Боец попытался вырваться, но не вышло. Он уже имел рану, плечо в крови, а я был настороже и слегка придушил его стволом, который упёрся ему в горло. Тут подбежал Андрей Иванович. Стрельба за нашей спиной стихала, судя по всему, бой подходил к концу, и дядька вместо того, чтобы похвалить меня и допросить пленника, выхватил из ножен на бедре спецназовца нож и ударил его в глаз. Клинок вошёл в голову бойца так быстро, что я не успел возразить, а родственник толкнул меня в грудь:

– Уходим, Ваня.

В очередной раз я подчинился. Андрей Иванович сдёрнул с первого мертвеца разгрузку и автомат, а потом подскочил к раненому здоровяку, который не мог подняться и быстро истекал кровью.

– Вепрь! – Дядька дёрнул его за плечо и снова позвал: – Вепрь, ты слышишь меня?

Раненый открыл глаза и, пуская кровавые пузыри, выдавил из себя:

– Вага…

– Уйти сможешь?

– Нет… Достали серьёзно… Отбегался…

– Кто против нас? Почему напали?

– Не знаю… Сдал кто-то… Я сразу на тебя подумал… Сейчас вижу… Не ты… Наверное, это… Это Наёмник… Падла… Он тоже ушёл… В кусты юркнул… Я видел… На бункер нацелились… А у меня семья… Там… Семья…

– Что с Шаруканом?

– Попытался отстреливаться… Пулю словил… Сразу…

Вепрь начал дрожать, и Андрей Иванович сказал:

– Прости, братец, но мы тебя не спасём. Я ухожу.

– Понимаю… В кармане… Возьми… Пригодится… И это… Отомсти за нас… Если сможешь…

Здоровяк закрыл глаза, жить ему осталось всего ничего. Вага обшарил карманы его камуфляжа. Пачка сигарет и зажигалка, бумажник, паспорт и флешка.

Андрей Иванович взял только флешку, покосился на меня и приказал:

– Бегом, Ваня! За мной!

Снова мы побежали, и в этот раз нас ничто уже не задерживало. За час мы отмахали несколько километров, удалились от поля боя и только потом остановились. Присели. Помолчали. Затем родственник невесело усмехнулся:

– Как тебе приключение, племяш?

– Круто. Только людей жаль, которых перебили. Особенно Машу. А ещё наши вещи и стволы, которые остались в машине. Но это ведь не самое главное. Будем жить, сможем новое барахло добыть.

Дядька помрачнел:

– Это да. Безвинные жертвы. А что поделать? Суровые времена наступили. Даже раньше, чем мы думали. Чума ещё не пришла, а люди уже убивают других людей, потому что хотят выжить. Сука! Если в самом начале такая жесть пошла, что же дальше будет? Как представлю, так мороз по коже.

Он замолчал, и я спросил:

– Куда мы теперь?

– Добираемся до ближайшего посёлка и добываем транспорт. Едем в Москву и высаживаемся перед постами. В город пройдём через промзону, а дальше посмотрим. Нас, наверное, искать станут. Но недолго, и мы с тобой ко мне домой соваться не станем. Отсидимся на запасной точке, придём в себя и посмотрим, что на флешке Вепря. Как тебе такой план?

Мой ответ оригинальностью не блистал:

– Нормальный.

– Вот и хорошо. Побежали дальше.

Генерал Голиков смотрел на своих подчинённых, которые прибыли на резервную подмосковную базу, и понимал, чего они ожидают. Операция прошла не совсем так, как планировалось, поскольку имелись потери и в лес ушли беглецы. Следовательно, возможен нагоняй, а в гневе генерал был страшен. Однако они опасались зря. Голиков считал, что трое выживших повлиять ни на что не смогут. Они – дичь и всего боятся, так что забьются в нору и попробуют отсидеться, а потом всё, что они скажут, станет неважным. Главное – они не знали координаты бункера, а потому пусть бегут.

– Итак, – генерал посмотрел на Мухтара Ибрагимова, стройного кавказца, которого пять лет назад приметил в Махачкале и перетянул в Москву на должность командира небольшого отряда спецназначения, – какие потери?

– Четыре «двухсотых» и пять «трёхсотых», – ответил спецназовец.

– Много… – протянул Голиков.

– Так точно, товарищ генерал. Но в колонне было много вооружённых мужчин.

– И два бойца полегли в лесу.

– Мы выяснили, кто их свалил. Вага, личный ликвидатор Шарукана. Его данные и фото уже скинули полиции, пусть они отработают. Если успеют.

