Первой реакцией на такое неожиданное открытие, несмотря на холодное приветствие, было вскинуться радостным восклицанием, рассказать ему о вспомнившихся надеждах на нашу возможную встречу. Спросить, скучал ли он по мне так же, как я.

Но слова, готовые сорваться с языка, буквально застывали, реальность никак не вписывалась в детские мечты. Если раньше я чувствовала равнодушие отца, любовь мамы, пренебрежение Мартина или зависть Брайди, то сейчас я понимала, что этот человек неприкрыто ненавидит меня, причем искренне и от всего сердца. Это открытие стало настоящим ударом для меня, полностью разрушая все, на что я могла пусть и в мыслях и очень скромно, но надеяться. Нехорошее предчувствие заставило меня нервно поежиться, а вместо ожидаемой радости возникло непреодолимое желание сбежать в лес и забыть об этой встрече.

А он все смотрел и смотрел на меня тяжелым взглядом, явно обдумывая какую-то мысль. И я готова была поклясться, что ничего хорошего для меня он в конце концов не скажет. Жаль, но я не ошиблась.

- Я приехал, чтобы забрать тебя отсюда, - произнес он, наконец, таким тоном, будто сам себя заставлял через силу, выговорить эти слова. - Это не доставляет мне радости, я долго откладывал это решение, но пришло время тебе узнать, кто ты и в чем твое предназначение. Мне придется терпеть твое общество, как и сам факт твоего существования, но ты принесешь ту пользу, на которую я рассчитываю, хочешь ты того или нет. Собирайся, у нас мало времени.

Я отказывалась верить в то, что услышала. Как такое вообще возможно? Но, несмотря на прямой приказ, я застыла на месте соляным столбом, не в силах пошевелиться или произнести хоть слово. В голове мелькали сотни вопросов, которые нужно было задать, но единственная мысль вытесняла все остальное: меня хочет увезти из ставшей мне родной семьи какой-то чужой человек, к тому же, явно недобро настроенный. Разве он имеет на это право? Здесь мой дом, мой лес, школа и нормальная жизнь, я часть этого общества, хоть оно и не признает меня. Мне стал по-настоящему страшно и одиноко, как еще никогда в жизни. А незнакомец тем временем молча вышел во двор, даже не посмотрев на меня. Я все стояла, тупо глядя перед собой, чувствуя, как меня начинает бить нервная дрожь.

Вернулась мать и с ней две моих сестры, возвратившиеся с работы. Девушки грустно смотрели на меня, но молчали, наверное, понимая, что изменить что-либо не в наших силах. А вот мать в слезах обнимала меня, гладя по голове.

- О, детка, я знала, что однажды этот день придет. Он предупреждал нас, что вернется, но я отказывалась верить. Мы ведь так любим тебя. Я думала, что молодому парню не будет дела до малышки, что хоть он и не забывает о тебе, но забирать не станет, ведь и не навестил ни разу. Но что же поделать, доченька, у него прав больше, чем у нас, он родной тебе, а мы всего лишь любили тебя, как могли. Никогда не забывай этого! - она судорожно всхлипнула. - Хоть бы отца с работы дождался, может, поговорили, да передумал бы?

Как бы ни хотелось мне еще на что-то надеяться, но в помощь Грехама Стоуна верилось почему-то с трудом.

- Значит, мне придется уехать отсюда? - я все еще не могла поверить в происходящее. - Я совсем не знаю этого человека! Что ему нужно, о каком предназначении он говорил? - я чувствовала, что начинается истерика, но ничего не могла с собой поделать.

За всю жизнь, мне еще ни разу не было так страшно. Нет, этого не может быть, не могут же родители - вот так просто - отдать меня кому-то?!

- Он твой родной брат, Энджэль, скорее всего, он понял, что тоже хочет быть твоей семьей. Ты же замечательная крошка, ты озарила мою жизнь светом и наполнила ее счастьем своего присутствия. Я бы никому тебя не отдала, имей я на это право. Но тебе придется уехать, как бы не горько нам было это осознавать, - мать продолжала плакать. - Ты только знай, что, если понадобится, ты всегда можешь вернуться, мы будем рады тебе в любое время. - Она перестала стискивать меня в объятиях и посмотрела мне в глаза. - Ты запомнишь это?

