– Что-то не так?

– Не знаю, – едва слышно отозвался Локлан.

Кэт сглотнула ком в горле. Мак-Аллистер продолжал обшаривать окрестности взглядом, а она внезапно осознала, как близко к нему стои́т. Она уже и забыла, каким крупным мужчиной был Локлан. Находясь рядом со своими братьями, он обычно старался не выделяться.

Но сейчас горец выглядел очень волнующе. У него были широкие и очень мускулистые плечи. Завязки туники шотландца ослабли, открывая взгляду Кэт тугие канаты мускулов на груди. Рука покоилась на рукояти меча, словно готовая к сражению.

Вообще-то Катарина всегда считала блондинов слегка простоватыми и женственными. Но в этом мужчине ничего подобного не было. Локлан обладал суровыми точеными чертами лица, а глаза его обжигали красотой и светившимся в них умом.

Но больше всего ее удивило внезапное желание протянуть руку и коснуться щеки горца, чтобы ощутить украшавшую ее щетину. Кэт и сама не могла объяснить этот порыв, и все же побуждение было таким сильным, что она едва ему не поддалась.

Локлан опустил взгляд на спутницу и замер, увидев отразившееся на ее лице чувственное возбуждение. Он привык видеть вожделение в глазах других женщин, но не в ее взгляде. Такое поведение Катарины одновременно и встревожило его, и вызвало желание. Учитывая далеко не дружественный характер их предыдущего общения, горец не мог поверить, что его тело так отозвалось всего на один ее жаркий взгляд. В некоей самоубийственной части его сознания даже возникла тяга поцеловать эту девицу.

«Ох, парень, – одернул он себя, – поумерь пыл. Ты же не захочешь попробовать на вкус уста этой гадюки. Она самая настоящая баламутка. Не доставало еще связаться с женщиной, которая осложнит твою и без того непростую жизнь».

Это было правдой. Он жаждал покоя. Вождю клана Мак-Аллистеров хватало суматохи, которую вносили в его существование соплеменники, братья и мать, и он не хотел приглашать в свой дом дополнительные несчастья и споры. Ему нужна была покладистая и тихая жена, которая бы умиротворяла его, а не раздражала и сердила еще больше.

Прочистив горло, Локлан отступил от Катарины на шаг и снова взялся за поводья своего коня.

– Что бы это ни было, должно быть, опасности нет. Идем дальше, – произнес горец и снова двинулся по дороге.

Кэт догнала его и зашагала рядом.

– А как поживают твои братья? – спросила она. – Ювин заботится о моей кузине, или Нора уже спустила с него шкуру?

Глядя прямо перед собой, а не на спутницу, представлявшую соблазнительное зрелище, Мак-Аллистер ответил:

– У них все хорошо. И хотя Нора уже угрожала Ювину содрать с него чуток его шкуры, он выглядит так, словно не возражает против этого.

– Но тебя все равно что-то беспокоит.

Эти слова все-таки заставили Локлана взглянуть на Катарину:

– С чего ты это взяла?

– Моя мать обладала даром ясновидения, часть его передалась и мне. Что-то, связанное с твоей семьей, лишает тебя покоя. Я это чувствую.

Всё верно. Его дом был наполнен смятением. Брейден рассказал матери про плед Киранна, и теперь Айлин проливала слезы от страха за сына, затерявшегося где-то в этом мире. Локлан пообещал ей, что не вернется, покуда не узнает наверняка, что случилось с младшим братом.

– По крайней мере, я не сбежал от своих родных, – напомнил он Кэт о ее собственных семейных проблемах.

– Так и было. Мой отец – невыносимый человек, как и ты. Но я удивлена, что ты отправился в путешествие в одиночку. Кто же руководит кланом в твое отсутствие?

– Брейден и Ювин приглядывают за всем, а моя мать им помогает.

– Это так не похоже на тебя. Не могу представить, что ты вверяешь кому-то свой клан.

Лэрд предпочел проигнорировать едкий сарказм, с которым девушка произнесла эти слова:

– Я вверяю его не кому-то, а своим братьям. Они хорошо сведущи в делах клана. Кроме того, я не мог просить их оставить надолго своих жен и детей и не доверил бы такое путешествие никому, кроме члена нашей семьи. Я – единственный, кто мог отправиться на поиски, поэтому я здесь.

– Обнаружил ли ты какие-либо известия о Киранне?

