Иван прекрасно осознавал, что возвращаться к бармену ему ни в коем случае нельзя, но и без денег, как тот ему давеча справедливо заметил, тоже далеко не уйдешь, поэтому не оставалось другого выхода, как до времени принять правила начавшейся игры, а затем действовать по обстоятельствам.
- Это здесь, - почти женским голоском пробормотал Коля, указывая на высокий забор, за которым, по всей видимости, находился частный двор. - Я буду вон у той водокачки, как сработаешь - дуй туда. Папа велел ждать ровно час, а потом уходить, так что постарайся успеть. Если не вернешься вовремя, я доложу, что тебя схватили, - только закончив говорить, парень резко развернулся и ушел, необорачиваясь, прочь.
Иван прошелся вдоль забора в поисках места, где можно было бы пробраться внутрь. Забор был достаточно высоким по всему периметру, и его целостность нарушалась лишь в одном месте, не менее высокими, коваными воротами. В нескольких местах периметра росли высокие деревья, по которым можно было легко взобраться на забор. Иван вскарабкался на одно из них и огляделся.
За забором обнаружился довольно просторный двор, освещенный фонарями, с аккуратно выкошенными газонами и мощеными дорожками. Посреди двора расположился шикарный двухэтажный дом с гаражом и флигелем, единственно в котором горел свет. Иван тут же догадался, что именно там разместилась охрана.
Собак нигде видно не было, но рисковать все же не хотелось. Нужно был каким-то образом разведать обстановку, и Иван решил в первую очередь привлечь внимание предположительно находящихся здесь сторожевых псов, и вместе с тем проследить за дальнейшей реакцией остальных здешних обитателей.
Иван слез с дерева и отправился на поиски кота - первое, что пришло ему в голову, - но вокруг, как назло, не нашлось даже полудохлой кошки (безысходность опять обнаружила свое присутствие в душе Ивана). Тогда он, не найдя ничего более умного или расчетливого, и даже неожиданно для самого себя, громко свистнул.
За забором послышался лай. Иван живо вскочил на дерево и увидел, как из флигеля выбежали две собаки, и еще одна из-за дома, и с диким воплем помчали в его сторону. Как ни странно, на волнение этих чудесных немецких овчарок никто не отреагировал, как будто из людей во дворе никого и не было, а свет во флигеле горел лишь для расчетливого антуража. Собаки наперебой облаивали висевшего над ними Ивана, готового в любой момент спрыгнуть с дерева и скрыться в темноте, при первом же появлении охраны, но никто так и не вышел.
Какое-то время колеблясь, но не найдя другого выхода из сложившейся ситуации, Иван все же решился. Он снял с себя фуфайку, наглухо окутал ею правую руку, в которой держал пистолет, и по одному разу выстрелил в каждую собаку. Все удалось как нельзя лучше: пистолет издал лишь глухие, еле заметные хлопки, а собаки, абсолютно не скуля, обмякли и мгновенно прекратили свой лай.
Изрешеченную фуфайку Иван отбросил в сторону, даже не думая одеть её обратно. Он перепрыгнул через забор и, подняв пистолет в готовности выстрелить в любую секунду, отправился прямиком к флигелю. Ивана переполняли новые, неведомые до ныне ощущения. Невероятный прилив адреналина сделал его движения свободными, а мысли решительными. Ему еще никогда не приходилось бросаться с пистолетом вот так вот, дерзко, навстречу неизвестности, которая может обернуться для него самого фатальностью, а может наоборот, проявить его смелость и отвагу.
Аккуратно заглянув в окно, Иван мельком увидел там людей и тут же присел обратно. Ему показалось, что они спали, или может даже, были в полном беспамятстве, учитывая, что никто из них не отреагировал на громкий лай сторожевых псов.
