Но Пустельга не сдавался:

– Будь человеком, Разиэль! Локлан не такой, как мои родственники. Уверен, он не наплюет на Шотландца ради того, чтобы спасти свою шкуру. Позволь нам потолковать с ним и посмотреть, что он ответит.

Сарацин насмешливо скривил губы и наконец убрал свой меч в ножны. Но все равно презрение, которое он испытывал к Локлану, ясно читалось в его поведении.

Сощурив черные глаза, Разиэль предостерегающе произнес низким голосом, от которого кровь стыла в жилах:

– Если ты скажешь что-то, что ранит моего господина, я вырежу твой язык и твое сердце.

– Я не причиню вред своему брату, – отозвался горец.

Сарацин еще раз кинул на него взгляд, затем повернулся и повел их через двор крепости.

Катарина держала Локлана за руку, пока они шли мимо укреплений, явно предназначенных выдержать даже Второе Пришествие. Лэрд удивленно покачал головой: Киранн никогда не имел тяги к сражениям или к управлению людьми, хотя и был настоящим воином с природным чутьем. Он всего лишь хотел резвиться и гоняться за девицами.

Было очевидно, что Локлану предстоит встретиться с совершенно другим человеком, не похожим на того обидчивого мальчишку, который сбежал из дома. Пока они шли, лэрд насчитал не меньше двадцати рыцарей, охраняющих стены крепости и ее двор. Это говорило о том, что у Шотландца хватает денег, чтобы платить этим воинам, но еще больше – о его подозрительности, раз в такую глухую ночную пору было выставлено столько часовых. Определенно, Шотландец был готов дать отпор любому, кто захочет нарушить неприкосновенность его жилища.

Когда они достигли замка, Разиэль не пустил Пустельгу и его спутников дальше нижнего этажа.

– Ждите здесь и не шевелитесь, – приказал он грозно.

– Можно хотя бы ухо почесать? – озорно спросила Катарина.

Сарацин криво усмехнулся.

– Считаешь это забавным?

Девушка отрицательно помотала головой и ответила искренним тоном:

– Никогда не считала несчастье забавным. Но я полагаю, ты видишь опасность там, где ее нет. И ты глубоко ошибся, составив плохое мнение о хорошем человеке, не имея представления о его характере.

Губы Разиэля язвительно искривились.

– Как же тебе повезло: твоя жизнь была безоблачна, раз ты так легко доверяешь людям. Да будет аллах всегда так милостив к тебе!

Сказав это, сарацин повел Пустельгу к лестнице, ведущей наверх.

Кэт стояла, не шелохнувшись, пока эта пара не скрылась из вида, а потом повернулась к Локлану.

– Да уж, они не очень-то дружелюбны.

– Это точно. Да охранит их Господь от того, что заставляет их вести себя подобным образом. Что бы это ни было.

Катарина кивнула. Мак-Аллистер прав. Прошлое этих людей, похоже, было ужасным, раз служило основанием для таких мер предосторожности.

Внезапно откуда-то сверху раздался яростный крик, приглушенный каменным перекрытием, отчего слов было не разобрать. Слышалось лишь звучавшее в голосе недовольство.

– Твой брат? – спросила Локлана Катарина.

– Не знаю, но не исключено. Святые угодники, голос этого парня, бывало, разносился на несколько лиг вокруг.

Кэт начало казаться, что все их усилия были потрачены зря, потому что рассерженные крики звучали без передышки. Оставалось только догадываться, как тяжело было бы для Локлана проделать весь этот долгий путь только для того, чтобы сейчас, когда он так близок к цели, его прогнали отсюда.

А сверху все продолжали доноситься гневные вопли.

Горец кинул на Катарину быстрый взгляд и направился к лестнице.

– Локлан! – окликнула она его, но воин не остановился и начал подниматься наверх.

Приподняв подол платья, Кэт последовала за ним. Лэрд шел уверенной поступью, говорящей о том, что он не уйдет, пока его не выслушают.

Когда они приблизились к комнате в конце коридора, из которой доносились крики, стало возможным разобрать слова.

– Ты не можешь просто взять и отослать его прочь, – сердито ворчал Пустельга. – Не после того, как он так рисковал, чтобы прийти к тебе.

