Тоддд часто становился навязчивым в своих идеях. И главная из них была принять участие в расследовании. Когда несколько лет назад еще младенцем Тоддда подбросили к порогу конторы в гравитационной карзине (?), к той была прикреплена записка: "Наделонебратьродители".

АСС не был детским садом, и Тоддд имел все шансы оказаться в детском приюте для инопланетян. Да только с пеленок он открыл в себе способности предугадывать события, и на всякий случай его решили оставить. И не прогадали.

- У меня плохое послечувствие, - сказал Тоддд, - наш славный Воннел исчез.

Нина вскочила.

- Точно! Я думала, он просто проспал, но нет. Что-то случилось. Он исчез. Я знаю, я чувствую.

- Нет нет. Тут что-то иное. - Нина, способная видеть гравитацию, заметила как Тоддд прошел из одного края офиса в другой, сел в кресло, и закрыл лицо руками, - Я не знаю как это сказать. Воннела больше нет.

- Он мертв? Он уже мертв?!

- Нет. Не уже. Чуть потом, примерно завтра утром. Воннела больше не будет.

- Ты знаешь где он?

Тоддд затрясся, и стал испускать виртуальные бозоны.

Нина бросилась к нему и схватила за нижнюю правую руку.

- Нет, нет. Я не знаю. Я же не провидец. Я не виноват. Отключите центрифугу, профессор!

Утро (первого дня - убрать везде (?)). Где-то.

Он постоял еще немного, прислушиваясь к собственному страху. Воннел больше ничего не решал, не зависел от собственных действий. Теперь он ощущал себя марионеткой, и это усиливало чувство безысходности. Правила игры оставались неясными.

Воннел осмотрелся еще раз в поисках своей одежды и не нашел ее.

Потом он открыл дверь и вышел в коридор.

Это действительно был коридор. Длинный, темный, освещенный редкими электрическими лампами. На старых затертых обоях висели картины в рамках такой толщины будто их создатели знали места где точно растет более сотни деревьев.

Одна из картин висела прямо напротив. На ней огромный водяной вал поднимался высоко, обнажая часть морского дна на переднем плане. И в центре этого колосса завис в вечном падении планетолет из которого падали вниз несколько человеческих фигурок. Воннел прекрасно знал эту модель планетолетов и прикинов размеры решил что высота волны не менее пяти километров.

Он знал и планету. Это была Клементина, известная любому школьнику. Но только художник, изобразивший ее, вольно обошелся с законами физики, в угоду замыслу. Клементина находилась на расстоянии всего трех астрономических единиц от горизонта событий черной дыры.

Та дыра тоже была особенной. Она стояла в отдалении от крупных звездных скоплений. Потому она не имела аккреционного диска, что и позволило планете выжить в такой близости от гиганта. Планета представляла собой кремниевый шар с тонким слоем воды, а на поверхности под мощью гравитационных сил возникали невиданной высоты волны. Из-за трения, тонны жидкости вскипали, и волны в действительности выглядели столбами воды и пара, на самой вершине превращавшегося в ледяные облака. Они скорее напоминали сильно растянутые в ширину ядерные грибы, а не то, что изобразил на холсте неизвестный художник.

- Да, всё так и было, - сказал Воннел вслух.

- Как посмотреть, - ответил голос.

Доктор Воннел вздрогнул.

- Кто здесь?

Ответа не было.

- Я вас слышал. У вас женский голос... очень приятный.

Главное, что успокаивало - если бы его похитили чтобы убить, сделали бы это раньше. От него чего--то хотели.

Кроме его собственной, дверей поблизости больше не было. Он стал рассматривать следующую картину. На ней были лишь длинные закручивающиеся трубы, напоминавшие человеческие волосы под микроскопом. Реальный замысел художника для Воннела оставался загадкой. Может еще одна планета.

Но следующая картина его поразила. На ней молодая женщина в доспехах держала в руке флаг. Левая рука ее лежала на столе. Дама стояла гордо выпрямившись позади нее склонились люди в древних одеждах.

