Зазвучала полуденная мелодия, и на балконе башни показались трое магов в светлых длинных одеждах. То, что одна их них женщина, Максим понял по развевающимся на ветру золотым волосам. У мужчин волосы были стянуты в косу или хвост. С такого расстояния черт их лиц было не разглядеть, но Максиму казалось, что маги очень серьезны. Почему-то в голову пришла странная мысль, что у магов, как у спасателей, есть свой график дежурств в праздничные дни, или, возможно, они тащат жребий, кому выпадет запускать птиц в выходной. Вряд ли кто-то добровольно согласится на такую работу!

Свое дело светлые маги знали. Двое мужчин подошли к самому краю балкона и взяли в руки двух первых птиц, женщина остановилась за ними, она достал из огромного ящика бумажных пернатых, и передавала их коллегам. Почему птиц запускали мужчины, не стоило гадать, достаточно было увидеть сильнейший бросок, которым они направляли пташек в полет.

Изящные, тонкие журавлики взмыли над площадью и, набрав высоту, полетели вперед, гонимые ветром. Люди стояли, запрокинув головы и открыв рты, ахали при каждом новом полете и кричали напутствия улетающему крылатому счастью. Всего птичек было шестнадцать, такое число маги считали символом мира и великой гармонии.

На один из последних бросков магу не хватило сил. Он размахнулся и кинул птицу, но, видно, не сильно. Вместо того, чтобы взмыть в синее небо, она круто спикировала вниз, на площадь. Люди замерли, а затем с криками ликования, бросились к ней, чудом не подавив друг друга. Увидев, что внизу вот-вот образуется куча мала, женщина-маг что-то быстро шепнула напарникам, и те запустили последних птиц в ближний полет. Птицы стали медленно кружить над площадью, привлекая внимание людей, а затем свернули на соседние улицы. Толпа разделилась, кто-то остался, а кто-то кинулся в погоню, надеясь поймать свое счастье. Потасовка закончилась. Маги устало смотрели вниз, их легкие одежды пропитались потом. Магический труд не легче любого другого!

Покружив над площадью, последняя птица пролетела прямо над головой, Максима. Он мог бы ее поймать, но даже не двинулся с места.

- Ничего мне не нужно без Мариники, - с грустью прошептал он.

Вечером Максим пил, запершись в своей казенной квартире. Несколько раз кто-то вызывал его на связь, личком переливался всеми цветами, но все напрасно, Максим не ответил. Допил бутылку и отключился.

Утром он обНаркужил себя лежащим поперек кровати, что его очень удивило. Как он сюда дополз? Более естественным было бы проснуться на полу или, в крайнем случае, упавшим мордой на стол. А вот что совершенно не удивило Макса, так это то, что он спал в одежде и в обуви. Разбудили его две вещи: головная боль и какой-то громкий, докучливый звук. Звук никак не хотел затихать, он отдавался в голове, бил по ушам. Максиму пришлось открыть тяжелые веки, чтобы разобраться в его источнике шума. Пусть не сразу, но это ему удалось. За окном сигналила машина, примерно через минуту во входную дверь Макса начали звонить и стучать. Ужасная мысль закралась в мозг - его вызывают на внеочередное дежурство, причем срочное, поскольку за ним прислали машину. Не иначе, как что-нибудь случилось! От такой догадки голова немедленно прояснилось. Максим вскочил с кровати, опрокинул в себя спасительный глоток "Гремучего Змея", чудом оставшийся на дне бутылки, и поковылял к дверям.

На породе стоял улыбающийся Дирук.

- Привет, командир! - выпалил он. - Ну, ты и горазд спать! Мы тебя уже четверть часа будим.

- Кто это мы? - Максим, с подозрением заглянул гному за спину, боясь увидеть там весь отряд.

- Мы: я и мой кузен Ури. Он согласился поехать со мной, чтобы отвезти тебя к нам. Мы приглашаем тебя на праздник. Вон, во дворе стоит серый монор кузена.

Монор не просто стоял, но и продолжал непрерывно гудеть, чем вызвал бурное недовольство соседей. Дирук поспешно отстранил командира, прошел по комнате, открыл окно и, высунувшись по пояс, заорал кузену что есть мочи:

- Ури, хватит! Не гуди. Он уже проснулся!

