— Ой, вот этого не надо, а? Ты сделал все для того, чтобы запихнуть эту пачку баксов ему в карман! Тебе стоит поучиться тому, как смиряться с ответом «нет», Дов!
— А я так не думаю. Это больше в стиле моей сестрицы.
Дов встал из-за столика. Он не оставил ни денег в уплату по счету, ни чаевых. Той пачки десяток, которую унес официант, с лихвой должно было хватить и на то, и на другое.
— Ну и куда мы теперь направим стопы? — осведомился Амми.
— В гостиницу вернемся. Мне нужно переодеться и вздремнуть.
— А не рано ли — на боковую?
— Для того, что мне предстоит, — не рано. Я заплатил за информацию и получил только совет, но я столько за это выложил, что своего добьюсь! — Он затолкал Амми под сорочку и объявил: — Сегодня я разыщу мистера Боунса или узнаю, почему меня одарили таким советом.
* * *
— Ты небось думаешь, что кое-кого с таким имечком как мистер Боунс легко найти? — поинтересовался Амми после того, как они с Довом в третий раз обошли по кругу Джексон-сквер этой ночью. — А вот и не-е-ет.
— Хватит меня подкалывать, — буркнул Дов. Большую часть ночи они бродили по улицам
Vieux Carre, где Дов отважился лишь на самые осторожные расспросы местных жителей насчет местонахождения искомого субъекта. Он больше не прибегал к попыткам разжиться информацией за счет подкупа, решив, что если будет «светить» деньгами, скорее наживет неприятности. Однако, невзирая на могучую комбинацию дипломатии, такта и обаяния, его расспросы не дали ровным счетом ничего, кроме (в лучшем случае) непонимающих взглядов и (в худшем случае) взглядов враждебных и отпущенных сквозь зубы ругательств.
— Между прочим, — добавил Дов, — ногами работаю я. А ты, можно сказать, прогуливаешься.
— Так себе прогулочка, — высказался амулет из-за пазухи Дова. — Темно, сыро и щекотно. Знаешь, между прочим, многие мужчины обнаружили, что стали чувствовать себя намного свободнее, когда начали сбривать растительность на груди.
— Я не стану брить грудь только для того, чтобы угодить тебе.
— Ты меня больше не любишь! — навзрыд простонал Амми.
— Да ты что, сбрендил? Начнем с того, что я тебя никогда не любил! Ты не человек, ты не собака, ты даже не ручной геккон. Ты мерзопакостная побрякушка! Что тут любить?
— О люди! Небось ты расцеловал бы раздобытый из-под полы билет на матч чемпионата мира по футболу, небось обожаешь свой DVD-плеер, но при этом тебе и в голову не приходит, как можно полюбить прекрасное произведение искусства, каковым я являюсь!
— Ой, заткнись, — сказал Дов амулету. — Слушать тошно. Ты никого не убедишь.
— А ты никого не найдешь, — огрызнулся Амми. — Зуб даю, твоя сестрица уже успела провести три деловые встречи! Даю еще один зуб: она явится сюда и разыщет этого мужика, мистера Боунса, еще до того, как ты...
В это мгновение как бы ниоткуда возникла смуглая костлявая рука и ощутимым ударом в грудь Дова прервала излияния амулета.
— Серебряный малютка, я бы на твоем месте не стал называть меня «мужиком». Это невежливо, hein?[20] И неблагоразумно.
Перед изумленным взглядом Дова предстало тощее старческое лицо одного из самых необычных людей, каких ему только доводилось видеть в жизни.
— Мистер Боунс[21], я полагаю? — спросил Дов. Не стоило тратить время даром и задавать вопрос: «Откуда вы узнали, что это говорил амулет?» Разнообразные «таланты» мистера Боунса были подробно перечислены в базах данных компании «Э. Богги».
— К вашим услугам, сэр.
Долговязый, тощий, как скелет, мужчина приподнял блестящий черный цилиндр и отвесил такой поклон, которому позавидовал бы учитель танцев из восемнадцатого века. Поклон он сопроводил изящным взмахом ярко раскрашенного деревянного посоха. Из-за этого учтивого жеста весело застучали привязанные к посоху, нанизанные на веревочки кости птиц и зверей, и зашуршало, затрепетало в темноте множество перьев, прикрепленных к верхушке посоха атласными ленточками.
