В книжном магазине горел свет. Света было море. На самом деле магазин был освещен, как Macy's под Рождество, да и народу внутри толпилось почти такое же множество. Как только Дов открыл дверь и вошел, он оказался с ног до головы в женщинах. Они предстали перед ним в таком же изобилии форм и расцветок, как тот жевательным мармелад, из которого штампуют рыбок, червячков, медвежат, акул, паучков — словом, целый Ноев Ковчег чистых и нечистых зверей, от которых потом портятся зубы. Высокие и коротышки, толстухи и тоненькие, скромницы и нахалки, хохотушки и меланхолички с глазами, кожей и волосами всех цветов, наличествующих в природе или созданных за счет чудес химии, косметики и контактных линз, они проносились и проплывали мимо книжных стеллажей, и плетеные корзинки, висевшие на их согнутых в локте руках, ломились от покупок.

Дов почувствовал, как часто забилось его сердце от страха. Он вовсе не боялся того, что его растопчут или раздавят. И уж конечно, его не пугали женщины сами по себе. Напугало его совсем другое: каждая из этих женщин вела себя так, будто его тут не было. Их взгляды то ли попросту отскакивали от него, либо пронзали его насквозь, как будто он был невидимкой. Это явление не сопровождалось какой-либо враждебностью со стороны женщин и даже грубостью. Зал магазина пульсировал магической энергией. Прежде Дову ни разу не случалось ощущать такой энергии, собранной в одном месте. Женщины были и источниками магической силы, и ее жертвами, потому что магия владела ими и не позволяла им догадаться о существовании Дова.

Это очень огорчило его и озадачило. Он не понимал, как ему быть. Он подумал было, не позвать ли Фиореллу, но тут же отказался от этой мысли. А вдруг сосредоточенная в этой комнате магическая энергия делала его не только невидимым, но и неслышимым? Что, если очень скоро он вообще мог раствориться в этой реальности и очутиться... где?

— Мистер Богги? — Фигуристая зеленоглазая блондинка материализовалась рядом с Довом и взяла его за руку. — Меня зовут Фиорелла. Я очень рада видеть вас.

Он попытался улыбнуться ей, но им по-прежнему владел безотчетный страх. Фиорелла сочувственно посмотрела на него.

— О, бедняжка, — проговорила она. — Неужели мы и вправду так сильно сконцентрировали чары? Прошу прощения. Пойдемте со мной. Нам будет лучше поговорить в кладовой.

Дов позволил ей вести его, словно маленького мальчика. Так мама водила его за собой, когда ходила по магазинам.

— Вы не должны чувствовать себя плохо, — сказала Фиорелла. — Такое бывает часто в те вечера, когда магазин работает допоздна.

— Так это... женская магия? — спросил Дов хриплым и дрожащим голосом.

Фиорелла улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

— Может быть. Большинство из моих покупательниц проводят свои будние дни так, что к ним относятся чуть лучше, чем к мебели. Те, кто окружает их дома и на работе и в жизни вообще, предпочитают не замечать их — за исключением тех случаев, когда от этого уж точно никуда не деться. Порой это происходит из-за того, что они недостаточно хороши собой, или недостаточно молоды, или неправильно одеваются, или выбрали для себя не ту работу. Это матери с маленькими детишками, на которых не обращают внимания люди, полагающие, что настоящая работа — только в офисе. Это женщины, которые совершают величайшие подвиги, но которые становятся видимыми только тогда, когда кому-то взбредет в голову спросить их о том, когда же они собираются выйти замуж и родить детей. Это дамы, которые носят платья восемнадцатого размера и никак не могут втолковать продавцу, что им нужна помада такого цвета, какая подходит только тем, у кого размер не больше второго. Когда-то они были одиннадцатилетними девочками, которые хотели играть не в «бутылочку», а в «ускоритель элементарных частиц». Они заставляют большинство мужчин и некоторых женщин нервничать. И знаете, что еще? Им не нравится, что их не замечают. Вот почему они приходят сюда. Они ищут волшебства, они хотят узнать, как снова стать видимыми. И вот когда их собирается здесь достаточно много, они непроизвольно вырабатывают энергию, из-за которой другие испытывают на себе то самое отношение, которое изо дня в день достается этим женщинам. Они ничего не могут с собой поделать.