Иван не спеша вошел в открытую дверь, держа перед собой готовый к стрельбе ТТ. Его догадка о том, что здешние обитатели были пьяны, оказалась ложной. На столе стояла зажженная керосиновая горелка, рядом с которой валялись несколько шприцов и ложек, два жгута и множество пакетиков с остатками порошка неизвестного происхождения, а вокруг стола беззаботно опочивали четыре огромных тела с одинаково глупыми выражениями лиц. Двое восседали на удобных креслах, третий возлежал на небольшом диванчике, последний же нашел себе пристанище прямо на полу.
Даже Ивану - человеку, прошедшему тюрьму - это зрелище показалось отвратительным и его чуть не стошнило. Парня внезапно охватило чувство ненависти к этим безответственным горе-сторожам, до такой степени сильное, что ему захотелось пустить каждому по пуле в лоб, но он сдержал свой порыв, не желая бессмысленно проливать кровь.
Ивану почему-то стало очень жалко тех трех овчарок, которых ему пришлось пристрелить из-за собственной необходимости, которые так щепетильно и беззаветно выполняли свой долг - не со зла, не ради высокой оплаты, а так, из-за слепой преданности к своим подлым, насквозь прогнившим душами хозяевам.
Борясь с отвращением, Иван обыскал карманы "обдолбанных" верзил в надежде найти что-нибудь полезное. Среди откровенного хлама, заполнявшего их карманы, им были обнаружены ключи от дома и небольшая сумма денег. Так же, у каждого за поясом было по пистолету такой же марки, как у Ивана, что было очень кстати, он повынимал из них обоймы и распихал их по своим карманам. Затем, чтобы убедиться, что павшие он опиатов "витязи" в скором времени не очнутся, он проверил их зрачки. Глаза у каждого были стеклянными с явным маслянистым блеском, а на столе лежали еще теплые ложки, на которых, видимо, готовились снадобья. Все признаки свидетельствовали о том, что акт самоотравления мощнейшими психотропами произошел совсем недавно, и Ивану незачем опасаться, что они очнутся ранее, чем через несколько часов.
Войдя в дом, Иван обшарил все комнаты, но заветного чемодана нигде не было, правда, он и не особо интересовал парня. Он обшарил все углы и щели, шкафы, тумбы и даже вентиляционное отверстие в надежде найти все тайники с заначками хозяев, но ничего существенного так и не обнаружил.
В комнате, походившей на кабинет, стоял несгораемый сейф, в котором обитатели дома, видимо, прятали немалую долю своих пожитков. Мысль о том чтоб его вскрыть Иван отбросил сразу же, как наивную и нелепую. Главной Ваниной добычей стало содержимое шкатулки с драгоценностями, стоящей на изящном трельяже в спальне. Здесь же, он открыл большой шкаф, в котором было полно новой дорогой одежды. Парень быстро подобрал себе прекрасный наряд. Черные джинсы, шелковая рубашка и плетеный свитер с высоким воротником пришлись ему как раз впору.
В прихожей Иван обнаружил замечательную кожаную куртку и тяжелые английские ботинки. Окончательно нарядившись, он посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся - практически ничего в его внешности не свидетельствовало о принадлежности к тюремщикам, выдавала лишь густо поросшая щетина, от которой Иван решилтак же избавиться. Отыскав ванную комнату, он нашел в ней множество импортной гигиенической мелочевки, что позволило ему не только полноценно побриться, но еще подушится дорогим одеколоном, что окончательно превратило его в вольного щеголеватого юношу без малейших признаков недавнего пребывания в тюрьме.
Уложив пистолет в удобно расположенный внутренний карман куртки, Иван решил, как можно скорее уходить, но его остановила одна дикая мысль. Он вернулся во флигель, где все так же покоились полуживые наркоманы, и решил совершить над ними акт "справедливого возмездия". Он подошел к газовой плите и открыл все вентили, затем вышел и легонько прикрыл за собой дверь. "Пусть теперь бог решает, жить им или умереть. Очнутся - их счастье, а нет... мир только чище станет".