– А кто ещё, помимо него?

– Наёмник. Сидоров Евгений Николаевич…

– Знаю, кто он такой. Этого тоже в розыск.

– Конечно.

– А что личный состав спецгруппы?

– Бойцы нервничают. Было объявлено, что отрабатываем террористов, но дети… Сами понимаете, там не только мужчины были.

– Понимаю. Сколько людей с нами пойдёт, если раскрыть правду?

Ибрагимов задумался и ответил:

– Могу ручаться за пятерых.

– Этих оставь с нами и помоги с эвакуацией семей. Остальных вернуть в расположение и никуда не выпускать. Пусть ждут приказов.

– Есть!

Генерал посмотрел на Иванькова:

– А у тебя что?

– Самолёт Шарукана перегнали на военный аэродром. Он будет нас ждать. С владельцем и пилотами пообщался, рот на замке. Трофеи собрали. Деньги Шарукана перегнали с его счётов на наши. Разумеется, не все, а только те, до которых дотянулись. Мало ли, вдруг пригодятся. Грузы в Нарьян-Маре встретили наши люди. Бойцов Аскерова зачистили и вместе с ними доктора…

– Арцыбашева?

– Так точно.

Голиков улыбнулся, он был доволен, и одобрительно кивнул:

– Молодец, полковник. Хватку не потерял.

– Стараемся, Валерий Аркадьевич. – Иваньков тоже заулыбался.

– А что наш крот?

– Семья крота не пострадала, она ждёт за дверью.

– Польза от неё ещё может быть?

– Не думаю. – Иваньков пожал плечами. – Она теперь балласт.

– Вы знаете, что делать.

Ибрагимов кивнул в сторону коридора:

– Мне заняться?

– Да, – барственно кивнул генерал.

На ходу вынимая из кобуры пистолет, спецназовец вышел, и спустя минуту раздались приглушенные выстрелы. Аллочке Смирновой, которая сдала своего любовника, как и её родственникам, в бункере места не нашлось.

Ибрагимов вернулся, от него пахло кровью и порохом. Он кивнул генералу и снова замер рядом с Иваньковым, а Голиков, словно ничего не произошло, сказал:

– Вылетаем завтра утром, господа офицеры. На звонки вышестоящих начальников не реагировать, а лучше вообще отключить все старые телефоны и заблокировать. В общем, действуем по плану. Свободны.

Офицеры вышли. Голиков остался один. Запищал его мобильник. Ему звонил генерал-лейтенант Вереснев.

– На связи, – ответил генерал.

Голос Вереснева был грубым, и в нём чувствовалось раздражение:

– Что у тебя происходит?

– Ничего.

– Как же, поступил доклад, что твои бойцы какую-то колонну в Подмосковье расстреляли.

– Врут, Антон Владимирович. Мои все на базе, ждут приказа выдвигаться.

– Точно не твои?

– Какой смысл мне врать?

– Млять! – ругнулся Вереснев. – Сверху поторапливают с эвакуацией, а мне приходится выяснять, кто на дорогах шалит. Ладно. Будь на связи. Приказ получишь в ближайшие часы.

– Слушаюсь.

Вереснев отключился. Голиков убрал мобильник в карман и усмехнулся:

– На хер я вертел тебя и твои приказы.

В Москву добрались без особых проблем. Вышли к посёлку, и я сходил в магазин. Купил одежду попроще, пару сумок и вернулся в зелёнку. Мы переоделись и упаковали оружие – обмотали стволы камуфляжем и сложили в сумки. Зашли в посёлок, заказали такси и далее по плану. Уже ночью оказались на окраине столицы, совершили марш-бросок через лес и промзону, опять вызвали такси и в пять утра, уставшие и голодные, оказались на съёмной квартире Андрея Ивановича.

Первая попытка уйти подальше от цивилизации провалилась, хорошо хоть, что живые остались, и опять мы на исходной точке. Деньги есть, вместе с запасными документами они лежали в схроне – это основная причина, почему мы вернулись в столицу, поскольку паспорта ещё будут в действии несколько дней. Однако появились и сложности. Только включили телевизор, а там уже лицо Андрея Ивановича, который объявлен в розыск как международный террорист, ваххабит, маньяк, насильник, наркобарон и злостный враг всего мира. Поэтому понятно, что к нему домой соваться нельзя. А помимо него в розыске Наёмник, тот ещё головорез, как говорит дядька.