— Антох, ты че? Ты че? — испуганно залепетал Васька.

— Нет, ты слышал?

— Слышал про Прометея.

— Суки, блядь! Ничего своего придумать не могут, только воровать горазды. Скоты.

— Кто, Антох, кто своровал-то? У кого?

— Да оппозиция. Не важно, у кого, главное, что своровали. — Я встал, подошёл к столу, налил стакан водки и залпом выпил. — Ну, Вадик, ну, скотина. Мою идею с фильмом про Ходора и против меня же.

Между тем на экране уже была Грузия. Камера показывала залитую солнцем долину, а закадровый голос замогильно вещал:

Закадровый текст превращал все уже не в фарс, а в клоунаду.

— А это, значит, потом смонтировали. Красавцы, — я закуриваю, — вот суки!

— Слушай, а ты не хочешь в суд на них подать?

— На кого, Вась?

— Ну, на этих уродов, которые все про тебя придумали?

— В суд? Да их сразу расстрелять надо за измену Родине, указом президента.

В этот момент у меня зазвонил телефон. Номер не определялся. Интересно, кто бы это мог быть? Мои «товарищи по борьбе» уже успели пробить у сотовых операторов, что я новый номер приобрёл? Телефон звонил, а я тупо смотрел на него. Может быть, ошиблись номером?

— Ты чего телефон-то не берёшь? — удивлённо спросил Васька.

— Алло, — наконец я отвечаю.

— Вы уже знаете? — услышал я женский голос.

— Что?

— Убит Антон Дроздиков.

— Да? И когда же, блядь, это случилось? — раздражённо спросил я. — Неделю назад?

— Это случилось, — женский голос на секунду замолчал, — это случилось… завтра. Где-то в районе обеда.

— Завтра? — вопросительно прошипел я, но абонент уже отключился.

Я положил телефон на стол и сел в кресло. Мне стало очень страшно. Чудовищно страшно. Страшно так, как, наверное, бывает страшно коту, которого загнала в угол, образованный гладкими стенами гаражей, свора собак.

— Эй, ты чего, — затряс меня за плечо Васька, — кто это был?

— Да так, номером ошиблись… Пошли спать, а?

— А ты у меня останешься?

— Если ты не против, то да. Я до дому не дойду. Бухой уже, — соврал я.

— Говно вопрос, — пожал плечами Васька, — я тебе на полу расстелю тогда?

Я лежал на полу, подтянув одеяло под подбородок. Я понимаю, что не сегодня-завтра мои вчерашние коллеги меня застрелят или собьют машиной. Я лежу с открытыми глазами, и мне гораздо страшнее, чем тогда, во время поездки к Черкасову. Я понимаю, что с кем с кем, а с Вербицким мне договориться точно не удастся. А может, их всех сдать к ебене матери? Приехать к Черкасову, в Администрацию? И вломить всю команду Вербицкого. Вадику с Вербицким лет по двадцать дадут за терроризм. А то и пожизненное. Хорошая идея. Как мне только попасть туда? Без пропусков, ксив и прочего? А что, если…

— Вась, спишь?

— Почти.

— Вась, а ты завтра к скольким на работу?

— К семи утра.

— Послушай, а ты на своей спецмашине мусор откуда вывозишь?

— Разные объекты, — уклончиво отвечает Васька.

— Хорошо, я понял. Знаешь такой объект — КУХНЯ № 9. СПЕЦБЛОК?

Васька молчит.

— Вась, чего молчишь, я свой пацан. Чужие — они такие названия даже не знают. Ну так что?

— Ну, знаю кухню. И чего?

— Мне туда завтра нужно попасть незаметно.

— Я не могу, меня уволят.

— Да ладно, Вась, не уволят. Ты у них завтра вечером во сколько мусор забираешь?

— А завтра какой день?

— Четверг вроде бы.

— Значит, в десять вечера, — зевает Васька, — но я тебя всё равно не повезу. Инструкция.

— Точно не повезёшь?

— Железобетонно.

— Значит, ты, Вася, против терроризма бороться не хочешь? Родине помочь не имеешь возможности?

— Почему не имею? — Вася снова зевает. — Имею. Только один хрен не повезу я тебя. У меня инструкция. Спать давай, мне завтра вставать в пять утра.

— Ну, ладно. Давай спать. Нет проблем.

