– Если честно, я знавала многих, кто именно так и поступил бы. Но я ожидала, что ты придешь за мной.

– Рад, что не разочаровал тебя.

Кэт остановилась около садовой скамьи и подняла взгляд на Локлана. В лунном свете он казался невероятно красивым. Впрочем, он всегда красив, независимо от освещения. Просто под луной черты воина смягчились, и он выглядел не таким суровым и мрачным. Сердце Катарины сильно забилось: ей захотелось ощутить вкус этого мужчины.

Она медленно приподнялась на цыпочки.

Горец издал рычание, словно дикий зверь, притянул принцессу к себе и впился в ее губы поцелуем.

Казалось, Кэт не должна была иметь никаких чувств к этому человеку, но они переполняли ее. Все, чего ей хотелось – это тесно прижаться к нему, обняв. Не зная, почему, она наполнялась от него силой и спокойствием.

И хотелось, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

А самым удивительным было то, что Катариной завладело странное, непривычное чувство, что она наконец дома – словно она создана для объятий этого мужчины.

Закрыв глаза, она пила его дыхание.

Локлан обхватил ладонями лицо Кэт, ощущая, как желание охватывает его тело. Ни разу в жизни ему не хотелось женщину так сильно. Это стремление отметало все доводы разума. Он собирался сделать для нее то, что поклялся не делать ни для кого – подвергнуть опасности свой народ. А еще рискнуть собственной жизнью.

И ему было наплевать на это. Хотя нет, не наплевать. Но безопасность Катарины была для него важнее.

Внезапно рядом кто-то кашлянул.

Мак-Аллистер отстранился от девушки и увидел лорда Реджинальда, сердито разглядывающего их.

– Ваше высочество? – произнес тот холодно.

Кэт резко открыла глаза. Вместо того, чтобы оглянуться на графа, она продолжала смотреть на Локлана. Отражавшееся в ее глазах невинное желание опаляло его, словно огонь.

Чем бы ни было охватившее горца безумие, оно завладело и Катариной.

– Ваше высочество, – почти пролаял Реджинальд. – Я полагаю, вам лучше вернуться в зал.

– Не забывай меня, – прошептала девушка одними губами.

– Никогда, – тихо ответил горец.

От улыбки Кэт Локлан едва удержался на ногах, а она отстранилась и, повернувшись, последовала за графом. Шотландец остался стоять, ощущая в сердце боль потери.

– Ты храбрец, – раздалось за его спиной.

Лэрд обернулся на глубокий голос, звучащий из темноты. Он смог различить лишь нечеткие контуры мужской фигуры.

– Почему ты так считаешь?

Из тени выступил Дамиан Сен-Сир, холодно разглядывая собеседника. Как и прежде, лицо его скрывала серебряная маска, что вызывало у Локлана мысль: а не болен ли этот человек проказой.

– Ты развлекаешься с принцессой, когда здесь присутствует половина двора ее отца. Как еще тебя можно назвать?

– Глупцом.

Дамиан рассмеялся низким, густым смехом:

– О, в этом я не сомневаюсь. Хотя, должен заметить: моя кузина не доверяет никому и все же последовала за тобой сюда. Я нахожу это… необычным.

– И поэтому ты за нами шпионил?

Дамиан ухмыльнулся:

– Нет. В поисках глотка свежего воздуха я пришел сюда до вас. А вы мне помешали.

– Тогда оставлю тебя предаваться своему занятию, – ответил Мак-Аллистер и, повернувшись, направился обратно в зал.

– Локлан? – окликнул его Сен-Сир.

Горец остановился:

– Да?

– Умный понимает с полуслова. Здесь много врагов.

От этого предупреждения у шотландца застыла в жилах кровь:

– Что ты имеешь в виду?

Дамиан слегка коснулся большим пальцем нижней губы, словно размышляя над ответом, а затем произнес голосом, исполненным предостережения:

– Однажды мой хороший друг посоветовал мне быть осмотрительным, проявляя доверие. Не каждый так же тщателен в этом, как ты, – и с этими словами Сен-Сир растворился во тьме.

Локлан остался стоять, размышляя над сказанным. Разумеется, это мудрый совет, но ему хотелось понять, почему он был дан. Так, все еще хмурясь, горец и вошел в главный зал.