Вопли гнома вкупе и ревом клаксона перебудили в округе тех, кто еще не успел проснуться. Сигнал умолк. Соседи громко возмущались, но гномы не обращали на них никакого внимания. Дородный, бородатый Ури, в Наркядном кафтане, вылез из монора и заорал басом:

- Собирайтесь быстрее! Дедушка Брор ждать не любит.

Когда же перед ним предстал заспанный и помятый Максим, гном неободрительно хмыкнул:

- Негоже перебрать в первый день праздника, когда на второй идешь в гости!

- Я не знал. - Буркнул Максим, приглаживая волосы.

Так он оказался в родовом доме семейства Броров на праздновании второго дня Эйлера.

Родичи Дирука считались гномами состоятельными, дом их показался Максиму очень большим. Построен он был давно в самом центре Скального района, что раскинулся на окраине Соединенной. Скальным район называли неспроста, потому что состоял он из рукотворных террас, выдолбленных в скалах Карайских гор. Фасады всех домов выходили на улицу, а остальные стены прятались в скальной породе, внутри горы. В доме Броров жили три семьи, но в случае увеличения рода такие дома разрастались вширь, но еще больше углубляясь внутрь скал.

Максим с интересом разглядывал постройки. Раньше он видел Скальный район лишь издали. Гномы не очень-то жаловали чужаков, всячески оберегая свою самобытность. Теперь Максим мог не только войти в родовой гномский дом, но даже сесть за праздничный стол в огромной гостевой зале, в глубине скалы. Тут царила прохлада, отчего Максиму полегчало и исчезла резь в глазах. Стены зала украшали декоративные резные колонны, отделанные розовым мрамором, в центре потолка висела круглая кованая люстра, в которой в старые времена зажигали свечи, а ныне сверкали лампочки.

Вначале Максим чувствовал себя неуютно в компании незнакомых людей, в помещении без единого окна, под давящим каменным сводом. Ему казалось, что потолок вот-вот рухнет и раздавит его, но, по мере того, как на праздничном столе появлялись все новые яства, а под столом росла батарея опустевших бутылок, настроение у него улучшалось. Родичи Дирука знали толк в еде, питье и неспешной беседе. Мужчины все, как на подбор, степенные, крепкие, с окладистыми бородами, одетые в праздничные атласные кафтаны коричневого, бордового и темно-зеленого цветов. Женщины - строгие на вид, с аккуратно подобранными волосами, в кружевных белоснежных блузках. На груди у многих переливались драгоценные броши, а у мужчин висели тяжелые золотые цепи со знаками ремесленных гильдий. Гномы считались хорошими ювелирами.

Глава рода, 120-летний Брор, с гордостью оглядел резвящихся на ковре праправнуков, погладил длинную седую бороду и взял в руки кубок. Показно откашлявшись, он дождался всеобщей тишины и произнес традиционный тост, пожелав всем стать лучшими мастерами в своем деле и прославлять род. Потом он решил сказать несколько отдельных напутствий. Четвертому внуку Дируку пожелал поскорей заключить долгожданный союз с Крондот, покончить с мальчишескими глупостями и поселиться в родовом доме, объединившись с семьей. Крондот, сидевшая по левую руку от жениха, улыбнулась и закивала деду. Дирука она ткнула в бок:

- Слушай, что старшие говорят! Сколько можно скитаться?

Дирук невольно съежился, покосился на Максима и торопливо заговорил о сложностях работы спасателей.

- Ничего, - успокоила его Крондот, - как поженимся, я с работой тебе помогу. Может, сама в спасатели пойду, а может, тебя кузнецом сделаю.

Глядя на крепкий, плотно сбитый стан Крондот, на сильные руки и короткую, почти мужскую стрижку, Максим почему-то не сомневался, что и то и другое у гномицы получится.

Начался пир. Во время всеобщего веселья, Максу опять вспомнилась Мариника, подумалось, что может, не будь он спасателем, все у них вышло бы по-другому, жили бы сейчас вместе, может, уже и детей бы завели.

Кто-то заботливо подливал Максу в кубок вино, он пил еще и еще. Ури, кузен Дирука, взялся играть на банджо, несколько пар пошли танцевать. Крондот поправила сарафан и, взяв Дирука под руку, повела в круг. Видя, как она обнимает гнома за могучую шею, как ластится и улыбается ему, у Максима защемило сердце, он понял, что пора уходить. Что-то сорвалось с тормозов в душе у командира спасателей и отчаянно понесло его на подвиги.