- Можешь открывать, - произнес Анек.
Иван открыл глаза и тут же прищурился. От непривычки к яркому свету глаза зачесались и стали слезиться. Немного попривыкнув, Иван осмотрелся. Его взору открылась бесконечная снежная ширь, орошаемая дикой метелью. Он обнаружил, что облачен в довольно теплую одежду: длинную, до колен, шубу, валенки, шерстяные рукавицы, ватные штаны, меховую шапку - и это заставило его испытать некий ностальгический прилив воспоминаний о зимних каникулах, проведенных в деревне, где зиму можно по-настоящему ощутить и увидеть во всей её красе.
Рядом с местом, где стояли Иван с Анеком, простилалась заснеженная дорога. Анек жестом приказал Ивану идти. Через некоторое время за сугробами стал виднеться белый автомобиль. Подойдя поближе, Иван увидел мужчину, пытающегося самостоятельно вытолкать завязшую в снегу машину. У него это, конечно же, не выходило. Иван,было, намерился помочь человеку, но осекся, вспомнив, что обстоятельства, при которых он сейчас находится, вряд ли позоляют такую возможность.
Путники подошли ближе и услыхали неистовые ругательства. Мужчина, тщетно толкая автомобиль, изрекал немыслимую брань.Он проклинал всех и вся. Проклинал зиму, снег, машину, этот "чертов день", вспоминая в горячке каких-то людей, и сыпал обвинения, часто поворачивая голову куда-то вправо. Иван подошел еще ближе и увидел мальчика двух-трех лет, доселе скрывавшегося от его взора за сугробом. Он стоял смирно, ручки его дрожали, глаза жалобно слезились, но плача слышно не было.
- Тебя еще взял с собой! Вечно от тебя одни проблемы, - горланил мужчина после очередной неудачной попытки выехать из заснеженной колеи. - Постоянно с тобой не везет. Что ж ты за ребенок такой! - распалялся мужчина на невинное дитя. - Что смотришь?
Ребенок виновато опустил глаза. Было впечатление, что мальчишка в действительности верил этому человеку, что именно он виноват в их проблемах, и испытывал угрызения совести от того, что принес столько хлопот.
Ивану стало невыносимо жаль мальчика, он сам чуть не расплакался, видя такую чудовищную несправедливость, такое зверское издевательство над бедным, ни в чем не повинным детям. Ему захотелось сейчас же, немедленно накинуться на изверга и избить его за такое поведение, но Анек удержал парня.
- Ты ничего не сможешь сделать. Мы здесь, чтобы наблюдать.
Иван опомнился, отер глаза и стал терпеливо ждать продолжения действа.
Мужчина решил оставить безнадежные попытки самостоятельно справиться с проблемой. Он громко, с яростью захлопнул двери и запер их на ключ, после чего развернулся и зашагал по дороге, крикнув не оборачиваясь:
- Догоняй, а то здесь оставлю!
Мальчик стал бежать, догоняя быстро идущего отца. Его маленькие ножки тонули в снегу. Он не успевал, падал, но не прекращал движения. Он не сел, не заплакал, как это сделал бы любой ребенок на его месте. Он послушно бежал, как верный щеночек, а его отец даже не оглядывался на него.
Сердце Ивана сжималось от сожаления, но предпринять он ничего не пытался, так как ясно понял намек Анека. Они шли за ребенком буквально в двух шагах и все, что могли делать, так это наблюдать. Это бессилие стало терзать Ивана, он стонал, размахивал руками, что-то бормотал.
- Имей терпение, - со странным спокойствием проговорил Анек, но Ивана эти слова нисколько не утешили.
Через какое-то время мужчина остановился и подождал, пока ребенок поравняется с ним, затем опять зашагал, но уже молча и время от времени поглядывая на спотыкающегося сына. Так продолжалось с минуту, потом мужчина повернулся, взял ребенка на руки и истошно зарыдал. Он целовал сына в щеки, в губы, в лоб и просил прощения:
- Прости, сынок! Прости! Я не знаю, что на меня нашло, - слышалось сквозь всхлипы, - прости, прости, - повторял он как заклинание.
Мальчик ничего не отвечал и по-прежнему не рыдал. Было лишь видно, что с его крошечных глазок текут ручейки слез.
Ивана такой поворот событий поверг в замешательство. Тот, кого он еще секунду назад ненавидел и был готов убить, теперь вызывал сожаление. Ивану стало не по себе. Ему показалось, что он испытывает сейчас те же переживания, что и этот мужчина, и это было адски мучительно.
Поддавшись яростному приливу, молодой отец выплескивал гнев на ничего не понимающего сына, который по ничтожности лет не мог сообразить сути происходящего. Мальчику казалось, что так и должно быть, что мир именно так и устроен. Но вот, когда ярость поутихла, на смену ей пришел родительский инстинкт. Он заставил мужчину осознать свой нечеловеческий проступок, и теперь мучениям его не было границ. Он плакал, захлебываясь слезами, вместе с ним плакал и Иван.
.............
Иван сидел на корточках, опираясь спиной о каменную стену, крепко охватив голову руками. Он долго сидел молча.
- Он рассказывал мне эту историю, - начал Иван, не поднимая головы. Через мгновение он опустил руки и посмотрел на Анека, тот стоял рядом и покорно дожидался. Глаза Ивана были заплаканными, как у отчаявшегося каторжника, он то и дело вытирал нос, продолжая говорить сдавленным голосом:
- Он рассказывал, но как-то вскользь... между делом... как бы вспоминая случай. - Иван опять зарыдал, успев только пробормотать, - я даже не думал, что он так мучился...
- Да, родительские чувства сильны и одинаково беспощадно сражают людей любого характера. Он человек сложный, не спорю, до того сложный, что не понимает себя самого. Не понимает своего внутреннего нрава. Ведет себя так, как не хотел бы вести, и страдает от этого еще более, не зная, как с этим бороться.
Эти слова сразили Ивана окончательно. Он упал, скорчившись, наземь и истошно завопил - можно было только догадываться, что творилось у него на душе, и что является тому истинной причиной: жалость или отчаяние, страх или сожаление, сопереживание ближним - скорее всего, тяжесть осознания глубокой истины, свалившейся на его душу увесистым камнем.
Он даже не представлял, что его родители любили его настолько сильно, причем одинаково сильно, как отец, так и мать. Не знал, что люди могут испытывать чувстватакой силы, мучительные чувства, вместе с тем, чувства святые и праведные.
................
Несколько часов путники сидели на берегу безмятежной реки, наблюдали за её плавным течением. Иван был глубоко погружен в свои мысли, а Анек терпеливо ждал, бесшумно ковыряя прутиком землю.
Все это время Иван осмысливал увиденное. В его голове кишели, как змеи, мучительные мысли; душа его изнывала от досады. Ему было стыдно за свое поведение. Он понял, что не имел права так легкомысленно относиться к своей жизни. Ему было стыдно перед своими родителями - людьми, которые, несмотря ни на какие трудности и преграды, дали ему жизнь; вырастили его в любви и пожертвовали своими судьбами в борьбе за его благополучие; а он погубил себя, как будто их усилия ничего не значили, как будто он сам был вправе распоряжаться своею судьбой.
