Увидев вражеский отряд, фалангисты не раздумывая кинулись в атаку. Но тут, на их головы обрушился камнепад. Поднимая клубы пыли и давя македонцев, камнепад остановил атаку, вынудив фалангистов отступить назад. Прорвавшиеся, ринулись на вал, но их было мало и все они, были убиты в короткой схватке с копейщиками. Не пощадили никого. Через каменный завал, когда еще и пыль не осела, в македонцев полетели дротики, стрелы и камни из пращи.

Такого поворота легионеры не ожидали. Птолемей криками собрал из щитов 'стену', но и здесь без потерь не обошлось.

Негодованию и разочарованию легионеров, не успевших поучаствовать в этой короткой битве - не было предела. Они, разбившие Дария на равнине, чувствуя свое превосходство в силе, в эту минуту казались тупыми куклами в руках умного и хитрого кукловода. И свидетельство тому - гора трупов у баррикады и стоны проклятий из-под завала. Особенно злило то, что у персов не было потерь.

Конечно, понять рядового легионера можно. Македонцы гнали царский караван, а в это время основные войска праздновали победу над Персией. Участники погони были злы на то, что вместо пиров и дележа добычи, они как горные бараны, лазают по скалам, преследуя призрак опасности Великого Рима. Волна ненависти среди фалангистов росла и крепла, но запах близкого золота прибавлял сил.

Вот и сейчас, увидев вражеский заслон, фалангисты ринулись в атаку не дожидаясь команды. Узкая дорога не давала развернуться в боевое построение. Спешка обошлась им дорого. Вал атаки захлебнулся в крови и непонимании.

А персы, не ожидая следующего нападения, отступили в еле приметный каменный коридор.

Досталось и самому великому военачальнику. Камень из пращи, срикошетив от скалы, проскочил меж щитами и угодил точно в грудь птолемеева панциря, да так сильно, что тело пронзила нестерпимая боль. Она и отвлекла его от атаки.

Увидев, что персы исчезли в 'тоннеле', легионеры приняли это за отступление. Невзирая на крики центурионов и побросав щиты, они ринулись за неприятелем, но вновь попали под косилку персидских копий. Направленные умелой командой, жала сарисс вылетали из дыры, что была в середине потолка каменного прохода, а дальше - засады стояли щитоносцы с копьями.

Выкорчевать это осиное гнездо без страшных потерь не представлялось возможным. Продвижению мешала завеса из летящих копий персов не прекращающаяся ни на мгновение.

Это была уже вторая ловушка за сегодняшний день. А сколько их ждало еще впереди? Вопрос, подобный занозе, не давал Птолемею покоя. Мысль о том, что немногочисленной охраной Дария правит умная рука, была очевидной. Понятное дело, тупые остались в кольце александровских легионов - там, на поле боя. А тут еще и этот подлый рикошет. Будущий император Египта, плюнул в негодовании под ноги. Надо что-то предпринимать. Но что? Каждая клеточка организма была пронизана болью, но показывать слабость свою перед воинами нельзя. Вот только дышать трудно, глубокая, с кулак вмятина, давила так, что казалось вот-вот в приступе злости он потеряет терпение и разорвет ремни руками, которые от пота затянулись еще крепче и не поддавались пальцам. От безысходности он был готов взорваться. Собрав волю в кулак, Птолемей спокойным голосом позвал Манишу и показал на узлы брони.

Воин, увидев бледное лицо стратега, засуетился. Он быстро вытащил нож и одним движением перерезал кожаные тесемки. Птолемей чуть поморщившись встал и со вздохом облегчения, скинул пропитанную потом подпанцирную безрукавную рубаху.

- У тебя, похоже, перелом ребра. Вон какой огромный кровоподтек надуло, - сказал македонец, показывая пальцем на грудь, - позову лекаря, чтобы он сделал тебе тугую повязку с подкладом из травы и голубой глины.

Военачальник устало махнул рукой.

- Пройдет. Не девица, - возразил Птолемей, поглаживая пальцами кровавый сгусток. - Кто же это у них такой умный? Видел, как нас умыли? Скоты! Если бы эти трусы нам попались в открытом бою.

