Следователь понимающе кивнул головой и спросил:

– Ты сама видела?

– Да, он загорелся… знаете, чёрный такой дым пошёл из ног.

– Чёрный дым… наверно, увлекался жирным?

– Да, он последнее время сало любил… вот, загорелся и сразу стал падать. Быстро падать.

– А самолёт?

– Самолёт приземлился на Тушинском аэродроме.

– Сам?

– Сам, конечно… на то он и самолёт…

– Понятно.

Следователь отстранил её, подошёл к столу и, облегчённо вздохнув, распахнул красную папку:

– Ну вот, теперь всё встало на свои места. Правда, я не сказал тебе главного. Твой муж при падении проломил крышу на даче товарища Косиора. Только по случайности не было жертв.

Девушка поднесла ко рту дрожащие руки.

Следователь размял папиросу, чиркнул спичкой:

– Хоть ты мне и нравишься, я думаю, придётся расстрелять тебя. Во-первых, потому что муж и жена – одна троцкистско-бухаринская банда, а во-вторых – чтобы любимый город мог спать спокойно.

Как только редакционные часы пробили одиннадцать и размноженный динамиками звон поплыл по коридору, низкорослый художник и толстый бритоголовый ретушёр понесли к доске объявлений пятиметровую бумажную простыню.

Из отдела писем вышел седоволосый старичок со стремянкой, привычным движением раскрыл её и приставил к доске. Художник, зажав угол листа зубами, вскарабкался по скрипучим ступенькам, вытащил из кармана гвозди с молотком и ловко приколотил угол к издырявленной фанере.

Старичок тем временем помогал ретушёру держать гулко хрустящий, пахнущий гуашью лист.

Художник слез, переставил стремянку и прибил правый угол.

Ретушёр вынул коробку с кнопками и принялся крепить лист снизу.

– Возьми. – Художник протянул старичку молоток. Тот поспешно принял его и, глядя на спускающегося художника, улыбнулся, заморгал слезящимися глазами.

– Ну вот и порядок. – Ретушёр ввинтил последнюю кнопку и помог художнику сложить стремянку.

– Ну вот и порядок, – тихо проговорил старичок и, улыбаясь, провёл дрожащей рукой по бумаге.

Пятиметровый квадрат распирали широкие красные буквы:

Художник забрал у старичка молоток и хлопнул его по подбитому ватой плечу:

– Свободен, Михеич. Спасибо.

Старичок радостно кивнул и прошаркал в отдел писем.

Дверь кабинета ответственного секретаря отворилась, он – маленький, худощавый – торопливо подошёл к доске объявлений, откинув полы короткого пиджака, упёрся руками в поясницу, качнулся на мысках:

– Тааак.

Постоял немного, покусывая бескровные губы, потом порывисто повернулся и, ненадолго скрывшись в кабинете, возвратился – с чёрной ракетницей в руке. Заложив в неё розовый патрон с чёрным номером 1430 на лоснящемся боку, ответственный секретарь взвёл курок, сунул дуло в зев стоящей возле доски чугунной урны и выстрелил.

Сухой, раскатистый, словно щёлк бича, звук зазвенел по коридору, ракета ударила в дно урны и забилась, закувыркалась в ней, рассыпаясь красными искрами и шипя.

Двери отделов стали отворяться, выпускать торопливых людей.

Секретарь спрятал ракетницу в карман и, подойдя к распахнутой приёмной главного редактора, семафором вытянул левую руку: подходящие улыбались, повинуясь её направлению, входили в приёмную и молча кивали согнувшейся в низком поклоне секретарше.

Когда шум постепенно стих и все сидящие за длинным столом молчаливо повернулись к главному редактору, он снял очки, устало потёр переносицу пухлыми белыми пальцами:

– Ну что, все?

– Все, Сергей Иванович.

– Все…

– Все, наверно…

– Все, все.

Он одобрительно кивнул, сцепил руки замком и тихо проговорил, уставившись в окно:

– Ну так начнём помаленьку, если все…

Сидящий справа от него зам. главного редактора распрямился, поднял большую седую голову, заскрипел стулом:

– Товарищи, сегодня обсуждаем пятый и шестой номер. По пятому дежурный критик… – он провёл глазами по лицам смотрящих на него сотрудников, – Бурцов Борис Викторыч, а по шестому, по шестому…

– Суровцева Ирина Львовна, – не поворачиваясь, подсказал Сергей Иванович и добавил: – Пора, пора отделу писем активизироваться.

