Великан Каун схватил Микру за плечо своей волосатой беспалой клешней, развернул его к себе лицом и пробасил:

- Ну, это им по колено, а тебе-то по самое горло будет! А, что скажешь, половина воина?

Коротышка попытался смахнуть руку Кауна, но великан сдавил своими сильными пальцами плечо Микры так, что у коротышки лицо стало красным.

- Половина от половины. Ну той, что спереди у воина висит. Гы-гы-гы!! - добавил рыжий прыщавый Харон с лошадиным, обезображенным оспой лицом. Он разглядывал зазубрины на наконечнике своего копья.

Харона боялись больше чем самого Кауна. Наделенный недюжинной силой и изворотливым умом, он был слепой тенью Прокла и других авторитетов, не признавал.

- Надо же, как потупилось. А ну, кто там у копий, подайте мне другую сариссу.

Шутка удалась. Усталые лица копейщиков осветились радостью и перебиравший копья воин-поэт по кличке Гомер, услужливо выполнил просьбу Харона.

- Держи! Себе вот подбирал, ну-да ладно, сейчас хлебну вина и выберу другое.

Первое Копье увидел красное лицо Микры и его безуспешные попытки освободиться от тисков Кауна. Он недобро глянул на великана. Каун, виновато пряча глаза, отпустил его. Прокл сделал шаг назад и уступил место Микре.

- Проследи за тем, когда македонцы пойдут в атаку, - приказал длинноволосый молодому воину. - Остальным отдыхать и ждать команды. Думаю так, сегодня они уже не решатся на бросок, скоро будет темно. А вот фокусы македонцы еще могут показать разные. Хорошего от них не жди.

Харон кивком поблагодарил Гомера за сариссу, сел на выступающую из скалы часть природной плиты и задал вопрос:

- А скажи поэт, сможешь ли ты написать красивый стих о нашей сегодняшней битве? Как не крути, а задали мы им сегодня! Положили больше сотни, а у нас нет даже раненого!

Обладавший внешностью Аполлона, Гомер улыбался редко, но сегодня день был воистину великим на победы и улыбка, осветила его красивое лицо.

- Конечно, мой рыжий брат! Велик гений Прокла! Стратег Первого Копья не хуже Александра! И если наши сегодняшние мытарства уже закончились, то почему и нет? У меня есть все, чтобы описать подвиг Прокла и наши скромные старания. Было бы рядом вино!

- Вина вдоволь! Вот только не такие мы и скромные! Можно подумать, что это Микра коридор македонским мясом завалил, - сострил Харон, - тоже мне, войско! Как они еще умудрились дарьево стадо в одну кучу согнать. Не битва была, а смех один. Кабы Прокл персами командовал, то Александр вместо Царя по горам без обоза бы бегал!

Наемники весело заржали и Харон, заметив поддержку, продолжил:

- Да-а! Первое Копье сделал невозможное. Со столь малым войском, как наше, он уже лишил Птолемея половины войска. Не заплутали бы мы и не вышли на этот Зоб Дьявола, македонцы через неделю - другую измотались бы. Что скажешь Копье, разве я не прав?

Прокл безучастно пожал плечами, оставив вопрос Харона без ответа.

Македонцы действительно отступили.

Продвигаться вперед им мешало нагромождение из живых и мертвых тел, перелезая через них и скользя в крови, легионеры становились удобной мишенью для наемного персидского копья.

Медленно, с опаской глядя в щель уходившего вверх каменного проема, при помощи алебардового крюка, македонцы стали растаскивать кровавый завал.

А на верхней площадке, уже отдохнувшие наемники допивали из бурдюка оставшееся с утра теплое вино. Только Гомер был занят осмотром сарисс, откладывая негодные в сторону. Каждому было понятно, что день не закончился, а значит, еще полон неожиданностей.

Внизу, в стонах раненых легионеров, послышалась странная возня которой Микра, особого значения не придал. Скрип, а за ним резкий свист от сверкнувшего в воздухе якорька, заставил пригнуться и без того невысокого наемника. Перелетев через всех стоявших на площадке воинов, якорек упал на плоский камень и на секунду замер.

Замерли и копейщики.

Каждый из них знал, что после смыка, якорек подскочит и полетит вниз, но никто не смог бы угадать движения 'кошки', потому как после удара 'лапки' якорька о любое препятствие, он начинал выделывать в воздухе такие фортели, что легче муху ивовым прутом сбить, чем от него схорониться.

