– Горечь может во многом лишить радости, но она же одаряет тебя богатым чувством юмора. Так как именно это чувство в последнее время служило мне основным источником развлечения, я склонен наслаждаться подобными моментами.

Мак-Аллистер решил, что не стоит винить англичанина за такую позицию. Ведь лэрд и сам ценил юмор в любой ситуации, а еще он заметил, как англичанин вложил в руку пожилому торговцу, продавшему мерина, маленький мешочек с монетами, полученный от Локлана ранее в уплату за службу.

Когда они вернулись к оставленным спутникам, то обнаружили женщин и Брайса сидящими на земле и играющими в кости, чтобы скоротать ожидание. Горец замер, захваченный этим зрелищем. Раньше он не мог даже вообразить благородную леди, не говоря уже о принцессе, которая настолько в ладу с собой, что снизошла до такой вульгарной игры, да еще и сидя на земле. Но эти две дамы, Катарина и Джулия, действительно от души наслаждались происходящим.

Бракен отвесил Кэт легкий поклон:

– Ваш конь ожидает вас, миледи.

Принцесса улыбнулась и вскочила на ноги, чтобы осмотреть лошадь.

– И прекрасный конь, надо сказать, – заметила она, похлопала лошадь по морде и погладила ее шею. Животное, казалось, абсолютно не возражало против такой демонстрации расположения к нему новой хозяйки. Локлан, конечно, не винил коня за это, ведь и сам был бы не прочь получить немного ласки от этой необычной женщины.

Шотладнец вытащил из седельных сумок мешок с фуражом:

– Наверное, надо немного покормить его, прежде чем мы двинемся в путь.

Бракен согласился:

– Мало нам будет проку, если он рухнет замертво от голода.

– И это, скорее всего, испортит мне день, – шутливо добавила Кэт. – У меня вовсе нет желания погубить бедное беззащитное животное, особенно такое красивое.

Мерин горделиво тряхнул гривой, словно понял ее слова.

Накормив его, они сели на коней и продолжили свой путь.

Горец ехал молча. Брайс и Джулия поддразнивали друг друга и Катарину, которая невозмутимо сносила их колкости. Их товарищеские отношения вызвали в Локлане сильную тоску по собственным братьям. До этого момента он даже не подозревал, как одинок был в этом путешествии. Порой неделями не с кем было поговорить, кроме как с собой. Ему это не слишком нравилось, но все же куда лучше, чем беседовать со своим жеребцом.

– А расскажите нам о Шотландии, лорд Локлан, – обратилась к горцу Джулия, выводя его из раздумья. – Я слышала, что это дикое место, где мужчины одеваются не так, как нормальные люди.

Катарина рассмеялась:

– Уж эти мужчины точно одеваются, как нормальные люди. Взгляните на Локлана. Не такой уж он странный.

Лэрд улыбнулся:

– Странный по сравнению с кем? Наглядевшись на таких, как вы, могу сказать, что мы, шотландцы, одеваемся и ведем себя лучше всех.

Он посмотрел на Джулию:

– Шотландия – это Божья страна, девушка. Ты никогда не встречала ничего прекраснее. Ее холмы и горы вздымаются, словно спины великанов, стремясь коснуться самых безоблачных небес, какие ты только видала.

– Как я хочу скорее попасть туда!

Катарина тихо засмеялась:

– Когда ты рассказываешь о Шотландии, я почти наяву ощущаю запах вереска.

– Я бы не рекомендовал пробовать его на вкус. Повезет, если после не будешь мучаться похмельем, – поддразнил Кэт Локлан.

– Хороший совет, – отозвалась она.

Они скакали весь день и остановились лишь на закате. Пока остальные разбивали лагерь для ночевки, Мак-Аллистер отправился добыть какую-нибудь дичь на ужин и довольно быстро обнаружил двух зайцев. Поставив петли, он поймал их и отправился обратно.

Подходя к протекавшему около их лагеря ручью, чтобы умыться, лэрд услышал, как Катарина произнесла его имя:

– Локлан немного мрачный.

Шотландец знал, что подслушивать – плохо, но в то же время женщинам не следовало обсуждать его за глаза. Решив, что иногда можно и попробовать поправить злом другое зло, горец подкрался поближе и увидел обеих спутниц у воды, умывающих лица.

