- Эту скотину, 'кошкой' выцмыкнули. Прямо за живот. Ну, из просвета, что в середине прохода. Он (слуга кивнул на врага) - копейщик, из тех что сверху копьями тычут, - разглядели таки глаза Маниши красные шаровары копьеносца под грязью и кровью. - Если позволишь, после беседы я отдам его в толпу. Наши воины только и ждут, чтобы усадить его на копье.
В подтверждение своих слов слуга вскочил и хотел нанести удар ногой в косматую голову перса, но встретившись взглядом с Птолемеем, вновь нехотя присел на корточки. Ворча под нос проклятия, Маниша поднял панцирь и, вытащив нож, полоснул лезвием по неподдающемуся узлу.
В это время перс пытался встать на ноги. Его сил хватило только на то, чтобы остаться на коленях. Он оперся всем телом на эфес вертикально поставленного меча, острый конец которого застрял в щели базальта.
- Кто ты? - спросил Птолемей и потер рукой ноющую болью грудь.
- Ты не сможешь помешать Царю умереть своей смертью, - хрипло, с клекотом в груди вдруг сказал пленный, с трудом подняв голову. - Ему осталось немного. Всего день, может два. Дарий просит тебя подождать со штурмом. Вы же не уйдете с миром. Дальше идти им некуда. Пусть он тихо умрет. Каменная дорога на луг узка. Пройти по ней пока у нас есть копья, пращи и стрелы, вы не сможете. Пусть он умрет, и мы отступим без битвы. Пока он жив, воины будут стоять насмерть.
Раненый оглянулся вокруг и остановил взгляд на горе трупов.
- Похоже я понял, почему местные жители назвали это место Зобом Дьявола.
- Хм. А вы, понятно, копейщики - зубы его! - усмехнувшись, продолжил за перса Птолемей.
Раненый с трудом перевел дыхание и пожал плечами. Было видно, что каждое слово ему давалось с трудом.
- Посмотри, сколько здесь уже пало твоих воинов. Ты же сам все золото на своем горбу не утянешь, Волк. Есть ли смысл продолжать битву...
- Отвечай только на мои вопросы, - перебил речь пленного, Птолемей. Он еще не успел обратить внимание на то, что раненный назвал его по прозвищу, которое получил в раннем детстве. - В эту мышеловку притащили все золото или нет? Ты меня слышишь? Я хочу знать, делился ли караван? Если скажешь правду, подарю легкую смерть.
Грек хмыкнул и упрямо замотал головой.
- Похоже Дарий пообещал вам отдать все свое добро за свою шкуру... Погоди! - вдруг с сомнением в голосе произнес македонец. - Ты для перса слишком хорошо понимаешь по гречески. Уж не эллин ли?
- Грек, - сказал раненый воин, склонив голову.
- А почему ты с варварами? Почему ты на их стороне?
Копейщик с трудом опираясь на гладий, тихо сказал:
- Царь нанял нас и мы, дали клятву охранять его. Тебя же наняли Сенаторы. Ты такой как и я, только наемник римский. Дарий нас купил у Рима, чтобы оградить себя от Рима. Тебе понятна опасность, которая закручена вокруг Царя. Пока он жив, Великий Рим будет находиться в постоянном страхе.
Пленный перевел дыхание и продолжил.
- ...Его золото - это деньги на мятеж и дворцовый переворот. После которого, римский Сенат станет голодной сворой псов. Не переживай, все золото с ним, здесь...
Едва дослушав, стратег встал и подошел к врагу. Его рука скользнула по скользкой от липкого пота шее раненого грека. Птолемей зацепил пальцами золотой медальон, висевший на грубой шерстяной нитке, и рывком сдернул его.
- Ты носитель пайсы и состоишь во главе охраны Дария. Какая удача! В моих руках его Воля. Ты старший у копейщиков! Так вот кто ими верховодил!
Что-то, подсказывало Птолемею, что он уже где-то слышал этот голос, но где? Когда? Кто он? Придерживая медальон на вытянутой руке за нить, он брезгливо рассматривал грязную от кровавых пятен пайсу. Медальон медленно повернулся в воздухе, открыв взгляду македонца протянутую к нему ладонь пленного телохранителя. Мелькнул над полом падающий продолговатый предмет. Упав с характерным хрустом старой кости, он подкатился к ногам легионера.
- Мы с тобой враги. Опять враги, Волк! Глазам не верю. Как когда-то, в далеком детстве, - грек опустил ладонь на рану. - Только игры у нас теперь другие. И боремся мы теперь с тобой за золото и власть.
