У Бракена на лице появилось такое изумление, какое, должно быть, было и у Локлана, когда тот впервые услышал от Катарины это объяснение:

– А что, это так плохо?

В ответ принцесса произнесла с холодным высокомерием:

– Для меня – да. И тебе это хорошо известно. А теперь, если не возражаешь, мы должны продолжить свой путь. С вами или без вас.

Мак-Аллистера позабавила мысль о том, что этот повелительный тон Катарина приберегает не только для него. Ради разнообразия было приятно услышать, как она обращается в таком же духе к кому-то еще.

Бракен немного помедлил, а затем обернулся к Джулии:

– Приведи лошадей.

Та издала радостный клич и помчалась исполнять приказ.

Брайс с извинением вернул меч Локлану и снова встал рядом с братом.

Очень скоро девушка вернулась, ведя в поводу коней. Троица из Равенгласа вскочила в седла, и весь небольшой отряд пустился в дорогу. Брайс и Джулия, поделив между собой мясо, жевали его прямо на ходу. Бракен от еды отказался, ответив, что предпочитает видеть сытыми их. Он скакал рядом с Локланом, а жующая парочка следовала позади.

– Сколько ратников вас преследуют?

– Около двадцати.

– Хороший отряд.

Локлан ничего не ответил на едкое замечание англичанина.

Джулия, пустив свою лошадь галопом, поравнялась со старшим братом и протянула ему кусок мяса:

– Пожалуйста, поешь чего-нибудь. Если будешь и дальше обходиться без еды, то заболеешь.

– Она права, – согласился Локлан. – Утром мы остановимся, чтобы пополнить наши запасы.

Горец заметил по глазам Бракена, что тот изо всех сил старается не показать, насколько голоден на самом деле, и его восхитили такая преданность своим родным и готовность ради них идти на жертвы.

Джулия умоляюще добавила:

– Прошу тебя, Бракен! Мне страшно подумать, что я могу потерять и тебя тоже!

Этот непритязательный призыв, должно быть, ослабил решимость воина. Он оторвал небольшую часть от предлагаемого куска и ответил сестре:

– Теперь доедай остальное и прекрати меня донимать.

Девушка послала ему ослепительную улыбку: «Хорошо, лорд Грубиян», – и, придержав лошадь, снова поехала рядом с Брайсом.

Бракен моментально проглотил мясо и опять обратил свое внимание на шотландца:

– Я до сих пор не знаю, кто ты такой.

– Локлан Мак-Аллистер.

– Он лэрд и вождь своего клана, – добавила Катарина.

Бракен отвел взгляд и произнес бесцветным и даже философским тоном:

– Понятно.

Катарина, нахмурившись, посмотрела на Локлана, а затем снова на англичанина:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего.

– Локлан, о чем это он?

Если бы только знать! Но Мак-Аллистеру и самому стало любопытно докопаться до сути:

– Судя по твоему тону, могу сказать, ты что-то недоговариваешь. Не бойся меня обидеть. Четыре брата научили меня терпению.

Бракен кинул беглый взгляд на Брайса, словно давая понять, что прекрасно понимает, каково это – иметь брата, а затем снова заговорил:

– Я пару раз встречал твоего отца, когда был юным оруженосцем при дворе Генриха.

Эти несколько слов прояснили всё.

– А! – только и смог вымолвить Локлан.

– Вот именно, – кивнул его собеседник.

Кэт переводила взгляд с одного мужчины на другого: ей казалось, что они изъясняются друг с другом каким-то шифром, и хотелось, чтобы ее тоже посвятили в эту великую тайну:

– Что это значит? – спросила она.

– Ничего, – в один голос ответили оба.

Катарина раздраженно закатила глаза.

– Мужчины, – обернувшись, сказала она Джулии. – Они вечное проклятие для нас, женщин.

Та в ответ лишь хихикнула, облизывая пальцы.

Разочарованно вздохнув, Кэт снова удостоила вниманием остальных спутников:

– Почему тот факт, что Бракен встречался с твоим отцом, вызвал у вас такое молчаливое взаимопонимание? – спросила она Локлана.

Тот пристально посмотрел на девушку:

– Похоже, ты не оставишь меня в покое.

– Нет, пока не получу ответ.

– Что ж, ладно. При английском дворе у моего отца сложилась определенная репутация.

– Какая?