– Он кажется очень нелюдимым, – заметила Джулия. – Словно его терзает какая-то внутренняя боль.

– Думаю, он беспокоится о пропавшем брате и о своей семье.

– Возможно, но я слышала рассказы о его отце. Говорят, что тот был не в себе. Как считаешь, могло безумие передаться его сыну?

– Нет, – выражение искренности на лице Катарины тронуло Мак-Аллистера. – Локлан – хороший человек. Вспомни, как он предложил, чтобы его дом стал вашим домом.

– Я помню. С его стороны это было более чем учтиво и порядочно. Просто… – голос Джулии пресекся.

– Просто что? – спросила Кэт.

Англичанка сглотнула ком в горле и продолжила:

– Я слышала, что когда старший Мак-Аллистер был в Англии при дворе, нашли изнасилованную и до смерти забитую девушку восемнадцати лет, мою ровесницу. Последний видевший ее человек утверждал, что она собиралась на встречу с Мак-Аллистером. И многие другие люди говорили, что тот убил ее во время свидания.

– Но ведь его не арестовали?

– Нет. И все же… Что, если это он убийца? Думаешь, лорд Ло…

– Нет, дитя, – оборвала ее Катарина. – Никогда. Не в его натуре совершать такое.

Горец попятился назад, прочь от женщин и их слов, все еще звучащих в его ушах. Скорее всего, то преступление действительно совершил его отец: Локлана бы это не удивило.

«Люди уважают лишь жестокость. Покажи им, что ты – самый большой негодяй, и никто не осмелится на тебя напасть». Его отец жил и умер, следуя этому правилу. А его мать носила на себе достаточно синяков и ссадин, чтобы Локлан знал не понаслышке, как часто его отец распускал свои кулаки даже с ней, не говоря уже об остальных.

Но, по крайней мере, Катарина видела истинное положение вещей: Локлан не был таким, как его отец, он отказывался обращаться с людьми так же жестоко. К сожалению, немногие могли это разглядеть.

С тяжелым сердцем горец вернулся в лагерь.

Лицо Брайса просияло, едва он увидел пойманных зайцев:

– Сегодня вечером животы у нас будут набиты!

Локлан положил добычу к ногам юноши, чтобы тот мог освежевать ее:

– Мне надо бы умыться.

Идя к ручью на этот раз, шотландец постарался шуметь как можно больше, чтобы предупредить женщин о своем появлении.

Когда он приблизился, Джулия извинилась и ушла, а Катарина осталась стоять за его спиной. Не обращая на нее внимания, Мак-Аллистер опустился на колени и начал споласкивать руки.

Кэт нахмурилась. Казалось, горец отгородился от нее еще больше, чем раньше.

– У тебя все хорошо?

– Я в порядке, девушка.

Но вид его говорил об обратном. Что-то его явно тревожило.

– Мы тебя задерживаем?

– Что?

– Я хотела сказать, может, тебя беспокоит то, что мы все путешествуем сейчас с тобой? Я знаю, что ты торопишься узнать что-нибудь о своем брате.

– Раз Бракен знает, куда надо ехать, а я нет, думаю, так я быстрее доберусь до цели.

Девушка придвинулась к нему ближе:

– Тогда что же так тяготит твой ум?

Мак-Аллистер поднялся, возвышаясь над ней, и отрезал:

– Ничего.

Так она и поверила! Каждая частичка его напряженного тела и потускневшие глаза противоречили этому утверждению.

– Как скажете, милорд, – произнесла Катарина нарочито смиренно.

Горец свел брови на переносице:

– На что ты намекаешь таким тоном?

– Ни на что. Если ты говоришь, что твой ум ничто не тяготит, значит, он пуст. А я не собираюсь расспрашивать глупца.

Взгляд Локлана стал еще более сердитым:

– Я думал, ты обещала воздерживаться от оскорблений в мой адрес.

– Оказывается, я не могу ничего с собой поделать. Должно быть, твои очаровательные манеры вынуждают тебя дразнить. Кроме того, ты же сам рассказывал Бракену, как часто братья тебя подначивали.

Черты лица шотландца немного смягчились:

– Вообще-то я был очень рад, когда они на время прекращали меня мучить.

– Тогда и я дам тебе еще одну передышку, – Кэт повернулась, собираясь уйти, но успела сделать лишь один шаг – лэрд с нежностью взял ее за руку.