– Да. Он покинул Шотландию и отправился в Святую Землю в поисках нашего брата Сина.

– Но так и не нашел его?

Локлан отрицательно покачал головой и добавил:

– Хотя многие знавали Киранна. Последний раз его видели с рыцарем по имени Страйдер Блэкмурский. Мне сказали, что лорду Страйдеру наверняка ведомо, что сталось с братом.

– А если ты найдешь беглеца?

– Я буду лупить его до крови, пока он не начнет умолять о пощаде, – прорычал шотландец.

– Почему ты так сердит на него?

Мак-Аллистер не ответил. Вместо этого он вспомнил тот последний раз, когда видел брата.

Киранн был пьян. Он сидел в их старой детской комнате, исполненный хандры и боли.

– Ты помнишь тот день, когда Изобейл впервые явилась сюда? – спросил он Локлана.

Старший брат попытался отобрать у младшего кувшин с медовухой, но Киранн начал сопротивляться, и часть хмельного напитка выплеснулась ему на тунику, отчего ткань облепила грудь.

– А я помню, – продолжил Киранн, телом отгораживая кувшин, чтобы брат его не забрал, и устремляя на Локлана налитый кровью взгляд. – С чего ты тогда взял, что Изобейл плохая?

Понимая, что брошенному влюбленному скорее нужно сочувствие, чем взбучка, Локлан отступил назад и ответил:

– Она вела себя расчетливо. Ее взгляд теплел, только когда ты на нее смотрел. Стоило тебе отвернуться, и она источала холодность и безразличие.

В ту ночь, когда впервые в их за́мке появилась Изобейл, Локлан рассказал брату о своих наблюдениях. Но Киран в ответ обозвал его ублюдком, завидующим ему, потому что у него есть любовь этой девушки, а у Локлана нет ничего. Они даже подрались.

Заливаясь пьяными слезами, Киранн шмыгнул носом:

– Мне следовало тогда прислушаться к тебе. Но что ты знаешь о любви или о женщинах? Я никогда и не видел тебя с бабой. Сколько раз я гадал, а интересуют ли они тебя вообще?

Локлан застыл от прозвучавшего в голосе брата ожесточенного упрека:

– Что ты сказал?

Пристальный взгляд Киранна буквально пронзил его насквозь:

– Ты знаешь, о чем я. Думаю, тебя привлекают мужчины. Поэтому ты прогнал от меня Изобейл? Ты завидовал, что у одного из нас есть женщина, в то время как тебе противно даже приближаться к ним.

Локлана охватил гнев, но он решил ему не поддаваться:

– Ты пьян.

– Я не единственный, кто так думает. Брейден, Ювин… даже наши родители. Отец

рассказывал мне о той шлюхе, что он купил для тебя, а ты ее с презрением отверг. Он сказал, что ты просто никчемный мерин.

Локлан ударил брата наотмашь за эти слова. Да, он прогнал ту женщину и дал ей денег, потому что ни один человек не должен продавать себя ради еды. Его тогда рассердило, что отец может быть таким бесчувственным, и что в людях его интересует только то, как можно их использовать для себя.

А еще Локлан не хотел стать таким, как отец, – волокитой, которому плевать на покинутых им женщин и собственных бастардов. Юноша видел, к чему приводит игра чувствами других людей: она разрушила жизни его матери, брата Сина и бесчисленное множество других судеб. Локлан не желал, чтобы однажды его ребенку сделали больно.

После той ссоры, закончившейся оплеухой, Киранн пришел к брату с мечом, и они схватились друг с другом. В конце концов Локлан разоружил противника и швырнул его на землю.

Лежа, распластавшись, на спине и вперив в него злой взгляд, Киранн крикнул:

– Хоть раз в своей жизни будь мужчиной. Убей меня!

Локлан вложил меч в ножны:

– Я мужчина, уж поверь мне. Быть мужчиной – это гораздо больше, чем плодить бастардов и красть чужих жен. Я не стал бы рыдать пьяными слезами из-за того, что мой брат сбежал с моей женщиной. Будь ты хотя бы наполовину тем мужчиной, каковым себя считаешь, ты бы смог ее удержать.

Это была ложь. У Изобейл было холодное сердце, и она лишь использовала их всех. Но в ту минуту Локлану хотелось уязвить брата так же сильно, как был уязвлен им сам.