- Ты с ней последний раз когда общался? - спросил Смирнов.
Казалось, Павел вопрос проигнорировал, но после длительного молчания он все же ответил:
- Нормально мы с ней никогда не общались, всегда ругались. Впрочем, о чем говорить, если я ее не воспитывал. Пытался перевоспитать, но... - и он махнул рукой. - Какова мама, такова и дочь... - и он опять замолчал, думая о чем-то своем.
Синельников и Смирнов переглянулись. Павел их удивил, если не сказать больше. А виновник мыслительных процессов в умах двоих неординарных мужчин налил себе еще бокал вина и сделал большой глоток.
- Ты ведь знаешь, что Лариса не моя дочь? - обратился он к Смирнову.
Именно этого Александр и не знал. Для него это было как гром среди ясного неба. А Павел утвердительно кивнул и продолжил:
- Я женился на ее матери, когда у той уже был ребенок. Лариске было десять лет, так что повлиять на ее воспитание я смог, но не до конца. Да и мамаша ее не способствовала этому... Как же она не похожа на Лариску, - продолжил он после глотка из бокала. - Я не знаю, что ты там с ней сделал, но ты следи за ней, - проговорил он, вставая, но это у него не получилось.
Маевский попытался встать еще раз и лишь пролил вино из бокала себе на живот. Он с удивлением уставился на пятно, но все же с третьей попытки встал и начал заваливаться на бок. Его подхватила подбежавшая Маша.
- На полчаса оставить нельзя, - проговорила она, поддерживая Маевского за талию. - Что сидите? Помогите!
Смирнов с Синельниковым опомнились и помогли удержать Маевского.
- Может его здесь положить? - и мужчины переложили Маевского на большой диван у противоположной стены.
Маша поправила подушку и проговорила:
- Папа, тебе пить нельзя, а ты все туда же, - Маевский прикрыл глаза рукой, а второй махнул, отпуская зятя с дочерью. - Ладно, поспи, на ужин разбужу, - сказала Маша и вышла, вслед за ней потянулись мужчины.
Откровения Маевского не давали покоя Смирнову. Если Лариса не дочь Павла, то тогда понятно, зачем он настаивал на замужестве. С другой стороны, если б не хотела, то вряд ли бы Павел заставил ее это сделать, рассуждал Смирнов. Выходит, что либо она сама затеяла этот спектакль с женитьбой, либо у Маевского было желание пристроить дочку в надежные руки. С желанием Маевского все понятно, а вот если это Лариса затеяла свою игру, то тут возникают вопросы и все они нерадужного характера. И Смирнов решил это выяснить у Павла. Его мысли прервал оглушительный женский вопль. Александр сорвался с места и выскочил в холл. Из зала, где недавно сидели мужчины, выбежала горничная и с воплем бросилась к Смирнову.
- Убили-и-и-и-и! - вопила она.
На шум прибежали Синельников и Барышев.
- Кого убили? - был первый вопрос Барышева.
- Там, - и горничная махнула рукой в сторону зала.
Мужчины бросились туда. На диване лежал Маевский с закрытыми глазами, а в районе живота на белой рубашке красовалось огромное красное пятно. Горничная зажала рот руками и сползла в обморок на ковер.
10.
Мужчины подошли к дивану. Маевский лежал с закрытыми глазами, левая рука безвольно свисала с дивана, а правая лежала на груди. Если б не красное пятно на животе, то можно было подумать, что он спит. Первым опомнился Барышев, он протянул руку и дотронулся до шеи. Потом нагнулся и принюхался, затем расстегнул рубашку и попытался вытащить ее из брюк и был моментально схвачен левой рукой "покойника".
- Что еще за дела? - проговорил хриплым голосом Маевский и попытался сесть, зло глядя на Барышева.
- Да они тебя за покойника приняли, - проговорила Маша, которая стояла под аркой зала и с сожалением смотрела на Маевского. - Давай-ка я тебя в комнату отведу, а то ты всю прислугу перепугаешь, - и Маша помогла подняться Маевскому.
Тот уцепился за нее, как утопающий за соломинку, и, с трудом переставляя ноги, пошел за Машей.
- Осторожно, ступенька, аккуратно, - говорила Маша Маевскому, как маленькому мальчику, а тот покорно переставлял ноги в нужных местах.
Смирнов с минуту смотрел на это представление, затем опомнился и подхватил Маевского с другого бока, троица скрылась за поворотом на втором этаже. Барышев и Синельников проводили их взглядами, потом переглянулись.
- Он всегда так? - спросил Барышев.
- Вообще-то первый раз, - ответил Синельников, глядя туда, где только что скрылась троица, - я его таким еще ни разу не видел, - и он нагнулся, перекладывая горничную с ковра на диван.
Та охнула и открыла глаза.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Дмитрий.
Горничная молчала и таращила глаза на мужчин. Барышев подошел и потрогал лоб.
- Она сейчас придет в себя, - сообщил он.
- А где покойник? - спросила горничная, оглядывая гостиную.
- Какой покойник? - спросил Барышев. - Никого не было, вам все показалось.
- Идите к себе, выпейте успокоительное, полежите, завтра все пройдет, - сказал Синельников.
Горничная ушла, слегка покачиваясь.
- Мда, - сказал Синельников. - Персонал напуган.
- Кстати, я хотел вам задать пару вопросов, - сказал Барышев.
- Прошу ко мне в кабинет, - вздохнул Синельников.
***
Кабинет начальника службы безопасности располагался рядом с кабинетом хозяина дома. Комната была значительно меньше соседнего кабинета. В ней находился стол, компьютер, оргтехника, мини-станция, за столом по стене располагались стеллажи, на которых стояли папки и книги. В нише между стеллажами находился сейф, сверху завешенный картиной Шишкина "Утро в сосновом бору". Барышев хмыкнул, глядя на репродукцию. Синельников проследил взглядом за ним и сказал:
- Воспоминание детства, на стене у меня коврик висел над кроватью, - и он вздохнул. - Меня бабушка воспитывала...
- А от меня бабушка отказалась, - сообщил Барышев, все еще глядя на картину, - у нас в детском доме эта картина в спальне висела. Мне повезло, что директором был мужчина старой закалки, бывший военный.
Воцарилось молчание. Синельников хоть и не попал в детский дом, но понимал, что это такое, родителей он тоже рано лишился. Воспитывала его бабушка, ее домик в деревне, на окраине нынешнего престижного поселка богатеев, он сохранил. Более того, перестроил и обустроил по последнему слову современной техники.
- Так о чем поговорить хотели, Анатолий Иванович? - прервал затянувшее молчание Синельников.
