Машина похитителей вкатилась за высокий рифленый забор и массивные автоматические ворота, проехала по аллее к красивому дому, больше похожему на замок, остановилась. Из нее вышли уже знакомые нам четыре мужичка ростом и комплекцией с трехстворчатый шкаф с антресолями, остановились с тыла машины. Трое с опаской отошли подальше, а четвертый, открыв багажник, отскочил к остальным. Из окна первого этажа за их действием с интересом наблюдал пятый мужчина в дорогом костюме и белой рубашке, с места он не сдвинулся.
- Дим, - позвал он кого-то, - это что за хня происходит? Нормально привезти не могли?
Человек, к которому он обратился, подошел поближе и ответил:
- Сам сказал - доставить в любом виде. Как сказал, так и доставили.
- Ню-ню, - хмыкнул первый, - несите ко мне в кабинет.
Четверо парней подошли к багажному отделению и застыли, всматриваясь в него. Один из них нагнулся, затем выпрямился и сказал:
- А черт знает, может быть и жива.
Второй, что ближе всех стоял к капоту, протянул руку и что-то в багажнике пощупал, затем раздался крик:
- А-а-а! Зараза! Тащи ее к начальству! - сказал мужчина, потирая прокушенную руку.
Мужики вытащили брыкающее тело из багажника и чуть ли не бегом поволокли его в дом.
Внеся Машкину тушку в кабинет вперед ногами, они бросили ее на большой кожаный диван и быстро ретировались. Вот так и появилась наша Мария Николаевна вперед задом в кабинете хозяина особняка Смирнова Александра Александровича. Какое-то время она лежала тихо, ничего не понимая, где она и что она. А потом перевела взгляд на двух мужчин, стоящих перед ней. Оба были хороши собой, но этого она не замечала, для нее мужики были все на одно лицо. Хотя, нет, тот второй, что с каштановыми волосами и темно-зелеными глазами, сверлил ее недобрым взглядом, а рядом стоящий сероглазый блондин изучал Марию с брезгливым выражением лица, будто она букашка какая. Машка села, головой тряхнула и в свою очередь уставилась на тех двоих, что молча ее рассматривали.
- Нагулялась? - спросил "каштановый".
- Не успела, - ответила Машка на автомате, затем вспомнила где она и что, добавила, - помешали, знаешь ли.
Воцарилась тишина, два мужика переглянулись. "Темный" начал медленно закипать, желваки гуляли по лицу. Машка понимала, что нарываться не в ее пользу, но ничего не могла поделать со своей свободолюбивой натурой.
- Пробку вытащи, а то из зада пар повалит, обваришься, - спокойно сообщила она, глядя на "каштанового". - И представиться не помешало бы, - включила она преподавателя на экзамене.
- Да я тебя!.. - было начал "темный", но "светлый" его остановил и покачал головой.
- Синельников Дмитрий Семенович, - представился светлый, - а это, как ты уже знаешь, Смирнов Александр Александрович.
- Не тычьте мне, я вам не девочка на побегушках, - отчитала его Маша. - Родионова Мария Николаевна, доктор технических наук, преподаватель МГУ, чем обязана, господа?
Двое уставились на Машку, а потом переглянулись. Подошли поближе и опять стали внимательно ее рассматривать.
- На мне узоров нет и цветы не растут, - сообщила она им.
Но эти двое ее не слышали. Опять переглянулись и "темный" сказал:
- Э-э-э-м, Дим, таких совпадений не бывает...
- Проверим, - ответил второй и шустро выбежал из кабинета.
- Чем докажете, что вы и есть Родионова Мария Николаевна? - после затянувшегося молчания спросил мужчина.
Машка с удивлением на него посмотрела, хмыкнула и сказала отвернувшись:
- Маму мою с папой спросите, они подтвердят, коллег по работе, соседку по подъезду, милицию в конце концов, - ехидно закончила она перечислять.
"Каштановый" как-то обреченно на нее посмотрел и отвернулся. Пауза затянулась, тишину прорезал ход часов на стене и даже шум за окном был не слышен. Из принципа "молчание золото" Мария не нарушала тишину и, не стесняясь, разглядывала своего похитителя. Нет, ей, конечно, было интересно, зачем ее похитили, но принцип превыше всего! Минут десять она изучала кабинет, потом столько же и самого похитителя, пока тот не стал ерзать на стуле под ее внимательным взглядом, но Машка была бы не Марией Николаевной - строгим преподом, которого боялись студиозы двух факультетов - плевать она хотела на удобства того, кто заставил ее отбивать зад в багажнике. На счастье хозяина кабинета в дверь вошел блондин, который назвался Дмитрием Семеновичем.
- Вот, сам посмотри, - и он положил перед Смирновым стопку листов.
Тот начал читать текст, отпечатанный на бумаге. На четвертом листе он застыл и удивленно посмотрел на Машку, потом опять на нее и на бумагу.
- Вы и есть Мария Николаевна Родионова? - зло спросил он и бросил на край стола листы бумаги.
Машка усмехнулась, встала и подошла к столу, забрала стопку бумаг и углубилась в их изучение. На листах бумаги была изложена ее собственная биография, и даже фотография приложена, правда, там она и на себя теперешнюю не похожа. Кто бы сейчас узнал Машку? Хм!
- И что вас не устроило? - спросила она, наезжать - так по полной. - Свои волосы как хочу, так и крашу. Хоть в зеленый цвет, мое дело! - безаппеляционно заявила она.
Семеныч фыркнул и подошел к Родионовой, протянул руку, чтобы забрать листы бумаги и замер, раскрыв рот, уставившись на Машку, как на невидаль. Маша же такого действа не ожидала и подумала, что у нее либо с лицом что-то не так, либо с одеждой и стала себя осматривать и...
- Да вашу маму! - взревела она.
Ее брюки, новые брюки от костюма, лопнули по шву от бедра до колена. Машка набрала в легкие воздух и воскликнула:
- Ёкарный бабай! Мать вашу! Гады ползучие! Твари гадские! Да я вас! - и она сделала движение, которым обычно выжимала тряпку, когда мыла пол. - Мой новый костюм! Да я из вас помело сделаю, вы у меня электровениками неделю работать будете!
Мужики оба отскочили от Машки с выпученными глазами.
- Мария Николаевна, успокойтесь, - гаркнул Смирнов, - компенсирую я вам ваш костюм.
- Нахрена мне твои деньги, - прошипела Машка, разглядывая порванную штанину. - Ты еще попробуй такой размерчик найди, - устало сказала она и села назад на диван, обхватила голову руками и обреченно, со всхлипом спросила:
- Зачем вы меня сюда привезли? Денег у меня нет, собственности тоже, органы тоже не подойдут, какого ляда вам от меня надо? - и ее плечи затряслись в беззвучных рыданиях.
Мужики переглянулись.
- Обалдеть, - сказал Синельников, - за жизнь не боялась, а за какую-то тряпку рыдает, не понимаю я баб, - добавил он и вздохнул.
