На кровати Иван увидел голую спину, несомненно, принадлежащую девушке, о чем свидетельствовали изящные женственные очертания и волнистые локоны, ниспадающие на её плечи. Она бодро извивалась и подпрыгивала, был слышен отчетливый женский стон, которому прерывисто подыгрывало мужское мычание.

Девушка двигалась все активнее и активнее. Заслышав, что мужской стон, более походивший на вой, стал нарастать, она попыталась остановиться, но тяжелая рука обхватила её талию и резким движением уложила на спину. Поверх девушки оказался обнаженный мужчина. Он сделал несколько яростных толчков и обмяк. Девушка брыкалась ногами и руками, она сбросила с себя любовника и быстро убежала. Она направилась к двери, за которой, осветившись, обрисовался небольшой коридорчик, за которым находилась душевая комната. Девушка стремительно забралась под дождик и начала старательно вымывать у себя между ног.

Мужчина тем временем полулежал в кровати и потягивал сигаретку, пуская густые струи дыма. Лицо его выражало неуловимую эмоцию, которую можно было охарактеризовать выражением высочайшей степени самодовольства, подогретого эгоистической удовлетворенностью, свершившейся вопреки всяческим запретам.

- Ты что творишь, кретин! - произнесла девушка, вернувшись, и тон её был преисполнен презрения и какого-то даже отчаяния. - Я же тебе сказала, не хочу! Рано мне еще!

- А я сказал, сделаю пацана, значит, сделаю, - ответил на это мужчина, спокойным, уверенным тоном, демонстрирующим, что этого человека не волнует чужое мнение.

- Ну так и делай на здоровье, при чем тут я! Найди себе курицу-наседку и сношайся с ней сколько влезет, а мне ещё рано детей заводить. Молодая я ещё.

- А я хочу с тобой, - все так же спокойно бормотал мужчина.

Девушка легла набок, подогнула ноги и тихонько заплакала, осознав, видимо, безысходность своего положения, упрекая себя, что связалась с этим чудовищем.

До сих пор Иван безучастно наблюдал за происходящим, но вдруг у него вскипела кровь. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле, он обернулся к Анеку и стал указывать ему рукой в сторону окна, пытаясьзаговорить, но тот только усмехнулся, поняв все без слов.

- Ты все понял, - прошептал Анек. - Можем уходить. Не шуми.

Иван повиновался, но, уходя, еще часто оборачивался и поглядывал на отдаляющееся окно. Да, он все понял, как проницательно догадался Анек. Иван всех узнал: мужчину, женщину, старую комнату.

- Зачем вы мне это показали? - с досадой спросил Иван.

- Чтобы ты кое-что уяснил. Как тебе хорошо известно, мальчик, которого родила эта девушка, всегда боготворил её как мать и не без оснований. Она никогда не относилась к нему пренебрежительно, в отличие от отца. Будучи легкомысленной юной девицей, не желавшей иметь детей, она стала превосходной матерью. Она беззаветно отдала себя воспитанию своего ребенка. Она вложила в него душу и здоровье. Она никогда и ни в чем ему не отказывала, по мере своих сил, а иногда и сверх того. - Анек опустил глаза и саркастически произнес, - и ей никогда не приходило в голову биться над поиском смысла жизни. Он сам её нашел, и она беззаветно ему отдалась.

В глазах Ивана потемнело, ноги его подкосило от этих слов. Возразить было нечего. Иван почувствовал себя мерзким эгоистическим ничтожеством, наплевавшим на святое. Понял, что все его жизненные скитания не были исполнены хоть малейшего смысла и в итоге оказались просто жалкими капризами. Ивану было горько до слез. Он не знал, что сказать, что думать, как себя вести.

Иван и Анек пошли по узкому коридору дальше, но уже молча, а в руках Анека потрескивало то самое пылающее бревно, непонятно откуда и в какой момент снова появившееся.

Глубоко погруженный в свои воспоминания Иван не заметил, когда стены узкого коридора перестали ограничивать пространство. Не без удивления он обнаружил, что они с Анеком идут, не имея никаких ориентиров, а вокруг них только бесконечная черная пустота.

Пылающее полено в руках Анека хотя и горело ярко, не освещало ничего впереди и служило, как догадался Иван, только для того, чтобы путники могли видеть друг друга.

................

Когда тьма приоткрыла завесу, Иван с Анеком оказались на оживленном базаре. Был пасмурный осенний день, моросил дождь и дул пронзительный ветер. Вокруг толпились скорчившиеся фигуры с угрюмыми лицами. Ивану стало не по себе от внезапно возникшего вокруг него шума и суеты. Некоторое время он собирался с мыслями, а затем спросил у Анека:

- Зачем мы здесь? Я покупать ничего не собираюсь, - попытался он сострить, чтобы хоть как-то ободриться.

Анек молча кивнул головой в сторону. Иван обернулся и увидел совсем еще молодую девушку с ребенком, бредущих вдоль базарных прилавков. У одного, торгующего игрушками, мальчик остановился. Иван откуда-то знал, что мальчишка смотрит на большую пожарную машину, о которой давно мечтает. Он не ноет, не капризничает, не упрашивает купить ему игрушку, а просто вожделенно смотрит.

Мать, видя увлеченность сына, поддается материнскому порыву и отдает последние деньги торговцу, чтобы побаловать своего любимого сыночка. Радости ребенка нет предела, а у его матери выступают слезы на глазах, от того, что она видит своего ребенка счастливым. Иван знает, что она отдала сейчас последние сбережения, которые предназначались для покупки зимних сапог для неё самой, теперь ей придется ходить всю зиму в обветшалой обуви, но это её не тревожит. Она довольна, что её сын счастлив, более ничего на свете её не интересует.

Иван помнил эту игрушку, она была его любимейшей вещью. Он так же помнит, насколько сильно он о ней мечтал, и как мать в одно мгновение свершила чудо, подарив ему мечту. Он был ей благодарен, считал, что она всесильна. Он не знал, чего ей стоила та покупка и его детский ум это абсолютно не интересовало. Но неинтересовало тогда, в детстве. Теперь Иван стоял посреди кишащего базара и бесшумно лил слезы.

Ему было жаль молодую великодушную мать, ему было досадно, что её подвиги имели значительный характер, но, к сожалению, немой и никем не замеченный. Её следовало благодарить всю жизнь и беззаветно о ней заботиться, а он упорхнул из дому, оставив мать на произвол судьбы. Оставил её саму, бороться с невзгодами, даже не задумываясь о том, что она не перестала, да и не перестанет никогда, переживать за него и желать только самого лучшего, а при необходимости и пожертвует жизнью ради благополучия сына.

.......................

- Куда мы идем? - спросил Иван, опомнившись от своего забытья и начав испытывать некоторый дискомфорт от кромешной тьмы, опять поглотившей пространство вокруг.

- Мы уже на месте. Ты готов?

Иван неуверенно кивнул в ответ на этот многозначительный вопрос. Он не знал, что именно имеет ввиду Анек, но уже был готов ко всему, лишь бы скорее закончилось все это представление.

- Закрой глаза, - сказал Анек.

Иван повиновался. Он услышал, как звенящую тишину пронзает шум стремительного ветра. Стало очень холодно, но через мгновение Иван почувствовал мягкое прикосновение ко всему телу, и холод отступил, продолжая щекотать лицо. Не обращая внимания на происходящие метаморфозы, Иван продолжал держать глаза закрытыми.