– Да плевать мне на это! Его не было с нами там, в самом адском пекле. Он отсиживался в Шотландских горах, кувыркался в постели с девками и пировал, пока нас пытали и унижали. Пусть дьявол утащит его в ад и поджаривает там целую вечность!

Кэт ожидала, что эти слова заставят Локлана задуматься, но они, казалось, лишь еще больше укрепили его уверенность. Лэрд подошел к двери и широко распахнул ее. Едва дерево с грохотом ударилось о каменную кладку, воцарилась полная тишина.

Катарина замерла, как вкопанная, едва не отпрянув назад при виде лица… Или, точнее, того, что осталось от лица брата Локлана. Печальнее всего, что одна сторона его была просто идеальной и словно говорила миру о том, как прекрасен был когда-то этот мужчина. Другую сторону испещрили ужасные шрамы от ожогов, а глаз, несомненно, отсутствующий, прикрывала повязка. У Кэт оборвалось сердце. Какие страдания, должно быть, выпало испытать Шотландцу!

Оказавшись лицом к лицу с незнакомцем, лэрд наконец остановился. Его сердце забилось быстрее, едва он встретился взглядом с единственным уцелевшим кристально-прозрачным глазом того же цвета, что и у отца Локлана… и у Киранна. Надо сказать, в чертах, оставшихся неповрежденными варварской жестокостью, многое напомнило Киранна, и все же…

Истина ударила его, словно обухом по голове.

– Ты – не мой брат.

Шотландец издал дикий крик, исполненный такой боли, что у Локлана волосы дыбом встали. Хозяин замка опрокинул стоящий перед ним стол, выхватил меч и сделал стремительный выпад.

Лэрд едва успел вытащить свой клинок и отбить яростный удар, который чуть не снес ему голову.

– Ублюдок! – выкрикнул Шотландец, вновь бросаясь на противника. Но прежде чем он успел снова замахнуться, перед ним вырос Пустельга.

Шотландец плюнул в Локлана и метнул в него свой меч. Лэрд поймал его и положил на пол.

Взгляд искалеченного хозяина замка по-прежнему обвинял его в вероломстве и других грехах, о которых Локлан мог только догадываться.

– Я такой же Мак-Аллистер, как и ты, – прорычал Шотландец.

Лэрд вздрогнул, осознав, что стоящий перед ним человек, должно быть, один из бесчисленных бастардов его отца.

– Значит, я был неправ, и ты мой брат. Я рад этому. Прошу простить мои слова. Просто ты не тот брат, которому я надеялся принести извинения.

Это охладило боевой пыл Шотландца. Он тяжело повис на Пустельге, но тут же резко оттолкнул его и повернулся с Разиэлю.

– Я хочу, чтобы этого наглеца вышвырнули из моего замка. Сейчас же. Живого или мертвого – мне без разницы.

– Но для меня есть разница, – отрезала Катарина.

Она подошла к Шотландцу, уперев руки в бока, и смерила его уничтожающим взглядом, словно отчитывая ребенка за невоспитанное поведение.

– Да как вы смеете, сэр!

Хозяин замка ошеломленно уставился на девушку.

– Ты что, спятила?

– Нет, – возразила Кэт, гордо подняв голову. – Я – нет. А вот вы уж точно.

От этих слов единственный глаз Шотландца зажегся еще большей яростью, а на его челюстях заходили желваки.

– Женщина…

– Мужчина! – выплюнула Катарина в ответ, прервав его. – Я достаточно тебя наслушалась. Будет справедливо, если ты теперь дашь и мне кое-что сказать.

Локлан обменялся изумленными взглядами с Пустельгой, не зная, у кого из них двоих глаза шире распахнулись от удивления.

Разиэль направился было к Катарине, но она заставила сарацина замереть на полпути таким ледяным взглядом, что Локлан почти физически ощутил его обжигающий холод.

Затем принцесса обратила взор на Шотландца.

– То, что случилось с тобой, бесспорно, трагедия. И я искренне сочувствую твоему несчастью. Никто не должен так страдать. Но ты мог бы хоть раз потратить мгновение своей эгоистичной жизни на то, чтобы облегчить страдания другого человека.

Искалеченный воин двинулся к ней со смертельной усмешкой, искривившей его губы.

– Ты ничего не знаешь о страдании. Ничего.