- Сообщите Ларисе Павловне, что прибыл Павел Владиславович, пусть она к нам спустится, - попросил Смирнов.
Горничная присела в реверансе и удалилась. Маевский проводил ее взглядом. Между мужчинами воцарилось молчание. Лариса спустилась к ним минут через пять. На ней было широкое домашнее платье в пол из натурального шелка яркой расцветки, которое необычайно шло ей.
- Звали? - она зашла и села рядом с Александром.
- Вот Павел Владиславович интересуется твоим здоровьем, - сообщил Смирнов.
Лариса с удивлением уставилась на Смирнова, затем на Маевского и спросила тихо:
- С чего это вдруг?
- Эм, выглядишь плохо, - нашелся Маевский.
Лариса внимательно посмотрела на отца, затем повернулась к Смирнову и сказала:
- Странно, вроде бы трезвый, а несет чушь. Может доктора вызвать?
Маевский с грохотом поставил чашку на стол.
- Зачем мне вызывать доктора? Ты на себя посмотри, растолстела, как корова, с чего бы это? - ерничал Маевский. - Ты на себя в зеркало смотришь?
- Кто бы говорил, - возмутилась Машка, которая тут же забыла, что она "дочь" этого прохвоста. - Сам на себя давно в зеркало смотрел? Мешки под глазами, брюхо отрастил, пьешь?
- Что-о-о-о? - Маевский выпучил глаза и даже приподнялся с дивана.
- За воротник заливаешь? - продолжила Маша. - У тебя сердце, одышка, а ты все по молоденьким бегаешь, пора бы о душе подумать.
Смирнов отвернулся и закрыл лицо рукой, он честно пытался не рассмеяться в лицо тестю.
- Да как ты смеешь? - начал было вскипать Маевский.
- Сидеть, - гаркнула Машка на "отца", тот от неожиданности плюхнулся назад на диван и икнул. - Значит так, ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю. Не хочешь мира - быть войне, понял? - Маевский кивнул. - Вот и хорошо!
Маевский минуту сидел, молча, икая и переваривая сцену, потом почему-то встал и тихо спросил Смирнова, причем выражение лица при этом было наиглупейшее:
- Саша, а чтой-то с ней?
Смирнов вытер глаза от слез, которые набежали пока он пытался сдержать смех, ответил:
- Что, что? Не видишь, беременная она, - сказал и сам испугался.
Машка так посмотрела на него, что Смирнов понял одно - все, конец ему, как только тесть уйдет.
- Э-э-э, - только и мог сказать Маевский, - и давно у нее так? - глупее фразы даже Машка не могла представить.
Она посмотрела на Смирнова и сделала характерный жест руками - как будто что-то скручивала или выжимала половую тряпку. Смирнов зажмурился, кивнул, потом отрицательно повертел головой, но все же ответил:
- Вчера узнали.
- И кто там, мальчик, девочка, - глаза у Павла загорелись предвкушением подлянки, которую готов кинуть своему зятю.
- Футбольная команда, - ответила Маша. - Я, вообще, пообещала Саше уж если не футбольная, то бейсбольная точно, - и Маша засветилась, как неоновая реклама, хлопая ресницами. - Да, дорогой?
Смирнов кивнул, не глядя на Машу, ему и так было понятно, что кара небесная в лице Марии Николаевны ему обеспечена. Ситуацию спасла горничная.
- Обед подан, - сообщила она и величественно выплыла, Маевский плотоядно проследил за ней взглядом.
- Даже и не думай, - сообщила Маша и первая вышла из зала в столовую.
***
В столовой был накрыт большой овальный стол. Дети, Синельников, Барышев и его команда ждали хозяев, горничные стояли тут же, готовые прислуживать. Маша села рядом с детьми, за ней последовали мужчины. Маевский и тут отличился:
- Лариса, детям не пристало обедать с взрослыми, - сообщил он ей прописную истину.
- Это где написано? - спросила Маша. - У нас в доме дети кушают вместе с родителями, они и так отца видят раз в месяц, - и она кивнула горничным.
Повар вкатил столик с супницей, и горничные приступили к подаче горячих блюд. Маша повязала фартучек Володе, чтобы тот не облил одежду, и помогала ему справляться с едой. Мальчик очень аккуратно работал ложкой.
Для своих трех лет Володя был развит не по годам. Он правильно говорил, ел, одевался, что было для Маши удивительным. И в то же время дети были "забитыми", оба вздрагивали при громких окриках взрослых и боялись поднять глаза при отце. Лерочка больше молчала, но умела читать по слогам и водила пальчиком по строчкам, когда читала Вове сказки. Правда, в последнее время это делала Маша и с большим удовольствием, но ее напрягало, что девочка никак не выберется из раковины, что она все время молчит. Пугается и молчит. Это было уже плохо. Маша старалась, она придумывала игры, чтобы дети как можно больше смеялись. При таком подходе ребенок оттаивал, но медленно. Детям была нужна ласка и материнская любовь, это и старалась дать Маша - щедро раздавая свою нерастраченную доброту и нежность. Если Вовочка называл Машу "мама" и при первом же случае бросался к ней, то Лерочка не звала Машу никак. Если ей что-то было надо, она, либо долго мялась - и Маша сама ее спрашивала, либо подходила и спрашивала, но называть ее никак не называла. Родионова все понимала и уделяла внимание обоим детям одинаково, боясь, чтобы это не отдалило их друг от друга.
Обед для детей закончился, и Мария увела их в детскую спать. А взрослые продолжили беседы за напитками. Барышев и команда откланялись и продолжили заниматься делами, остались - Синельников, Смирнов и отец Ларисы. Синельников со Смирновым пили кофе, а Павел налил себе вина, в большом зале за столовой, который был не меньше, но там стояли вдоль стены уютные диваны и маленький столик посередине. Молчание затянулось, но было видно, что Маевский что-то задумал. Руки нервно подрагивали, а глаза бегали, как у человека с нечистой совестью. Павел налил себе второй бокал вина, выпил его залпом и спросил то, о чем думал последнее время.
- Саша, а ты уверен, что это Лариса? - Синельников чуть не подавился, Смирнов аккуратно поставил чашку на стол.
Маевский действительно был не в себе, во-первых, он впервые назвал зятя Сашей, а во-вторых, спокойно общался с ним. Настолько это было не похоже на Маевского, что Александр весь обед наблюдал за ним.
- А кто же еще? - не выдержал молчание Синельников.
И тут Маевский удивил обоих: он не одернул Дмитрия, не наорал на него или кого-либо, что было привычно для того самого Маевского, которого знали в этом доме, он общался, как обычный человек, без претензий на исключительность. До этого момента это был напыщенный сноб, который повелевал всем и всеми, даже в чужих домах. А тут вдруг вот так запросто "Саша".
- Ты знаешь, - задумчиво проговорил Маевский, глядя на Смирнова, - это так на нее не похоже... - и он опять задумался.