«Ну и чёрт с тобой, мусорщик. Теперь я хотя бы знаю, во сколько ты туда приедешь. Тоже мне, фанат инструкций», — подумал я и провалился в сон.

— Здрасьте, уважаемые. Мне к Магомету нужно, знаете такого?

Публика, наводнившая в эти утренние часы Даниловский рынок, состояла в основном из экономок, закупающих продукты в хозяйские дома, домохозяек, не доверяющих закупку продуктов экономкам ввиду собственной патологической жадности, сотрудников различных проверяющих органов и молодых людей спортивного телосложения с помятыми лицами. Довольно быстро я нашёл мясные ряды, выбрал из линии многочисленных кавказских торговцев молодую пару и подошёл к ним.

— А ви кто? — осведомился мужчина и сверкнул золотым зубом.

— Я от Исы. Мне замазка нужна. Для внешних работ.

Мужчина изменился в лице, что-то шепнул на ухо своей женщине, и последняя умчалась.

— Щас придёт Мага, дарагой. Может, пока тэбэ ягнёнка раздэлать?

— Спасибо, не надо.

— Как скажэшь, дарагой, — сказал мужик с интонацией, в точности повторяющей интонацию Вахи с грузинской границы.

«У них у всех одинаковое произношение, что ли?» — подумалось мне.

Через пять минут ко мне подошли два молодых кавказца в спортивных костюмах.

— Ви к Магомету?

— Я, — мне стало несколько неуютно, — а кто из вас Магомет?

— Пойдём с нами, пажаласта, — хором сказали они.

Мы вышли из здания рынка и подошли к наглухо тонированной «шестёрке» грязно-бежевого цвета. Один из кавказцев сел за руль, второй вместе со мной на заднее сиденье. Тронулись. Дорогой молчали. Минут через двадцать «шестёрка» подъехала к ряду богом забытых гаражей.

«Пожалуй, могут и ебнуть», — пронеслось у меня в голове.

— Виходы, — сказал мне водитель.

Меня проводили к большому гаражу, открыли ржавые ворота, и я зашёл внутрь. На полу и стенах гаража лежали ковры. В углу лежал на топчане старик в тёмно-синем деловом костюме и чёрной каракулевой папахе. Рядом со стариком стояла тумбочка с телевизором. Телевизор был накрыт чёрной тканью. На телевизоре стоял маленький магнитофон, разливающий вокруг горскую мелодию. Это была какая-то арабская песня в трансобработке. Ритм то учащался, то спадал, а голос вокалиста протяжно пел на одной ноте один и тот же куплет.

Старик курил кальян. Один из спортсменов что-то отрывисто сказал ему гортанным голосом на национальном языке и вышел с поклоном.

— Здрасьте, я от Исы, — обозначил я своё присутствие.

Старик кивнул, не вынимая мундштука изо рта.

— Мне замазка нужна. Для внешних работ.

Старик снова кивнул.

— У вас есть такая?

— У миня разное есть. Сикок тэбе, а? — Магомет наконец вытащил мундштук и внимательно посмотрел на меня.

— Мне-то? Ну… ну давайте килограмм девять?

Старик приподнялся на локте.

— Скажы, нэверный, ты хочэш девятиэтажный дом пэрэстроить, а?

— Не знаю, а что, это много, что ли?

— Эта много? Смотря для чего тебе, — Магомет встал с топчана, — эта, билядь, очень много. Ты какой площад работать будэш, а?

— Да как сказать? — Я прикинул в уме размеры первого этажа здания «Фонда». Если что, всё начнётся на первом этаже. — Метров двести.

— А сикок страитэлей вокруг тибя будет?

— В смысле? А… врагов-то… рыл десять.

— И ты… эта на каждый рыл хош па килаграм замазки? Скажы, нэверный, какой шайтан замутил тэбе мозг, говоря про свойства замазки?

— А что, в ваших краях знают про замазку? — вспомнил я традиционный для сказок «1001 ночи» оборот.

— В наших краях, — старик, хромая, подошёл вплотную ко мне, — в наших краях замазка саэдиняют с рубленый гвозд. Палучаитса шрапнэль, понял, да? Дастатачна всего адын кило. И эта в горах. В городе — можна полкило брать.

— А как эта шрапнель разлетается?

— Хаатычна! Радиус сто мэтров — живых нэт. Мёртвых нэт. Толко мясной пыль. Как кюфта.