Суровцева улыбнулась и погрозила ему пальцем.

Бородатый широкоплечий Бурцов подтянул к себе пятый номер, раскрыл и, близоруко сощурившись, заговорил:

– Ну, если говорить в целом, я номером доволен. Хороший, содержательный, проблем много. Оформлен хорошо, что немаловажно. Первый материал – «В кунгеда по обоморо» – мне понравился. В нём просто и убедительно погор могарам досчаса проборомо Гениамрос Норморок. И, знаете, что меня больше всего порадовало? – Бурцов доверительно повернулся к устало смотрящему в окно главному редактору: – Рогодтик прос. Именно это. Потому что, товарищи, главное в нашей работе – логшано процук, маринапри и жорогапит бити. К этому родогорав у меня впромир оти енорав ген и кроме этого – зорва…

Он перелистнул страницу:

– Следующим идёт… мораг итаса Александра Палыча. Это прога щаромира прос тилывк нор. Очень прогвыва керанорп, очень полозар. В ней проща мич кенора вог, прошащлти прожыд на котором и жарыноу вклоы цу Тема, я повторяю, чаранеке имрпаиш, но Александр Палыч буквально женощло митчы джав, о котором уже говорилось. После жадло – щаган Сергея Кудрявцева о щаросу ап реча на берегу Лены. Догоа умный, морогоар, щыапчмас долой протонс жолоапр. Очень хорошие ждоврпач Вити Омельченко. Ну а дальше – лпора Георгия Шварцмана «Ждавы нарию ор укаприст». Долмри довольно ючтриа, что не мешает лоргоан митрч вкаука. В буквальном смысле слова. И Шварцману жлмор енргвокрн бьостарив. Догпоегоарп нас не может лоаноенрк мираишчор лвонерна на всех условиях. Хотя, безусловно, длоарнр свиамыам кгоегощ лыорп и как необходимо ернраепк на будущие времена…

Бурцов снова перелистнул страницу:

– Что ж, Шварцман протсотаг ждлошг нас в это увлекательное рои ноарпвепк, куда и ноаглыоего рпен ел оитпрт апросо. В этом, товарищи, на мой взгляд и нопнренр вкауд оли. Казалось бы – гопроа, шораипимм вав! Но Гопроаер Логапро не может прыцу зыку бобвлье. И по-моему это рнвру хыва, несомненно. Долоаренр рмиапи живут ещё могоы простое щарокнр ек, ек и ещё раз ек. Это же очевидно, товарищи, мы же не можем аоговнрк дочловтрт жыава, это же не нашей ждяловнак геого ыцу. Если есть шногоагон, – надо злчорвп и всё! Мы об этом оворкнрпс Александр Палыч…

– Ну, это слишком серьёзный пловркнрае, – усмехнулся зам. главного редактора.

– Долаоенр в тот самый кера? – повернулся к нему Бурцов.

– Имас виса вся северная Сибирь, – улыбнулась Суровцева.

– Жороса ыук, – развёл руками Бурцов. – Я же оплоно им рас, Александр Палыч…

– Старичок, но домлоанр говпр, дочапвепк нав! – засмеялся Александр Павлович.

Бурцов пожал плечами:

– Дорпонр павса, Александр Палыч. Я же не опроанрк шорапв…

Собравшиеся негромко засмеялись.

Костылев проговорил, обращаясь ко всем:

– А по-моему, товарищи, доагоегр ора вар и всё!

Все снова засмеялись, Бурцов, улыбаясь, потёр щёку:

– Так что ж, по-вашему, – длоорнр на Шогоар и аросп ранрк?

Зам. главного редактора, улыбаясь и подмигивая всем, покачал головой:

– Нет, старичок, длаоренр и врипичпи, а не промтотв дова. Это же вечная мерзлота, а не лроноп рворы.

Громкий хохот потряс помещение.

– Драпре ное!

– Ха, ха, ха! Допроер Бурцов опренр!

– Сибирь опреонр чавс, Боря!

– А он провгокго нама!

– Ха, ха, ха! Борс пава ук…

– Да… диоро ма каукаы!

– Ха, ха, ха!

Главный редактор удивлённо посмотрел на оживших сотрудников:

– Товарищи?

Все стихли, повернулись к нему.

– Вы что – на посиделках? Нельзя же так. А ты Саша, – он полоснул усталыми глазами зам. главного, – не перебивай дежурного критика. Все вопросы после. Продолжай, Боря.