Подбородок ее был горделиво поднят. Ее взгляд говорил, что она действительно правила этими коленопреклоненными мужами за спиной. Но глаза ее в позиции "подбородок вверх" смотрели не вниз на подданных, как следовало ожидать, а еще выше. И от того казалось, что они закатаны. Но то был тонкий намек - она принимала власть от того, кто по неизвестным причинам не был изображен на картине.

Образ рыцарственной особы был двояким - властная дама - медиатор для более важного господина, и безумица на грани припадка.

Следующая картина оказалась очередной репродукцией черного квадрата. И только присмотревшись Воннел увидел мутную грязно-бурую полосу тянувшуюся из левого нижнего угла в правый верхний.

Только под этой картиной имелась табличка. "Над поверхностью Сатурна-14. Пейзаж".

Затем Воннел свернул за угол и вновь оказался в коридоре. На этот раз таком длинном, что конец его тонул во тьме. Впрочем, возможно, дальняя часть его просто не была освещена.

Тут не было дверей. А картины были и вовсе загадочными. Воннел подошел к одной, пытаясь разобраться в нагромождении кругов и линий.

- Вот так всегда бывает - мозг дорисовывает часть изображения, - сказал женский голос, - И мы не в силах проконтролировать этот процесс, убедиться в действительности ли мы видим то что есть на самом деле, или наш разум покопавшись в собственной базе, подбрасывает нам фантомы. Те, что первыми попались под руку.

- Вы полагаете? - спросил Воннел.

- Полагаю? Я? Вот вам Пантелеймон Слепец: "Если свободная воля - есть путь внутри, данный нам Богом, то не является ли то окно, что открывает нам дверь в этот мир из тьмы лишь ее инструментом. Ибо нет причин сомневаться в том, что увиденное через нее, волею этой не преломляется. И в этом случае правы ли мы, заявляя, что контролируем себя, на деле даже не понимая суть реальности в которой действуем".

- Либо софистика, либо вырвано из контекста.

- Ладно, пойдем с другого конца. Вот тебе карандашный рисунок, а вот картина маслом. Над первой приходится корпеть много недель, чтобы добиться результата. Маслом же достаточно совершить два три неряшливых мазка, и потом каждый увидит в них что захочет - капли тягучего дождя, колосья пшеницы, решетки тюрьмы. Масло обманывает мозг, заставляет додумать то, что мы хотим увидеть. И тут главное - если бы реальность зависела от нашего восприятия, то картина могла бы быть окном в другие реальности, или инструментом их изменения. Что, в общем, одно и то же.

Доктора Воннела пробил холодок.

- Где я?

- О нет нет. Вы... мы скорее всего недалеко(?).

- Кто вы?

- А вот это хороший вопрос.

Из стены медленно выпорхнуло нечто облачное, и закружилось под электрической лампой. Для голограммы оно было слишком живым, или, напротив, мертвым.

- Привидение, - каким-то особым чутьем понял Воннел.

Существо остановилось и оказалось женщиной с красивыми, но чуть крупными чертами лица. Доспехов на ней уже не было.

- Добро пожаловать, - сказала она. - Я Жанна.

- Вот на этой реплике я должен испугаться и свалиться в обморок.

- Вам решать. Но в таком случае вы опоздаете к завтраку.

Она вновь направилась к стене. Ноги ее двигались словно для проформы, для предания большей человечности. На самом же деле она плыла будто облако.

Воннел заметил короткий боковой коридор и удивился, как он мог упустить его раньше. Он же был под самым носом. А может появился только что?

Человек последовал туда за привидением и обнаружил лестницу на нижний этаж.

На половине пролета Жанна обернулась.

- Поторопитесь. Уже все собрались.

Утро первого для. Нью-Анджелес.

Полицейское управление, к которому относился отдел капитана Хинича никогда не знало покоя. Никто не видел Хинича без сигары, потому что каждый день был не самым удачным, чтобы бросать курить.