– Жестокого и бездушного человека.

– О! – прошептала Катарина, чувствуя себя виноватой. – Прости, мне не следовало настаивать.

– Ничего, это вовсе не тайна. – Кивком головы Локлан указал на Бракена. – Многим хорошо известно, каким был мой отец.

И все же ей не следовало совать нос в чужие дела, тем более в такие глубоко личные вопросы. Без сомнения, эти переживания оставили шрамы в душе Мак-Аллистера. Если его отец был так жесток к чужим людям, скорее всего, точно так же он вел себя со своей семьей. С болью в душе Кэт гадала, какие секреты хранит Локлан глубоко запертыми в себе.

Их маленький отряд погрузился в молчание, продолжая свой путь во тьме. Катарина прислушивалась к шелесту ветра в верхушках деревьев. Воздух был немного прохладным, но тесная близость тела Локлана гнала ночную свежесть прочь. Исходящий от него приятный запах и ощущение мускулистых рук, сомкнувшихся вокруг нее, тоже помогали девушке не замерзнуть.

Когда Кэт положила ладошку на руку шотландца, а затем уютно пристроила голову у его подбородка и снова расслабилась, все без исключения члены тела горца напряглись и отвердели, а кровь вскипела, потому что в касании девушки, хотя и чисто платоническом, было что-то очень интимное.

Но хуже всего было то, что в Локлане пробудились и незнакомые ранее желания. Он никогда не чувствовал себя с женщинами непринужденно. На его взгляд, они были слишком хрупкими и коварными. И еще он не любил слезливость и манерность, а в женщинах и того, и другого, казалось, было в изобилии. Вот и в данном случае поиски брата были хоть и не совсем успешными, но спокойными: горцу не приходилось обнажать свой меч, и никто не стрелял ему в голову из лука, пока на его пути не возникла Катарина.

С той минуты, когда эта девица вошла в жизнь Мак-Аллистера, в его жизни воцарился хаос.

И все-таки ощущать ее в своих объятиях было блаженством. Лэрд с удивлением обнаружил, что задумывается, каково это – быть женатым. И пытается представить, что чувствуешь, когда женщина поддразнивает тебя, а ты можешь не тревожиться, что она лишь играет с тобой или коварством пытается добиться твоей руки.

Его невестки были идеальными спутницами жизни для своих мужей. Они относились к его братьям с уважением и такой любовью, которой, как раньше думал Локлан, и на свете не существует. Без преувеличения можно было сказать, что каждая из этих женщин спасла жизнь своему супругу.

Неужели он не заслуживал такого же счастья? Но едва эта мысль пришла шотландцу в голову, он молча усмехнулся, вспомнив горькие слова своего отца: «В этой жизни не важно, заслуживаешь ты чего-то или нет. Выброси это из головы, парень. Мир тебе ничего не должен, а я – и того меньше».

Отец был прав. Если бы в этой жизни воздавалось по заслугам, Син был бы лэрдом вместо Локлана. Именно Син был старшим сыном. Но отец так и не признал его своим наследником, и где же тут справедливость?

В жизни ей нет места, как и вознаграждению по достоинству. Здесь лишь торгуются и за все вымогают плату.

Но все же от горца потребовалась вся сила воли, чтобы не прижаться щекой к волосам Катарины, наслаждаясь их мягкостью, ласкающей его кожу. Мак-Аллистера терзали образы обнаженной Кэт, лежащей в его объятиях. Как легко было бы сейчас прикоснуться губами к ее шее!…

Стоп. Еще чуть-чуть и он вполне может обезуметь от пыла, охватившего его тело. Эта девушка – кузина его невестки. Она спасла жизнь Ювину. Раз так, он будет почитать и защищать ее. И ничего более.

Бракен поравнялся с шотландцем и взглянул на Катарину:

– Она снова спит?

Лэрд опустил глаза и увидел, что Кэт, полностью расслабившись, лежала на его груди.

– Думаю, да, – ответил он.

– Интересно. Насколько я знаю, прежде она никому, кроме Бавела, настолько не доверяла.

И все же Катарина, вроде бы, не ощущала смущения, тесно приникая к нему. Это было странным и почти обидным, что он так действовал на эту девицу: рядом с ним она все время норовила заснуть. Обычно Локлан ни у кого не вызывал такой реакции. Большинство людей в его присутствии чувствовали себя крайне скованно.