Гершон стоял (лежал) не шелохнувшись. Нина все еще сидела на нем. Неожиданно перед ней на спине библиотекаря открылось маленькое отверстие.
- Сейчас закончится, и можно будет с ними поговорить, - прошептало оно.
- Наше время уходит.
- Нет, нет, это нужно. Ты сама увидишь.
- Сколько же ждать?!
- Тихо, тихо. Сейчас появится Данкайро, и сторона закончится.
- Сторона? Сторона чего?
- Тише, слушай.
Женский голос исчез. Появилось три мужских. Они пели, но казалось, что спорили. Наконец, смолкли, и шорохи тоже стали стихать. Их сменил ритмичный стук, потом что-то щелкнуло. Наступила тишина.
- Маман?
Одно из существ повернуло рото-голову и посмотрело на библиотекаря.
- Тетушки уже заждались. Ты где пропадал? Ты же уже взрослый мальчик, научись, наконец, пунктуальности.
- Я был занят.
- Опять ходил смотреть на звезды?! Тысячу раз тебе говорили - рожденные ползать...
- У меня был Вызов.
Остальные рото-головы резко повернулись к Гершону. Но Нина готова была поклясться, что смотрят они не на библиотекаря, а на нее. Ее заметили.
Нина поежилась. Ей захтелось бросить всё и убежать, вернутся к Хиничу, и просмотреть те досье, которые они нашли. Но это было эмоциональное решение - Нина знала, ни одна организация - секта, политическая группа - не подходит на роль тех террористов, что похитили Воннела и превратили людей в сборники стихов.
Было во всем этом что-то неправильное. Что-то за пределами здравого смысла, и дело не только в самом преступлении, в его методах. Кто вообще сказал, что тот, кто совершил столь нелепое преступление, обязан иметь вменяемые, логичные мотивы? Скорее наоборот. А значит идут они по неверной дороге, и время у Воннела кончается.
Но еще было что-то, что звало Нину идти дальше по течению, словно путь ее был заранее расписан, и все что ей нужно - доиграть свою роль. Подумав об этом, она вспоминила дело Дюррена, безумца, подостроившего дело так, что...
В ее голове мелькнула догадка, но исчезла когда к ней обратилась "Маман".
- А вы кто, юная леди?
- Я - Нина, кибертехник звездолета "Рамзес", и член Агентства по странным ситуациям. Мой друг и коллега доктор Воннел пропал. Его похитили и я не знаю как его найти.
- Сочувствую вам, юная леди.
- Я чувствую, что вы можете мне помочь.
- Ах как редко я слышу это слово от вас, от людей. Его редко встретишь документах, которые я читаю на досуге.
- Вы поможете мне?
- Конечно, солнышко. Спускайся, садись к нам, мы нальем тебе чайку и немного посплетничаем.
Около полуночи. Где-то.
Интервью с пентателом особенно вымотало Воннела. К вечеру он понял что сильно вымотался, а после ужина его стало клонить ко сну. Пришлось объяснить некоторым, что ему положено спать с частотой раз в сутки - причем земные.
- Но позвольте, - сказал торговец. - Вряд ли нам стоит разделяться. Так нас прищучат по одному. Ну, то есть, вас. Мне-то ничего не грозит.
- И мне, - напомнила Жанна.
- Это в кино нас могут убить по одному, если разделимся, - сказал кинокритик, - А тут, как мы теперь знаем, детектив. Убийство уже произошло. Теперь идет расследование.
"Расследование", - подумал Воннел. Они смотрели на доктора с надеждой, словно он непременно найдет преступника, и они получат свободу. У него же не было пока никаких зацепок. Ровным счетом никаких. Впрочем, возможно сегодня он выспится а завтра утром его разбудит гениальная догадка. И дело пойдет.
Уже в своей комнате он понял, что целый день провел в халате и пушистых тапочках. Сон долго не приходил, как это часто бывает.
Из головы не выходили слова Дена. Этот Ден хорошо расписал все обстоятельства, получилось довольно складно. Итак, теперь доктор - не только детектив, но и критик.
Кстати. Почему среди похищенных оказался кинокритик? Каково его место на картине?
Красное, набухшее от гелия солнце поднялось над горами и в комнате вновь стало светло.