Расправив широкие плечи, он глубоким вдохом набрал в легкие воздуха и с удивлением различил запахи, из которых самым неприятным был смешенный запах собственного пота и чужой крови. В голове проносились приятные воспоминания о недавнем купании в студеной горной речушке.

- Узнай, расчистили или нет этот вход в преисподнюю? Нам нельзя останавливаться, - прервав слабость духа и вернувшись к реальности, бросил стратег. - Панцирь, осторожно правь! Вмятину изнутри не выбивай, а выдави толком. Бляхи на меди золотые, послетают - голову сверну! Сам знаешь, чей подарок.

По саю, многократно отраженный эхом, раздался громовой звук горна трубившего 'Выход из боя'.

- Сделаю как надо, - суетливо развязывая кожаный узел, сказал Маниша, отведя взгляд от полководца. - Тут перса раненого пленили. Хотели разорвать на месте, да я сказал, что он нужен тебе. Ты сам утром говорил, что нужен живой перс, узнать хотел, что караван в пути не располовинился. Ведь мы можем идти и за пустышкой...

- Кто дал команду выйти из боя? - зло нахмурившись и не дослушав, спросил Птолемей.

Маниша невинно захлопал длинными ресницами.

- Ты же сам сказал, такую битву нам не выиграть, надо остановиться. Ну, я и дал команду.

Птолемей, знавший, что приказа от него не исходило, пристально посмотрел на хитреца и осуждающе покачал головой. Хорошо, когда рядом есть человек, который может вот так запросто, осуществить то, что боялся сделать сам Птолемей. Македонец грозно втянул в себя воздух и поднял палец, чтобы укорить наглого 'самозванца', но почувствовав внезапный приступ боли, опустил руку. Получилось, что вроде как все в порядке.

Увидев одобрительное движение, Маниша понял, что разноса не будет и ловко вернул разговор в старое русло:

- Выкинуть пса в ущелье?

Птолемей мотнул головой, мол, не торопись.

- Ты правильно выполнил мой приказ. Приведите эту собаку сюда.

Отмахнувшись от помощи, морщась, он вновь накинул на себя безрукавку. Так она быстрее обсохнет от пота, да и рана будет закрыта. Незачем народ в ужас вгонять. Продев плохо поддающимися пальцами шнуровку, но не делая узла, македонец кое - как справился с рубахой. С трудом превозмогая боль, он сел на камень.

Подошедшие центурионы, склонившись, ждали бури. У одного голова перемотана пропитанной кровью тряпкой, другой ранен в ногу, у кого- то рука на перевязи... стоят, переминаются, в землю смотрят, что говорить не знают. Понятно. Потери немалые.

Птолемей грозно сжав губы, тоже молчал. Ушедшие вперед разведчики не вернулись. С кого начинать? Кто виноват? Стратег со злобой посмотрел на первых помощников.

- Вижу, не знаете, что делать. Я вам работу нашел! ...Будете складывать тела своих воинов вдоль дороги. Сами!!! Своих воинов! ..Состязание устрою между вами. И у кого больше всех трупов, тому приз - его же яйца. Самолично отрежу и подарю! Потом, соберете всех живых и раненых, пусть каждый воин увидит, как расправляется смерть со стадом дураков во главе с бестолковым центурионом!

Послышался шум шагов. Из раскола щели появились двое легко вооруженных легионеров. Они протащили между центурионами еле живого перса и бросили его у ног Птолемея рядом с трупами македонцев и разбросанным оружием. Судя по сочившейся из-под глухой кирасы крови, этот человек если еще не мертв, то его смерть бродит неподалеку.

Упав всем телом на каменный пол и ударившись головой о выступ, пленный пришел в сознание. Он поднял голову и стал медленно осматривать каменную площадку пещеры. Его мутные и безразличные глаза смотрели сквозь спутанные свалившиеся на лицо длинные волосы. Несколько секунд у раненого ушло на осмысление того, что он находится среди врагов. Заметив лежащий в полушаге гладий, он подтянул его к себе.

Рядом стоявший центурион, хотел выбить меч пинком, но был остановлен Птолемеем, который предупреждающе поднял руку.

- Погоди! Где вы его взяли?

Маниша, не отрываясь от работы над узлом, бросил сквозь зубы: