Где только не побывал Трофимыч. В Магадане мыл золото. На Курилах ловил рыбу и крабов. На Урале добывал ценные камни и водил геологов. А потом встретил хорошую добрую женщину и перебрался в Вологодскую область, поднимал леспромхоз и хотел, чтобы супруга родила ему детей. Но не сложилось. Ничего не сложилось так, как хотел Безуглов. Жена не смогла родить, у неё случился выкидыш, и она этого не вынесла, сгорела, словно свеча. А новую жену в дом Трофимыч уже не приводил. Мог бы уехать из этих мест. Однако его нигде не ждали, и он доживал век в лесу. Вроде бы ещё не старый, всего-то пятьдесят семь годов, но окружающие считали, что он уже совсем старик, и сам Трофимыч думал – жизнь кончена и следующий шаг будет в могилу.

Однако сегодняшний день всё изменил и заставил его иначе взглянуть на себя. Он понял, что не всё ещё потеряно и есть возможность жить иначе. Нет теперь законов, кроме тех, которые придумали сильные и хваткие, такие как Вагрины и подобные им люди. Нет искусственно возведённых моральных барьеров. Нет преград для того, кто имеет оружие и готов его применять. В прошлое уходит государство со своими чиновниками, правоохранительными органами, тюрьмами, судами и администрациями. Отныне никто не станет указывать ему, как он должен жить, и, если не бояться смерти, а Безуглов её не боялся, можно напоследок пожить как человек.

Нет, Трофимыч не собирался грабить простых людей и без нужды кого-то убивать. Но затея организовать лесное поселение, куда не проберётся чума, и создать общину крепко засела у него в голове. В течение пары часов это стало целью, к которой можно и нужно стремиться. Поэтому он был готов сворачивать горы, двигаться вперёд и решать любые проблемы.

Побрившись, Безуглов погладил ладонью розовую кожу и улыбнулся. Ещё раз осмотрел себя в зеркало и сказал:

– А не такой уж я и старик. Может, ещё поживу лет пять, а то и десять, если раньше не пристрелят или болезнь не прицепится.

Отступив от тазика с пенной водой, он открыл шкаф и достал новый камуфляж, подарок лесничего, которому Трофимыч пару лет назад помог в поиске пропавших городских охотников. Переодевшись, Безуглов решил определиться с судьбой пленников. Долго думать не стал, а кинул монетку. Выпал орёл, и Безуглов ухмыльнулся:

– Повезло им, будут жить. Если не полные дураки.

Спустя пару минут он снова подошёл к подвалу, скинул с плеча двустволку и открыл дверь.

– Трофимыч, ты, что ли? – услышал он хриплый голос Валерки, который смотрел на него снизу. – Тебя не узнать. Помолодел и посвежел.

– Выходи, – приказал Безуглов. – Остальные пусть пока в подвале посидят.

Валерка, придерживая скреплённую дощечками сломанную руку, с трудом вылез из подвала. Безуглов закрыл за ним дверь и пригласил соседа в дом, где между ними состоялась беседа. Ходить вокруг да около Анатолий не стал. Ему была нужна информация, и он сказал:

– Давай выкладывай.

– Трофимыч, – заныл Валерка, – чего ты? Лучше выпьем. У меня знаешь, как рука болит? Спасу нет.

– Обычный закрытый перелом, и помощь оказана своевременно. Срастётся. Так что не юли. Говори, кто послал и зачем.

– Я приезжему уже всё рассказал.

– А мне нет.

– Трофимыч…

Безуглов ударил Валерку по щеке, и тот, отшатнувшись, неловко взмахнул рукой и завопил от боли. Однако быстро успокоился и начал рассказ.

После бегства из деревни он подался в райцентр. Работал в одном месте, потом в другом. Пока не влился в бригаду шабашников. Работы хватало. Дом перекрыть, забетонировать что-то, фундамент залить или забор поменять. Мужики собрались работящие, хотя и пьющие да без царя в голове. Днём пахали, а ночами пили.

Потом чума, и бригадир, головастый мужик, успевший провести несколько лет на зоне за грабежи и разбои, сообразил, что надо валить из города. Но не просто так, а с прибытком. Задумка простая: на продовольственной базе, где в последний раз трудилась бригада, много товара, а охраны нет. Есть машины и техника, всё это можно присвоить, спрятать в лесах и пользоваться. А попутно грабить беженцев и тянуть в чащу красивых тёлок.

Работяги своему бригадиру, который привёл пару приблатнённых знакомых, поверили и его идею поддержали. После чего в леса были высланы две команды.

Примерно так Трофимыч себе всё и представлял. Поэтому налил Валерке стакан водки и приказал:

– Пей.

Валерка шумно выдохнул и опрокинул стакан в горло. Потом закусил и посмотрел на Безуглова:

– Что дальше, Трофимыч?

– А дальше ты с другом, который здоров, вернёшься в город и вызовешь сюда бригадира. Скажи ему, что я с ним поговорить хочу, тема достойная имеется. И ему хорошо будет, и мне, и всем вам. Понял?

Непутёвый Валерка ни черта не понял, но кивнул:

– Да.

– Тогда вперёд.

Мужики вышли из дома, остановились возле «нивы», и Валера спросил:

– А как же мы поедем? Топлива нет. Я видел, как новый Людкин хахаль всё слил.

– Не кипишуй, – усмехнулся Трофимыч. – Пока приезжие суетились, я одну канистру в сторонку отставил. Они не заметили.

Ночь. Я в одиночестве сидел в машине и пытался при помощи мобильника поймать какую-нибудь радиостанцию. Однако кроме местной волны, которая по кругу передавала одно и то же – город Великий Устюг закрыт, – ничего не было. Треск помех, и на этом всё.

– Блин! – Я отбросил бесполезный мобильник на приборную панель.

Подтянув наплечную кобуру с пистолетом, накинул лёгкую курточку, взял отобранный вчера у попавшегося на пути наркомана хороший тактический фонарик и вышел.

По телу сразу прошёл озноб. Середина августа, и должно быть тепло, но мы не на юге и даже не в Москве. Забрались на север прилично, а здесь ночами прохладно. Если более точно обозначить свою локацию, то мы где-то между опустевшим посёлком Новатор и городом Великий Устюг, в котором живёт Дед Мороз. Вокруг нас полевой лагерь беженцев, в котором больше двух тысяч человек. Топлива нет. Деньги потеряли свою цену. С едой плохо. Чистая вода в дефиците. Город закрыт, и объехать его невозможно. Везде армейские патрули и полиция, а помимо них неплохо вооружённые ополченцы, больше напоминающие бойцов ЧВК – униформа и оружие, а также чёткая структура управления. Причём почти все они, как говорят беженцы, которые с ними общались, не местные.

В общем, мы в очередной раз застряли. С каждым днём в лагере становилось всё больше народа, люди волнуются и нервничают, вспыхивают драки, и вероятность заражения растёт. Был слушок, что сегодня на дороге машину пытались остановить. Она хотела прорваться через кордон, но ничего не вышло. Заградотряд её расстрелял. А когда бойцы подошли, то обнаружили внутри трёх человек, и у каждого лицо в белёсых оспенных волдырях. Машину сожгли, а бойцов отправили в карантин, слишком они приблизились к опасности.

Мы в лагере сидим четвёртый день и никак не можем решить, что делать дальше. Дядьке проще. Он палатку поставил и постоянно проводит время с Людмилой. Охи-вздохи-стоны. Ему вроде как думать некогда, вся энергия в член ушла. И Людка рада, в её жизни появился настоящий мужчина. А мне чем заняться? Люди кругом чужие, общение с опаской, каждый готов к тому, что сосед окажется врагом или больным. У каждого пятого огнестрел, а у остальных ножи, топоры и мачете. Словно на Диком Западе оказался. Вчера попытался в Новатор сходить, думал, может, чего найду. Но не дошёл. С какими-то агрессивными бродягами бомжеватого вида столкнулся. Пришлось даже стрелять. Пока в воздух. А потом возвращаться.

Посмотрев на небо, я не увидел звёзд. То ли кроны деревьев не давали их увидеть, то ли тучи. Не разберёшь. Время около десяти часов вечера, спать рано, да и не охота, днём пару раз вздремнул. К ручью за водой сходил, а потом по лагерю пошлялся и новости послушал.

Тихо, стараясь не шуметь, я приблизился к нашей палатке и прислушался. Внутри шорохи и тихие стоны Людмилы.

«Опять они за своё, только секс на уме», – промелькнула у меня мысль, и, улыбнувшись, я снова отправился бродить по лагерю.