Обежав его глазами, он не увидел Катарины, но вскоре подошел Саймон и спросил:

– Ты в порядке?

– Да. Просто у меня только что была странная встреча.

Глаза Саймона широко раскрылись:

– Ты говоришь о свидании с Катариной?

– Прошу прощения?

– Когда я вошел в зал, об этом тут шушукались множество сплетников. Кажется, тебя видели в саду целующимся с Катариной.

Мак-Аллистер фыркнул с отвращением:

– Им что, больше нечем заняться?

– Вместо того, чтобы разрушать людские жизни лишь по той причине, что им это под силу? Боюсь, такова человеческая природа: болтать бесцеремонно и жестоко о тех, кого даже не знаешь.

«Лучше и не скажешь», – подумал Локлан.

Саймон прочистил горло:

– Что ж, если причина не в слухах, то из-за чего же ты такой хмурый?

– Я разговаривал там, в саду, с Дамианом Сен-Сиром. Он посоветовал мне быть осторожнее с доверием к людям, и что другие не так тщательно подходят к этому, как я.

– Хм…

За этим, на первый взгляд, пустым возгласом что-то скрывалось.

– В чем дело? – спросил горец.

Саймон скрестил руки на груди:

– Мне самому это кажется странным. Эти же слова Страйдер сказал когда-то давно, когда мы все были юными.

Да уж, хм. Интересно.

– Думаешь, это угроза в адрес Страйдера?

– С Дамианом нельзя ни в чем быть уверенным. В Святой Земле с ним произошло нечто поистине ужасное. В нем что-то сильно повредилось, и я сейчас говорю не только о его изуродованном лице. Полагаю, это коснулось и его разума.

– Он изуродован?

Саймон кивнул:

– Вот почему он носит маску. Очевидно, сарацины пытали его и обезобразили. Насколько я знаю, никто не видел его лица с тех пор, как он вернулся.

Это все объясняло.

– А я считал, что он болен проказой.

– Нет. Но, судя по байкам, которые о нем рассказывают, не исключено, что он бы предпочел лепру.

Это точно. Локлан устало выдохнул, снова обшаривая толпу глазами в поисках темноволосой, стройной фигурки.

– Если ты разыскиваешь нашу леди, то знай: ее отвели наверх сразу, как только она вошла в зал. Скорее всего, чтобы убрать подальше от… как же выразилась та старая карга? А! От твоих распутнейших губ.

– Ожидаешь, что это заставит меня почувствовать себя лучше? – раздраженно отреагировал горец на поддразнивание.

Саймон весело ухмыльнулся:

– Нет, я надеялся привести тебя в ярость.

– По какой-то особой причине?

– Лишь из-за своей натуры. А теперь, если ты извинишь меня, позволь пойти и помочь моей жене – я вижу, как она пытается выкарабкаться из своего кресла.

Локлан смотрел, как Саймон торопливо пересекает зал, спеша к миниатюрной, но неказистой женщине. Ее черты смягчились, едва она увидела своего мужа, и любовь, отразившаяся на ее лице, вызвала у шотландца странное ощущение, обручем сдавившее грудь.

Он бы все отдал за то, чтобы женщина хоть раз взглянула на него вот так.

Саймон поцеловал супругу, прежде чем почти на руках поднял ее из кресла и поставил на ноги. Предложив жене руку, он повел ее к лестнице.

Мак-Аллистер поднял глаза к потолку, гадая, где сейчас Катарина и чем она занимается. Ее отсутствие ощущалось им, словно физическая боль.

Но довольно скоро они вновь будут вместе. Цепляясь за эту мысль, горец направился в свою палатку.

Кэт, не останавливаясь, шагала по комнате из угла в угол, потому что время снова тянулось немилосердно медленно. И вправду: оно только тогда пролетает незаметно, когда проводишь его хорошо. А когда страдаешь, часы еле плетутся, как самая медленная улитка.

Наконец наступила полночь.

Почувствовав облегчение, Катарина под предлогом того, что ей нужно в уборную, проскользнула мимо стражей и жены Реджинальда. Убедившись, что они ее не преследуют, она направилась в другую сторону, к саду, где ранее оставила Локлана.

Луна скрылась за тучей, отчего все вокруг стало выглядеть темным и зловещим. Воображение девушки разыгралось. За каждой тенью ей мерещились демоны и волки.