— Знаете, а вас не так-то легко разыскать, — по-мальчишески улыбнувшись, заметил Дов.
— А я и не имею такой цели. — Мистер Боунс ответил Дову улыбкой и посмотрел на него с интересом. Зубы у него оказались ослепительно белыми, почти такими же, как безукоризненно накрахмаленная и выглаженная сорочка. Он был одет, как карикатурный жених из прошлого: лиловый утренний сюртук, красно-черные штаны со штрипками, ярко-желтые носки, остроносые лакированные туфли цвета бутылочного стекла. — Насколько мне известно, mon vieux[22], меня находят только те, кому я позволяю себя найти. Не самая плохая жизнь, верно?
— Вы смогли бы уговорить меня начать жить такой жизнью, — ответил Дов. — Но с другой стороны, кто станет заботиться о ваших насущных интересах? То есть о ваших финансовых интересах.
Мистер Боунс пожал плечами и рассеянно вычертил подошвой туфли замысловатый узор на тротуаре, после чего отстучал каблуком и мыском «тра-та-та-та».
— Друг мой, я глупый, простой старик. Потребностей у меня немного. Я брожу по улицам Vieux Carre и приветствую гостей нашего прекрасного города. Почему-то они считают меня на редкость забавным персонажем и дают мне денег, если я соглашаюсь сняться вместе с ними на фото. Так мне удается насобирать за день немного монет — столько, чтобы прокормиться, чтобы душа раньше времени тело не покинула. Правда, не так уж и много у меня тела, чтобы трудно было его прокормить.
И он смущенно указал на свою тощую фигуру.
Дов не выдержал. Его губы дрогнули в усмешке.
«Какой спектакль! — подумал он с искренним восторгом. — Этот старикан — артист до мозга костей. Он мне нравится. Будем надеяться, что и я ему тоже приглянусь. Всегда проще договориться с человеком, если ему понравишься. Но мистер Боунс об этом тоже наверняка знает».
— Ну, будет вам, мистер Боунс, сэр, — проговорил он. — Вы же знаете, что меня не обманешь такими разговорами. Я — сын Эдвины Богги, вы не забыли?
— Ах да, да, прелестная Эдвина! — Мистер Боунс поцеловал кончики пальцев в знак восторга перед очарованием отсутствующей дамы. Затем снял цилиндр и склонил голову. — Мой милый мальчик, просто передать не могу, как я был огорчен, узнав печальные новости о ней. Я был desole, complement desole![23] Я созвал людей на танцевальную площадку — думал, мы сумеем помочь в ее исцелении, но все знаки были против этого. Лоа[24], казалось... не желали, чтобы их беспокоили по такому поводу. Клянусь, я не понял почему. Может быть, мы не принесли им достаточно богатые дары...
— Вот так всегда в этой стране, — пропищал Амми. — Для богатых — одни лоа, для бедных — другие.
На этот раз его шлепнул и заставил умолкнуть Дов.
Мистер Боунс склонился к нему и доверительно поведал:
— А знаете, mon vieux, мы ведь не так далеко от реки. Может быть, вы желаете выбросить это существо в воду?
Дов усмехнулся.
— Спасибо за предложение, но нет. Кое в чем он полезен.
— Ага. Ну, как хотите.
Старик нахлобучил цилиндр — так, что он сел на его голову под опасным углом, и зашагал по Сент-Энн-стрит. Дов поспешил следом.
Они миновали несколько кварталов и свернули на Бурбон-стрит.[25] Шагать с мистером Боунсом по главной улице Французского квартала — это было похоже на участие в миниатюрном параде в день Марди-Гра. Старик не просто шел — он, можно сказать, вышагивал, маршировал по улице, и каждое его движение слово бы говорило: «Вот он я! Восхищайтесь тем, что видите и чего на самом деле быть не может!» Взглядом пытливого ученого Дов наблюдал за реакцией прохожих. В старике было много такого, что стоило позаимствовать. Вскоре Дов поймал себя на том, что шагает более горделиво и придает каждому своему шагу необычайное значение. Красотки Французского квартала замечали его — и не просто замечали, а он им нравился. Он отвечал на их зазывные взгляды своим, в котором читалось: «Быть может, позже, мои милашки». Дову всегда удавалось очаровывать дам, но теперь, взяв на вооружение манеры мистера Боунса, он понял, что раньше был недостаточно активен.