Фиорелла рассказывала и при этом проводила Дова сквозь толпу дам, заполонивших ее магазин. Она провела его за прилавок, за дверной проем, занавешенный бусами. Чем дальше они ухолили от торгового зала «Кота и котла», тем лучше становилось самочувствие Дова, поэтому он не стал возражать, когда Фиорелла не предложила ему остаться в маленькой гостиной, где она в свое время принимала Пиц. За дверью в дальней стене «Логова Ли-лит» начиналась узкая каменная лестница, уводившая под землю. Снизу поднимались потоки теплого воздуха. Они осушили капельки нервного пота на лице Дова. Теплый ветерок доносил ароматы восточных специй.

Лестница обрывалась в комнате, где не было ничего, кроме широкого зеленого бархатного дивана, столика с мраморной крышкой, на котором стоял хрустальный графин и дза серебряных бокала, и пары деревянных стульев с такими прямыми спинками и таких неудобных с виду, что их бы весьма одобрил даже пуританский старейшина. Стены были оклеены обоями, имитирующими полки богатой библиотеки.

— А вы вроде бы сказали, что ведете меня в кладовую, — заметил Дов, неуверенно оглядевшись по сторонам.

— Это и есть кладовая. — Фиорелла протянула руку и постучала кончиками пальцев по корешку ближайшей книги. Очертания корешка замерцали, и из стены выскочила настоящая книга, будто тост из тостера. Королева ведьм передала ее Дову, дабы тот убедился в ее материальности. Пустое место, оставшееся в стене, уже занял новый томик.

— Немного магии — и решается множество проблем с хранением, от которых порой не знаешь, куда деться, когда торгуешь книгами, — объяснила Фиорелла.

— Замечательно.

Дов полистал книжку и отдал хозяйке. Она вернула ее на место. Том-заместитель послушно утонул в стене, чтобы дать место своему собрату.

— Я была так рада вашему звонку, — призналась Фиорелла, указав Дову на один из деревянных стульев. — Я ждала встречи с вами с того самого дня, как у меня побывала ваша сестра.

— И как она? — сорвалось с губ Дова. Этот вопрос изумил его самого. Он и не думал, что спросит о чем-то подобном. Ну, может быть, он мог бы поинтересоваться насчет того, обещала ли Фиорелла свою протекцию его сестре. Пожалуй, он мог бы полюбопытствовать, какие привилегии посулила королеве ведьм Пиц, и уж тогда он, вероятно, подумал бы о том, не сумел ли бы он переплюнуть сестрицу в этом плане. Но самый простой вопрос о ее здоровье и делах? Искренний вопрос, никак не меньше! Поразительно.

Вопрос был самым что ни на есть искренним. Дов не мог этого отрицать. И в самом деле Пиц была ему настолько небезразлична, что он спросил о ней! Это было что-то новенькое. Как же это произошло?

«А почему это не могло произойти? — сердито спросил он у себя, словно кто-то оспаривал его право на заботу о сестре. — Она моя сестра, проклятие! Мы — одна семья! И с какой стати, хотел бы я знать, я не должен интересоваться тем, как у нее дела?»

— Все отлично, — ответила Фиорелла, сев напротив Дова и наполнив бокалы. — Немножко разочаровалась из-за того, что я не смогла пообещать ей безоговорочную поддержку, но в остальном все было хорошо. Понимаете, я люблю всегда выслушивать обе стороны, а уж потом принимаю решение. Вот почему я так рада, что вы в конце концов надумали посетить меня. Мне бы хотелось выбрать вас или вашу сестру на роль главы «Э. Богги, Инк.» после того, как Эдвина...

Дов расплакался, как дитя.

Он все еще весь сотрясался от рыданий, когда почувствовал, что Фиорелла подсела ближе и обняла его за плечи. Она стала гладить его волосы, помогла встать, подвела к зеленому бархатному дивану, уложила и легла рядом и прижала его к себе. Он плакал и плакал до тех пор, пока у него не осталось слез. Потом он крепко зажмурился, вдохнул поглубже, резко выдохнул и высвободился из объятий Фиореллы.