Воннел уснуть не смог. Он встал, одел халат и вышел.
И вот уже в коридоре он встретил Нину.
- Мне надо с вами поговорит, - сказала она.
- Я вас слушаю.
- Я не могу уснуть. Мне страшно. А еще вы совершенно не обращаете на меня внимание.
Воннел в совершенстве владел техникой не обращать внимание на женщин, что ему симпатичны.
- Никогда бы не подумал.
Нину знобило. На ней были полупрозрачная ночная рубашка и гусиная кожа.
- Мы с вами тут единственные люди, возможно, на тысячу световых лет в округе. И мне, черт побери, страшно.
- Что я могу для вас сделать?
- Спите со мной.
У Воннела перехватило дыхание. Он набрался мужества, и его хватило чтобы сипло выдохнуть.
- Я имею в виду в одной кровати. Она большая и я не храплю. А вы можете храпеть сколько угодно, я сплю крепко.
- Ам...
Он открыл дверь и дрожащей рукой сделал приглашающий жест.
- Нет. Я к той комнате уже привыкла. Если вы не против. Я вас очень прошу. Это этажом ниже. Я вас провожу. Ой, ну конечно, нам же в одну сторону. Ну, то есть, вместе. Я говорю глупости, да?
Бабочки-реснички запорхали, но тело было слишком тяжелым, чтобы взлететь.
- Ладно, - ответил доктор Воннел, - Я только захвачу преблокнот.
Сколько-то. Нью-Анджелес.
Раз, два, три, чертыре. Раз, два, три, четыре. Бочка. Новый отсчет. Входит малыш. Пошла вся секция.
Еще полминуты. Бас. Клавишные. И, наконец, вишинка на торте - гитара.
- Это Телекастер, - сказала бабушка Шэйна, - всегда любила звук Телекастера.
- Да ты ж его отличить не можешь, - заметила тетя Юдит.
- Но я же чувствую! - интеллигентно обиделась бабушка, - А еще мой прапрадед был книжным червем в библиотеке самого Томаса Мэлори. А это что-нибудь да значит.
- Это значит, что ты все напридумывала, - сказала Гершонова "Маман" , - А ты что думаешь об этом, деточка?
- Я ничего не думаю, - ответила Нина угрюмо, - Мне надо спасти друга.
- Ответ неправильный. Вот что ты должна была подумать, - сказала Маман, - Мозг сам дорисовывает, что хочет услышать.
- Ну и что?
- А то что дорисованное иногда становится правдой. Это и есть интуиция, деточка. И это очень важно, когда имеешь дело с волшебством.
Маман поднясла чашку размером с ведро ко рту, похожему на жерло бетономешалки, и бесшумно отпила.
- Я имею дело с преступлением.
- Волшебство - это все с чем мы имеем дело.
- Я бы не так сказала.
- А вы не говорите, - сказала Маман, сделала еще один глоток, выпростала изо рта длинный язык и нащупала мармеладинку, - Слова всё портят. Им нельзя доверять, потому что они опасны.
- Чего ужасного в словах?
- Они запирают наш разум в тюрьме.
- Но люди пользуются словами. Они удобны.
- Нет ничего страшнее комфортной тюрьмы. И человек всегда склонен запирать себя в рамках предубеждений, логик, вкусов и лояльности прайду, - еще одна мармеладинка исчезла в бездне ее рта, - Но хуже всего - слова. От них избавиться труднее всего.
- Я хочу конкретизировать...
- Не стоит этого делать.
- Конкретизировать, - настояла Нина, - Поможет ли мне это спасти Воннела?
Маман улыбнулась (насколько это возможно).
- Возможно.
- Что я должа делать?
- Откажись от слов. Попробуй вспомнить все что нужно, не думая словами.
- Но так нельзя. Это невозможно.
- А как думают глухие?
- Простите, кто?
- Люди, которые не умеют слышать. Раньше такие водились.
- Но я не могу. Я уже умею говорить.
- Это легко исправить.
Воцарилась тишина, и продолжалась она долго. Маман сделала жест языком, и тетя Юдит схватила Нину сразу несколькими могучими и упругими языками. А бабушка Шэйна достала из под столешницы длинное устройство, состоявшее из пил, щипцов, крючков и нескольких отверток.
