Студент кивнул:
— Я хотел извиниться за свою мать.
Он вошёл в кабинет и остановился перед преподавательским столом. Макс встал, обошёл стол и, опершись на него, сложил руки на груди:
— Тебе, в общем-то, не за что извиняться. Нормальная ситуация: родители переживают за своих детей.
Захария опустил голову, снял очки и сделал вид, что протирает их, на самом деле он выгадывал время, чтобы взять себя в руки.
— Это чушь собачья, — неожиданно ругнулся он, — она ничуть за меня не переживает и никогда не переживала. Она была бы счастлива, если бы я вдруг исчез из её распрекрасной, яркой жизни.
— Ты преувеличиваешь, возможно, она не лучшим образом демонстрирует свою любовь, но…
— Единственный, кого она любит, это Тимо, — зло проговорил Захария. — Красавчик, удачный экземплярчик, спортсмен и душа компании, не придерёшься. Такого не стыдно показать миру. Когда к нам приходили в гости с различных каналов или из журналов, мне всегда находилось дело за пределами дома, чтобы я ни в коем случае не попал в кадр.
Видно было, что Захария давно сдерживался. Макс растерянно смотрел на опущенную макушку студента. Он не был специалистом в подобных делах и не знал, что ответить парню. Захария продолжил:
— А потом всё изменилось. После того как пресса раскопала про претензию номер четыре, ее резко осудили. Одна кинокомпания даже расторгла с ней контракт на съёмку очередной семейной комедии. Вот теперь она и пытается всё исправить, везде демонстрирует свою псевдолюбовь ко мне. И я даже не знаю, что хуже — когда она вообще мной не интересовалась или теперь, когда я «любимый сыночек».
— Что за претензия номер четыре? — спросил Макс.
Захария отвел взгляд в сторону и покачал готовой:
— Не важно, я зачем-то вывалил всё это на вас. Это мои личные проблемы. Пожалуйста, извините меня за мать.
И он торопливо выскочил из кабинета. Макс молча смотрел вслед студенту. Это был какой-то сумасшедший семестр. За все восемнадцать лет преподавания на него не сваливалось столько проблем, сколько за последние пару месяцев. Нужно было забыть про всё, как и советовал Захария, но Макс почему-то полез в манипулятор. Получив допуск, он вновь открыл личные дела группы Z-903 и вытащил анкету Захарии. Пролистал параметры, школьные показатели, личные характеристики — ничего интересного. В одной из характеристик Макс заметил знакомую фамилию: Лозовский. Макс прошёл по ссылке. Действительно, характеристику давал психолог Марк Лозовский. Значит, Захария тоже проходил медосмотр в семнадцатом кабинете. Макс ввел дополнительный пароль, чтобы получить доступ к записям Лозовского о Захарии Леви. Открылась еще одна страница, с заключениями психолога: «Всеми силами старается абстрагироваться от собственной семьи. Нигде не упоминает о родстве со знаменитой актрисой (N.B. попросить у мальчика автограф матери). По собственному желанию носит фамилию отца — второго мужа Ирен Клео, с которым актриса рассталась через год после рождения ребёнка. Мальчик замкнут, но любознателен, любит учиться. Не агрессивен, добр».
Макс пролистал ниже и наконец нашёл то, что искал. «Претензия № 4, предъявленная матерью компании «Новая жизнь», коренным образом испортила отношения в семье. Ирен Клео подала в суд на «Новую жизнь» по достижении Захарией шестнадцати лет, то есть когда окончательно подводятся итоги суррогатной сделки. Согласно контракту, гены Ирен Клео должны были быть доминирующими при производстве потомства, как это было в случае с первым сыном, Тимо Клео. Но в производственной лаборатории «Новой жизни» произошел сбой. В итоге мальчик оказался копией её второго супруга (кинокритик Авраам Леви): слаб здоровьем, с плохим зрением, но в тоже время необычайно острого ума. (Отмечу, что показатели Захарии в логике, реконструкции и психологии во многом превосходят показатели его сверстников.) Претензия Ирен Клео была удовлетворена, и ей была выплачена огромная компенсация. В связи с этической подоплекой дела оно рассматривалось в закрытом режиме, тем не менее пресса узнала подробности. Всё выплыло наружу, в связи с чем на актрису обрушился шквал общественной критики. Её обвиняли в нелюбви к младшему сыну, в нанесении ему психологической травмы этой претензией и т. п. В данный момент Ирен Клео пытается исправить ситуацию и наладить отношения с сыном. Захария Леви отказывается идти навстречу матери. Рекомендация: необходимо продолжить наблюдение».
Макс закрыл личное дело Захарии. Этому Лозовскому дай волю, он бы за всеми продолжил наблюдение. Макс вот уже восемь лет не мог избавиться от регулярных сеансов в его кабинете. Он отправился домой, где его ждала верная Кошмара. В это вечер кошка оказалась не такой уж верной, настроение у нее было хуже обычного, то есть отвратительное. Очевидно, поздние приходы Макса и регулярная задержка питания окончательно вывели животное из себя. На кровати красовалось свежее жёлтое пятно. Кошмара насладилась произведенным эффектом и взлетела на кухонный шкаф буквально под самый потолок, где она была недосягаема для хозяйского гнева.
— Сволочь! Тварь шерстяная! Сдохнешь с голоду, — зло бормотал Макс, накладывая еду в кошачью миску.
Он продолжал бормотать ругательства, оттирая порошком матрас. Спать ему предстояло на узком диване. К своему удивлению, заснул он быстро и даже неплохо выспался. Утром настроение улучшилось ещё и от осознания того, что сегодня он покончит со злосчастными билетами. Свою часть он почти раздал, остальные должна была выдать Эмилия. Кстати, нужно будет позвонить ей, вспомнил Макс, ведь вчера они даже не попрощались из-за налёта Ирен Клео. Однако звонить не пришлось. Эмилия была первой, с кем Макс столкнулся в холле на первом этаже колледжа.
— Привет! — Она махнула ему рукой.
— Извини, что вчера так вышло. Нужно было бежать от этой сумасшедшей, — проговорил Макс.
Эмилия рассмеялась:
— Только благодаря профессору Шпильману у тебя не очень-то получилось.
— Да, старик сделал одолжение. — Макс с усмешкой потер подбородок.
— Кстати, я раздала практически все билеты, которые ты мне дал.
Макс был искренне рад.
— Быстро же ты, спасибо, ты меня действительно выручила.
— Была только одна странная дама, она вначале удивилась, что я предложила ей билет, затем попросила передать тебе привет.
Макс нахмурился — он уже догадался, о ком идет речь.
— Леони Авакян?
— Она самая.
Макс вздохнул, настроение вмиг испортилось. Как он мог не предупредить Эмилию о том, что ни в коем случае нельзя предлагать билет Авакян. А ведь он собирался, но Ирен Клео отвлекла его. Будь неладна эта женщина, да и вообще обе они, и Ирен, и Леони. Макс включил манипулятор. Так и есть, в почтовом ящике уже мигало сообщение от Авакян. Он нехотя открыл его. «Позавчера я подумала, что вы идиот, преподаватель Штайн. Вчера поняла, что всё не так уж и безнадежно. Впрочем, раз вы такой умный, то получайте в нагрузку еще одно задание — будете следить за порядком на Балу вместе с другими преподавателями. Ваш сектор возле праздничного стола. Искренне Ваша, Леони Авакян, куратор подготовки Бала Победителей, каб. 6-52».
