— Какой же я болван, — сказал он, сидя на краешке дивана и сжав в ладонях голову.

— Не исключено, — согласно кивнула Фиорелла. — Но не могли бы вы оказать мне такую любезность и поведать, что вызвало такой порыв самобичевания?

— Ужасно смешно. У меня есть приятель, с которым вам бы следовало познакомиться. Это серебряная побрякушка, но вы бы с ним непременно поладили. Вы бы на пару уменьшили мое эго до размеров песчинки, а сами бы при этом ни капельки пота не пролили бы.

— Побрякушки не потеют. Но вот вопрос: вы — болван, потому что расплакались или потому что расплакались передо мной? — Королева ведьм возлежала на диване совсем как Клеопатра наших дней. — Успокойтесь, мистер Богги: мужчинам позволено плакать на людях с девяностых годов и не только на футбольных матчах. Боитесь, как бы ваш порыв чувств не заставил меня думать хуже о вашей кандидатуре на посту руководителя «Э. Богги, Инк.»? Au contraire.[70] Это подлинный подарок Божий — найти главного администратора, которому ничто человеческое не чуждо. Как вы думаете, почему магию порой называют симпатической?

Дов немного распрямился. Он почувствовал, как по его жилам растекается привычная уверенность в себе.

— Правда? — проговорил он. Фиорелла кивнула.

— Учитывая весь тот стресс, какой вам довелось пережить, я была бы поражена, если бы вы не проявили хотя бы немного чувств. Мистер Богги, если вам будет угодно знать, то на избранном мной духовном пути — да, собственно, этим занимаются все, кто выбирает подобный путь, — я ищу близости, родства. Если бы мне был дозарезу необходим босс, холодный и равнодушный ко всему, кроме того, что диктует его драгоценное эго... — Она вздохнула. — Ладно. Терпеть не могу разговоры о политике.

— Время у меня действительно выдалось крутое, — признался Дов. — И с того самого момента, как я получил сообщение от маминого доктора, я постоянно старался об этом не думать. Мне это кажется так... странно.

— Не вам одному, — заметила Фиорелла. — Признаться, когда я впервые услышала о болезни бедняжки Эдвины, я была просто в шоке.

— Понятное дело. Вы ведь с ней — не просто коллеги по бизнесу, верно? Когда подруга сообщает вам, что доктора говорят, что ей осталось жить совсем недолго...

— О, дело не в этом... То есть нет, и в этом, конечно, тоже, но меня поразило гораздо больше то, что Эдвина не только обратилась к обычному врачу, но и поверила в то, что он ей сказал. Мне хватит пальцев на одной руке, чтобы сосчитать, сколько раз Эдвина посещала обычных медиков за все те годы, что мы знакомы с ней. Честно говоря, я так подозреваю, что эти-то визиты были связаны скорее с налогами.

— С налогами?

— С налогами, страховками — со всяким таким. Ну, знаете, например, вам нужно затеять новый проект, а на нем должна стоять виза медика. Большинство страховых компаний не принимают документы, которые визированы специалистами по траволечению, какими бы эти специалисты ни были уважаемыми. Эдвина обычным докторам не доверяет. Говорит, что все их диагнозы — чепуха на постном масле и что они слишком ограниченны для того, чтобы согласиться с альтернативными методами лечения. И я так думаю, что если бы кто-то из них сказал ей, что она того и гляди помрет, то она рассмеялась бы ему в лицо и... — Королева ведьм вдруг умолкла и пристально воззрилась на Дова. — Мистер Богги? — с опаской проговорила она. — Мистер Богги, что-то не так?

— Нет, — ответил Дов так тихо и страшно, что можно было не сомневаться: его только что посетило весьма впечатляющее и красноречивое озарение. — Все так. То, о чем вы мне только что сказали, настолько так, что я полный идиот. И как только я раньше этого не заметил!

Дов встал и отвесил королеве ведьм учтивый поклон.

— Было на редкость приятно побывать у вас в гостях, но мне пора идти. Немедленно. Надеюсь, вы не станете на меня сердиться? Вынужден откланяться.

Фиорелла спустила ноги с дивана и протянула ему руку.

— Погодите! — воскликнула она. — Позвольте я хотя бы провожу вас до выхода из магазина. Все эти чары...

— Не нужно, — переступив порог, отозвался Дов. — Теперь я сумею это пережить. Мы с чарами старые товарищи. В некотором роде мы даже родственники.

Полночь в Сейлеме, штат Массачусетс.

