2. В Хельсинки отмечены признаки эвакуации населения. 16 июня на станции Хельсинки отмечен эшелон с женщинами и детьми, готовый к отправке на Торнио.
3. В частях отпуска прекращены, находящимся в отпуске приказано немедленно явиться в часть.
ЦА МО РФ. Оп.24120. Д.З. Л.327. Имеются пометы. Заверенная копия".
"Бранд" - это Михаил Дмитриевич Ермолов, майор, начальник Второго отделения Информационного отдела Разведывательного управления Генштаба Красной Армии (1940-1941).
Взято из сборника документов "1941 год", т.2.
Документ N 571.
Это подтверждали сообщения и из самых разных других источников. Из такого, например.
"ТЕЛЕГРАММА ПОСЛА ЯПОНИИ В ХЕЛЬСИНКИ ЯПОНСКОМУ ПОСЛУ В МОСКВЕ
18 июня 1941 г.
В смысле вооружений Финляндия и после прошлогодней войны с Советским Союзом продолжает все время поддерживать обстановку военного времени. В особенности усиливаются оборонительные сооружения на восточной границе. Хотя до настоящего времени официальных сообщений не было, однако недавно стала проводиться вновь фактическая всеобщая мобилизация. 15-го числа было призвано в воинские части только по одному Хельсинки 10000 человек. Призыв продолжается. Далее, идет призыв женщин в санитарные и продовольственно-питательные отряды (в равной степени призываются также и женщины-уборщицы и прочий обслуживающий персонал правительственных учреждений). На важных участках города установлена зенитная артиллерия. Молодежь в секретном порядке вступает в германскую армию и, по-видимому, мечтая о проведении карательной войны против Советского Союза, надеется на возвращение утерянных территорий. Резко сократилось количество рабочих, в городе не хватает такси.
Сакая
ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, заверенная копия. \384\"
Взято из сборника документов "1941 год", т.2.
Документ N 572.
Судя по тому, что эта телеграмма хранится в Центральном архиве ФСБ, советские органы госбезопасности читали ещё и дипломатическую переписку японского посольства в Москве.
То есть, по всем сведениям, мобилизация в Румынии уже закончена, а в Финляндии она уже близка к завершению. Эвакуация населения из городов, которые могут явиться целями для воздушных налетов. Отмена отпусков в армии. Всё это говорит о близости войны.
Но снова вопрос. Теперь уже главный. Когда?
Между тем, события подошли к точке невозврата. Примерно с 18 июня в выжидательные районы начали прибывать танковые и моторизованные соединения немцев. Одновременно с этим, начиная с 18 июня, пехотные дивизии первых эшелонов германской армии начали выдвижение из выжидательных районов на исходные рубежи. Передвижение войск осуществлялось в темное время суток при строжайшем соблюдении маскировки.
Эти перемещения немецких войск в исходное положение фиксировали уже пограничники и войсковая разведка западных военных округов. Причём сведения от пограничников незамедлительно докладывались в Москву, минуя фильтр командования военным округом.
Была сюда подключена и воздушная разведка. Об этом, в частности, оставил свои воспоминания генерал-майор авиации Георгий Нефедович Захаров, командовавший в ту пору 43-й истребительной авиационной дивизией.
Захаров Г.Н. "Я - истребитель".
"...Где-то в середине последней предвоенной недели - это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года - я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север - до Белостока.
Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через нее.
Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой [100]прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырех словах - "со дня на день"...
Мы летали тогда немногим больше трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал бесшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30- 50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных.
В Белостоке заместитель командующего Западным Особым военным округом генерал И. В. Болдин проводил разбор недавно закончившихся учений. Я кратко доложил ему о результатах полета и в тот же вечер на истребителе, предоставленном мне Черных, перелетел в Минск.
Командующий ВВС округа генерал И. И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Поэтому мы тут же отправились с ним на доклад к командующему округом (фронтом). Слушая, генерал армии Д. Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. У меня возникло чувство неудовлетворенности, когда в конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, а не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово "преувеличивать" на "паниковать" - он явно не принял до конца всего того, что я говорил. Тогда Копец, опередив меня, заявил, что нет никаких оснований брать мой доклад под сомнение, и командующий округом, чтобы сгладить возникшую неловкую паузу, произнес несколько примирительных по тону фраз и поблагодарил за четко выполненное задание. С этим мы и ушли. Спокойствия в моей душе, однако, не было.
Позднее я узнал, что результатом нашей разведки и сообщения командующему был приказ одному из танковых корпусов срочно подтянуться к границе из района летних учений. Но и эта минимальная мера предосторожности запоздала: война застала танковый корпус на марше..."
То, что это был единственный результат разведки, генерал-майор Захаров мог только предполагать. Да и то, зная о происходящем только в масштабах своего военного округа. На самом деле всё здесь было несколько сложнее, это видно даже из его собственного описания.
Заметим, что задача на разведку была поставлена не рядовому лётчику. Ведь и среди таких было достаточно опытных пилотов, способных квалифицированно провести воздушную разведку. Поэтому особенным здесь было то, что генерал Захаров, помимо того, что имел огромный боевой опыт (за спиной Испания и Китай), занимал ответственный пост, один из высших в военной иерархии авиации округа. Уже тогда Георгий Нефедович Захаров имел звание генерал-майора авиации и командовал истребительной авиационной дивизией. Это не рядовой лётчик, осуществляющий воздушную разведку, сведения которого могут кому-то показаться неточными или преувеличенными. В данном случае, судя по всему, усилиями воздушной разведки рядовых лётчиков итоговая картина к этому времени уже сложилась. И требовалось её теперь окончательно и авторитетно проверить и подтвердить. Ну, или опровергнуть, это уж как придётся по результатам этой итоговой разведки.