Из-под пряди грязных седых волос Птолемей разглядел татуировку на голом предплечье раненого воина. До стратега наконец дошло звучание слова - Волк. Он широко раскрыл глаза.
О, Боги! Копье, пробившее череп оленя!...
... Он вспомнил, как сам, когда-то в далеком детстве, выкалывал этот рисунок острием заточенной кости. Боль в груди внезапно отошла, уступив место другой. Что-то сжалось под сердцем и стало его выкручивать, давить и колоть. К горлу подкатил ком. С трудом справившись со своими чувствами, Птолемей прокашлялся.
- Так, центурионы. Вам что, делать нечего? - забыв о наказании, громко спросил стратег. - Разыщите своих подчиненных и устраивайте лагерь. Всем передать, чтобы готовились к отдыху. Маниша, проследи за караулами и за тем, чтобы накормили легионеров. Раненым необходима помощь. И найдите тех, кто повел воинов в атаку. Где вы находились, когда непонятно кто, повел стадо на штурм вала? Найти немедленно! Этому человеку отрубить ноги, чтобы остальные знали, где проявлять свои способности. Вот из-за таких людей мы завтра и останемся без воинов. Все! Разошлись!
Внезапно в разговор вмешался Циклоп, центурион пращников. С виду тупой, а внутри сам дьявол. Прозвище свое он получил за то, что был одноглазым и имел бешеную физическую силу. Прозорливый не в меру, он таки рассмотрел то, что Птолемей неспроста всех отправляет подальше, забыв о наказании.
- Говори с ним сколько хочешь, а после, отдашь его нам или копейщикам. Так, центурионы?
Зная характер обоих, все стали молча расходиться. Да и таскать самим трупы воинов никому не хотелось. И черт с ним, с этим полудохлым греком! Каждому из командиров было над чем подумать. На ровном месте потерять столько воинов...
- Эй! Куда? - увидев расходившихся, Циклоп почувствовал, что перегнул палку, а затевать ссору с Птолемеем без поддержки было опасно. - Ну да, мне опять больше всех надо. Сдалась мне эта падаль!
Сказал и заржал, как лошадь, отчего его лицо стало еще страшней, чем было. Но его никто не поддержал.
Маниша вскочил на ноги и, толкая в грудь замешкавшихся центурионов, запричитал:
- Трупы соберите. Мне оставили? Воинов разместите по линии дороги так, чтобы лагерь был защищен от нападения со стороны щели. И чтобы все были ближе к скалам, не ждите, когда сверху камнями привалят. Кашевара в работу. Скоро все с голоду попередохнут. Циклоп, ну что ты топчешься как бык на бойне? Сердце мягкое? Крови ждешь? На дорогу глянь! Отправь людей, которые так сильно рвались в бой, на разведку. Пусть все вокруг облазят. Обнюхают. Вдруг нас ожидают еще какие сюрпризы. Или напомнить тебе историю прошлой ночи?
Спорить с Манишей - себе дороже. Он помнит обиды и не прощает промахов. А его влияние на Птолемея, всем известно.
Трели свистков центурионов, игравших сбор легионеров, привели лагерь в движение.
- Что мне с тобой делать, Прокл? - потупив взгляд, спросил Птолемей у раненого, когда они остались одни.
- Признал? Дай команду, чтобы добили. Пощады не жду. Одно прошу, не мучай, - с трудом проговорил пленный.
Птолемей передал раненому лежащий рядом полупустой бурдюк с теплой, но еще не затхлой водой и запустил ладонь в свои курчавые волосы. Было видно, что он обескуражен и удивлен неожиданной встречей со своим старым и непримиримым врагом по детским играм. С человеком, который однажды спас его от разъяренного раненого на охоте оленя, чей кусок рога, хранимый Проклом как память о происшедшем, лежал у его ног. Да-а. Если бы не Прокл, то олень поднял бы будущего военачальника на рога. Птолемей на тот момент, вывихнул ногу и сидел на земле, облокотившись на поваленный ствол пихты. Он уже представлял в уме свои внутренности, развешенне по кустарнику. То же положение, что и у Прокла в этот час. Полная безнадега. Но точный бросок дротика остановил оленя. Этот паренек был самым искусным метателем. Вспомнил Птолемей и рога оленя. Они глубоко вошли в мягкую землю. Олень завалился на бок, кусок рога, не выдержавший веса животного, надломился. Вот она - память, под ногами валяется. Если бы дротик тогда пролетел мимо цели, то убит был бы не только Птолемей, но и он сам, уже безоружный.