Колдовской час пробил, когда Дов сидел во взятой напрокат роскошной машине, припаркованной перед «Котом и котлом», и занимался колдовством высшего и тончайшего порядка, а именно: включив свой палм-топ, он откровенно по-хакерски рылся в документах тех докторов, которые, по всей вероятности, вынесли смертный приговор его матери. Для начала Дов применил на практике собственные навыки, усиленные всеми магическими фокусами, которыми он только владел, для того чтобы пробиться к личным финансовым записям Эдвины. Там он нашел подтверждение недавнего платежа за медицинское обследование (это обследование, как и предполагал Дов, Эдвина прошла исключительно в рамках оформления страховки). По этой платежке Дов выяснил имя и фамилию врача, который обследовал его мать.

Взломать записи врача оказалось довольно просто.

Поиски копии того отчета, который был послан врачом по электронной почте в страховую компанию, и вообще были детской забавой.

Обнаружение записи о том, что Эдвина Богги, по мнению врача, проживет как пить дать лет до девяноста, оказалось подобно удару обухом по макушке.

Решение о том, что Эдвина не проживет и девяноста секунд с этого самого момента (если его мнение кого-нибудь интересует), Дов, конечно, принял в состоянии аффекта, и эту мысль он отбросил сразу же, как только она пришла ему в голову. Забавно: как вышло, что к пониманию того, что его мать на самом деле вовсе не стоит на пороге смерти, так быстро присовокупилось желание отправить ее к оному порогу с ближайшей оказией.

Убить ее Дов, пожалуй, не мог, но уж точно, черт побери, он намеревался заставить ее заплатить за то, как она ему подкузьмила.

— И мне, и Пиц тоже, — пробормотал он, глядя на светящийся дисплей своего палм-топа. — Проклятие, Эдвина, о чем ты только думала, когда решила заставить нас пройти через все это? Меня, а уж особенно — Пиц. Она всегда больше переживала за тебя, чем я. Она на все откликается так болезненно, так быстро, и ты об этом знала! Вернее говоря, ты бы знала об этом, если бы обращала на каждого из нас хоть каплю внимания. Почему ты это сделала, Эдвина? Ничего интересного по телеку не показывали?

Дов захлопнул крышку палм-топа, завел двигатель автомобиля и поехал в гостиницу, где его ждал номер, а наутро — завтрак. Всю дорогу его не покидали самые мрачные мысли.

Парадная дверь оказалась заперта и закрыта на засов. Вывешенные на всеобщее обозрение на стене в номере правила проживания в гостинице ясно и четко сообщали о том, что проживающие обязаны строить свои планы так, чтобы возвращаться либо до полуночи, либо уж к шести утра. Чужие планы Дова совершенно не интересовали. У него имелись свои. Поэтому он провел кончиком пальца по замку, а потом — по засову, и они беззвучно сработали.

Поднимаясь по лестнице и открывая дверь в свой номер, Дов все еще был погружен в мысли о том, как бы все-таки образцово и показательно отомстить матери. Эти мысли так увлекли его, что в первое мгновение он принял то зрелище, которое предстало перед его очами, когда он переступил порог — а зрелище разыгрывалось прямо у него на кровати, не больше не меньше! — за иллюзию.

Амулет по кличке Амми, верный спутник Дова на протяжении недавних странствий, стоял на ребре на маленькой кружевной подушечке — из таких, которые словно созданы для того, чтобы ими швыряться, — и его серебряные глазки неотрывно смотрели на мерцающий призрак плюшевого медвежонка, парящий в воздухе над изголовьем кровати. Медвежонок и амулет вели весьма и весьма оживленную беседу.

— Ну вот, а я, значит, ей и говорю: «Пиц-цуленька, ну на что он тебе сдался, этот Новенький Орлеанчик, скажи ты мне, ласточка моя? Ну что в нем такого хорошенького, чтобы оставаться еще и в кроватку тут ложиться и ночку ночевать? Это же такое болото, Орлеанчик этот, что тут только жаба, извиняюсь, в кроватку ляжет». — Вид у медвежонка был сердитый и недовольный. — Ну вот, я ей и говорю: хватит нам тут, мой зайчик, прохлаждаться, пора, как это говорится, лошадок седлать, а то застоялись наши лошадки, и в путь-дорожку, а не то твой братец ка-ак обставит тебя и ка-ак уведет компанию прямо у тебя из-под носика! И знаешь, что она мне на это ответила?