Я кивнула, чувствуя, как рушится мой привычный мир. Все, что я знала и любила до этого дня, теперь мне не принадлежало. Я медленно обвела взглядом нашу маленькую гостиную, испуганные лица сестер, наши детские картинки, которые мать аккуратно развесила по стенам, мебель, утварь - больше ничего этого не останется в моей жизни. Давясь слезами, я бросилась обнимать эту милую женщину, заменившую мне родную семью. А настоящая "родная семья", в это время появившись на пороге, резко прервал наши рыдания:

- Я же просил поторопиться! Женщина, тебе что, повторять нужно?! - от его резкого голоса мы отпрянули друг от друга.

- Почему именно сейчас? - в отчаянии воскликнула мама. - Зачем забирать ее так рано? Энджэль хорошо у нас, мы ее любим и заботимся, ни в чем не отказываем. Девочка даже школу не окончила. Нельзя ли повременить?

Мама осеклась, ее слова были прерваны гневным взглядом Тирона, полоснувшим, словно лезвие.

- Я не обсуждать сюда приехал! Кажется, при расставании, пятнадцать лет назад, мы с вами все обсудили. У меня есть свой долг, вас это не касается. Ее место там, где я скажу, и ее предназначение выполнить то, что должна. Я не желаю тратить время на разговоры, женщина, поторапливайтесь, наш поезд уже скоро. И не советую ставить палки мне в колеса, вы не знаете меня, и советую не вынуждать к более близкому знакомству, вам это не понравится. Скорее всего, вами движет простая жажда наживы, я хорошо платил за приют для сестры все эти годы. Не надо говорить о заботе, если она вам ничего не стоила!

На мгновение, все мы замерли в недоумении от резкости и жестокости его слов, но, словно очнувшись, как испуганная мышка мать бросилась собирать мои немногочисленные пожитки.

- Я даже не попрощалась с отцом! - в панике выкрикнула я, осознавая, что мне уже ничего не поможет. - Почему я должна уезжать с тобой, я тебя не знаю!

- Отправишь письмо, - усмехнулся он, глядя на меня с легким презрением. - И не задавай лишних вопросов, я не терплю этого, сказано уже достаточно, терпение мое на пределе, а сейчас пошевеливайся.

Как сомнамбула я отправилась вслед за мамой, которая помогла мне одеться по-дорожному, до этого я ведь ни разу не покидала пределов города и совершенно не представляла, что меня может ждать в будущем.

- Кулон твоей мамы в шкатулке, Энджэль, - всхлипывая, сказала мама, вытирая мои слезы, беспрестанно текущие из глаз. - Еще я положила тебе яблочный пирог в дорогу, который приготовила к ужину, - последний раз целуя меня, сказала мать.

- Предайте отцу, братьям, Джоанн и Брайди, что я буду скучать по ним, жаль, что не смогла увидеть их. - обняв сестер, попросила я. - А еще пастору передайте за все спасибо и книгу на столе, которую я не вернула.

Больше мне, кажется, сказать нечего и попрощаться не с кем, и, надев плащ, последний раз, обреченно посмотрев на свою бывшую семью, подхватив небольшой обшарпанный чемодан и сумку, я вышла из дома.

Слезы душили меня, а к горлу подкатывали рыдания, но, посмотрев на того, кто нетерпеливо ждал меня у изгороди, я не решилась давать себе волю. Этот человек, которому предстояло на долгие годы стать моей семьей, пугал меня, подобно дикому зверю, какими же глупыми и нереальными казались мне сейчас детские мысли о родных и близких! Никогда еще я так не ошибалась и не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас.

Не интересуясь моим состоянием, Тирон уверенно зашагал по направлению к центру городка. Оглянувшись на дом, чтобы сохранить его в памяти, и еще раз помахав матери и девочкам, стоявшим на пороге, я на ватных ногах заковыляла за ним. Сердце вдруг странно защемило, а глаза защипало. Наш пыльный грязный Титусвилл вдруг показался мне невероятно милым и родным. По пути, проходя мимо, простилась со школой. Новый учебный год недавно начался, но мне его уже не закончить. Несколько знакомых соседей удивленно смотрели нам вслед, наверняка новость, что от Стоунов забрали приблудную дочь, вскоре разлетится по округе.