в руке. Деревьев не было.

— Лила! — позвал он плещущуюся в океане магиню. — Здесь нет деревьев!

Лила вылезла из воды на берег и подошла к лоанцу.

— Вон деревья, — указала она в расщелину, где торчали два тощих ствола, укрытые выступом скалы от северных ветров.

— Какие же это деревья! — с досадой сказал Витри, — Их и на половину плота не хватит.

Магиня посмотрела вдоль берега. Его западный край был гол и пуст, но в восточном направлении, там, где кончались скалы Оккадского нагорья, край леса доходил почти до самой воды.

— Туда! — встрепенулась она, но тут же осеклась. — Ты умеешь плавать, Витри?

— Немножко.

— И я — немножко. Там же устье Руны! Нам через него не перебраться.

Лила и Витри все-таки дошли до устья реки, с ревом врывающейся в океан, и убедились, что в этом направлении путь закрыт. Теперь было ясно, что несколько дней назад они пошли не тем берегом. Река, спасшая их от посланца Каморры, стала неодолимым препятствием.

— Там есть два дерева, — сказала опечаленная Лила. — Руби их, а я пойду по берегу и поищу другие.

Рана уже не мешала Витри держать топор. Она полностью зажила после того, как магиня еще дважды лечила ее на привалах. Он срубил и очистил от сучьев оба дерева, связал их в плот, а Лила все не появлялась. Лоанец присел дожидаться ее и вдруг увидел лодку, отчалившую с восточного края берега.

Человек в лодке греб неумело, но размашисто.

— Витри! — услышал он голос Лилы, которую не заметил, увлекшись наблюдением. — Я прошла далеко по берегу. Там ничего нет, но у меня появилась мысль…

— Посмотри туда, — перебил ее Витри. — Это ведь он, посланец Каморры! Он нашел лодку — неужели на берегу живут люди?!

Действительно, Боварран нашел лодку, но не у людей, а в прибрежном племени уттаков. Племя встретило его враждебно, но «дабба-нунф» и здесь подействовало безотказно. Он взял лучшую лодку и поплыл на остров, а ограбленные дикари не посмели даже высунуться из леса, куда они сбежали от страшного посетителя. С лодки Боварран заметил две фигурки на берегу океана и уверился, что они преследуют его. Конечно, полууттак не боялся этих людей, показавшихся ему слабыми и безоружными, но что-то похожее на беспокойство поселилось у него внутри.

— Опять мы отстали! — с досадой сказала Лила, не отрывая взгляда от полууттака. — Ты сделал плот, Витри?

Лоанец указал на собственное творение.

— Плот не выдержит и одного человека, — сказал он. — Нужно еще хотя бы два бревна.

— Их нет. Но я сейчас попробую другое… — В голосе Лилы прозвучало необычное оживление. Она встала на широкий камень у самой воды и запела.

Это была старинная, протяжная песня, сохранившаяся еще со времен первого правителя. Легкий и чистый голос женщины взлетел и разлился над океаном, рассказывая о бездонных глубинах… о кораблях скорлупками качающихся на волнах… о бесконечных расстояниях, о тяжелых зимних штормах, о гигантских волнах, одиноко бредущих по океану… о глубинном звере-дорфироне — спасителе моряков… о могучем и добром дорфироне, который приходит на помощь, когда нет надежды… Лила обращалась к дорфирону, просила его, уговаривала, повторяя и повторяя зовущий, взволнованный напев.

Зеркальная поверхность воды зашевелилась и разошлась кругами. Из глубины показался мокрый и блестящий панцирь водяного гиганта, затем клиновидная, покрытая щитками голова. Дорфирон остановился у самого берега, наполовину высунувшись из воды. Длинное тело водяного броненосца было прикрыто тремя округлыми роговыми пластинами, заходящими друг за друга, горизонтальный лопатовидный хвост загребал воду, удерживая зверя на плаву.

— Вот и лодка. — Лила кивнула Витри, чтобы он следовал за ней, и взобралась на мокрую спину дорфирона. Лоанец не задумываясь вскарабкался позади магини и обхватил ее за пояс. Последние несколько дней перевернули его представления об опасности.

Витри почувствовал, как напряжена его спутница, и понял, что она силой магии удерживает зверя в подчинении. Она развернула дорфирона и направила к острову, похлопывая его ладонями то справа, то слева. Дорфирон мощно плыл, загребая лапами-ластами против течения, остров Керн приближался, и вскоре жесткая морда водяного броненосца уткнулась в песчаный берег. Лила отпустила зверя и села выливать воду из башмаков.

— Получилось, — подняла она к лоанцу осунувшееся, но довольное лицо. — Мы обогнали его.

Витри не сразу понял, что она говорит о посланце Каморры, — слишком заняты были его мысли диковинным зверем. Он посмотрел туда, куда указывала магиня. Человека в лодке сносило к восточному краю острова, он с трудом выгребал против течения.

— Невероятно, — сказал Витри, имея в виду дорфирона. — Как ты это сделала? Это песня-заклинание, да?

— Сама не знаю, — ответила Лила. — Шантор говорил мне, что любое слово может стать заклинанием, если сумеешь вжиться в него. Эта песня — мне всегда казалось, что в меня входит частица океана, когда я пою ее. А сейчас… я почувствовала себя океаном… это по мне, как морщины по лицу, проходили гигантские волны, это на моей поверхности качались корабли. Я отыскала в себе дорфирона — он был близко и щипал подводную траву. Они, оказывается, едят траву, Витри!

У Витри отлегло от сердца. Дорфирон был не опаснее Буцека.

— А затем я стала дорфироном и поплыла наверх, к нам. Труднее всего оказалось действовать за себя, но не выпускать дорфирона из повиновения.

— Значит, теперь ты в любое время можешь вызвать дорфирона? — восхитился Витри.