Так и случилось. Влекомый резким смыком за поводок цепи, якорек подпрыгнул вверх и полетел обратно в раскол. Цепляясь острыми лапками за все предметы, он запутался в ногах Гомера. Якорь намертво впился в его лодыжку и вновь замер. Заметив остановку кошки, Прокл прыгнул на цепь. Упав на нее всем телом, он ухватил ее руками. Та натянулась, но остановилась. За ним следом, рядом упал Микра и мертвой хваткой вцепился в цепь упершись ногами в выступ скалы.

- Что встали, освободите Гомера! - крикнул Прокл.

Внизу, почувствовав тяжесть зацепа, радостно закричали.

Теперь, снизу за цепь взялось с десяток македонских воинов. Еще мгновение и воин-поэт, прихваченный якорем, был бы утянут фалангистами в щель, но внизу промедлили, а вверху поторопились. Якорь успели скинуть и он, исчез в проеме за черной змейкой цепи. Из коридора раздался вопль негодующего легионера.

- Соскочил, сука! Лапка, вон смотри, от крови скользкая...

Раненого поэта, тут же оттащили в дальний угол площадки, а на его место встал сам Прокл. Воины, вооружившись сариссами, встали рядом с Первым Копьем и были готовы к бою.

- Спасибо, Прокл! Я сбился со счета и уже не помню сколько раз ты спасал мою чертову плоть!

Поэту было больно, но он был воином. С улыбкой на бледном лице он смотрел как Харон, чертыхаясь и понося македонцев, перевязывал рану полоской кожаного ремня.

Внизу послышались гулкие шаги фалангистов.

- Готовы? - только и успел крикнуть Прокл, как вдруг раздался новый свист и черное жало якоря, срикошетившего от угла плиты, где недавно сидел Харон, скользнув пауком по медным бляхам панциря, впилось в живот Первого Копья...

... Птолемей, правая рука и друг Александра, сидел на плоском камне в глубине маленького грота с единственным выходом на горную дорогу. В двух шагах от него, под присмотром слуги стратега - Маниши, два воина перебирали оружие, откладывая годное в глубь грота. На входе в пещеру росла гора из человеческих тел, туда сносили погибших. Их было много и Птолемей, видя что вал из трупов растет, закрыл глаза. Сердце разрывалось на части, а разум отказывался верить. Чтобы отвлечься, стратег стал следить за работой воинов, которые расчищали дорогу, скидывая камни в пропасть. На чистой от камня части дороги, три десятка легионеров вязали веревки. Им придется спуститься на дно ущелья. Там, среди камней, до наступления ночи, воины должны собрать хворост на погребальный костер. Как поступили с раненными, Птолемей умышленно не интересовался. Поэтому Манише, пришлось самому назначить место у баррикады, где развернули палатку для покалеченных в бою легионеров.

- Тут с коридора сейчас мертвых притянут. Куда их? Может в грот? Телами всю дорогу перегородили. Что делать?

Вопрос Маниши был своевременным. Пора приступать к наказаниям.

- Дай сигнал центурионам, сюда пусть идут.

Отметив, что за ним никто не наблюдает, Птолемей скривил лицо и стал развязывать ремни панциря. Известный потомкам, как бесстрашный и рассудительный стратег, чья доблесть и отвага были отмечены историками может в чуть меньшей доле, чем слава самого Александра, был отправлен Македонским во главе элитного отряда из двух третей легиона, за бежавшим с поля боя Дарием.

Тяжелогруженый казной караван персов и три наемных сотни охраны, сопровождавших больного царя, уходили от преследователей. Непонятно по какой причине, а скорее просто заблудившись в неизвестных горах, караван свернул на эту, ведущую в тупик горную дорогу. Труден был путь преследования. Бесконечные ловушки, обвалы и ночные нападения на спящий македонский лагерь вселили в души легионеров обиду на персов и зверскую ненависть. Но враг не останавливался и упрямо шел и шел по узким горным тропам, увлекая за собою отряды фалангистов. Три долгих месяца гнали македонцы впереди себя, на расстоянии дня хода, уставшую свиту больного царя. Сегодня, когда солнце вошло в зенит, авангард македонцев лицом к лицу встретил баррикаду, которая перекрывала узкую горную дорогу. Это была их первая прямая встреча. Перед валом камней баррикады стояли копейщики, за ними выше лучники и на самом валу - пращники.