Не раз Иван не без тоски вспоминал кулинарные изыски бабушки, и не только когда хлебал тюремную баланду, а и во времена взлетов, жуя ветчину или говядину в ресторанах средней руки. Не одно из бабушкиных блюд он не променял бы ни на какой-либо деликатес, даже из здравого интереса к познанию нового.
Уловив звуки треска дров в печке, Иван опять засыпал с чувством полной защищенности не только от бушующей за окном вьюги, но и от любых жизненных невзгод вообще.
Летом в деревне он всегда просыпался очень рано и бежал на улицу с одной целью - наслаждаться тишиной и, погрузившись в глубины своей детской фантазии, развлекаться в воображаемом мире, ожидая часа пробуждения сверстников. Друзей у Ивана было много. Они своей веселой гурьбой тратили целые дни на одни лишь игры и забавы, даже не заговаривая и не на секунду не задумываясь о необратимости взросления.
Ранние школьные годы давались ему нелегко, и теперь воспоминания об этом оказывались чрезвычайно мучительными. Дело в том, что он по натуре своей был мальчишкой абсолютно беспорочным и добросердечным. Он совершенно не умел ни драться, ни сориться. Ему хотелось только дружить, а сверстники часто его оскорбляли. Не понимая, как вести себя в ситуациях конфликтных, Ваня всегда оставался в числе обиженных и оскорбленных, что сильно его беспокоило. Со временем, конечно, он стал постигать законы человеческих взаимоотношений, но все, что ему удавалось, так это притворяться решительной и непреклонной личностью, при этом оставаясь в душе наивно верящим в человеческие добродетели.
Вспоминались многие эпизоды жизни связанные с родителями, и именно эти воспоминания приносили самые большие мучения. Он вдруг осознал всю суть их отношений, состоящих как из приятных моментов, так и из фактов недопонимания и разногласий. Ивану стало ясно, что любое их общение, будь то веселая беседа или, наоборот, громкая ссора, были ничем иным, как неотъемлемыми деталями одной большой любви, которая бывает между родителями и детьми.
С отцом у них всегда были очень сложные отношения, как казалось Ивану, в большей степени по вине отца, но теперь-то он понял, что виноватыми были оба, а если точнее, то виной всему были различность их характеров и мировосприятия. В воспитании его отец проявлял огромную, а иногда и неадекватную, строгость, что привело к зарождению в душе Ивана некоторой неприязни к своему родителю, иррационально сочетающейся с безграничным уважением к нему же.
Сейчас Иван видел орущего отца, обвиняющего маленького ребенка в том, что тот неровно поставил свою обувь в прихожей, затем, слушал незаслуженные обвинения в тупости и нерасторопности, выражаемые абсолютно несправедливо, и дико унижающие совсем еще зеленого мальчишку.
Ваня видел, как сразу после школы уходит с отцом на стройку, где тот заставляет своего десятилетнего сына пособничать, при этом строго запрещая отвлекаться на мелкие детские развлечения. Ваня помнил, как тосковал в такие моменты, видя, как его сверстники беззаботно слоняются по миру, занимаясь всякой детской бессмыслицей. Невероятно тоскливо становилось на душе Ивана, и он в сердцах обвинял своего тиранически-строгого отца в безвозвратно потерянном детстве.
Сумбурные картины детских лет сменились воспоминаниями периода юности. Времени, когда все становилось несколько яснее. Когда тиранию своего отца он переставал воспринимать как должное, и соответственно более не соглашался со многими его требованиями, что вызвало целую волну обоюдного недовольства и вереницу непрекращающихся ссор.
Вдруг, в затяжном потоке мучительных воспоминаний, Иван увидел один эпизод, заставивший его осознать все сразу и окончательно. Сначала, в глаза ударил яркий луч, отразившийся от блестящей металлической поверхности. Затем, Иван ощутил в своей ладони рукоять охотничьего ножа, подаренного отцом на восемнадцатилетие. Подарок этот был неожиданным, что наполнило сердце Вани чувством смущенной благодарности, особенно, когда он узнал, что отец изготовил этот предмет своими собственными руками, а начал он достаточно давно, и впоследствии подолгу задерживался в гараже, чтобы успеть ко дню рождения сына. Ваня был тронут и еле сдерживал слезы. В тот момент он представил, с каким усердием отец до полуночи засиживался за работой над этим подарком, как им двигало желание сделать своему сыну приятный сюрприз, зная его ярое увлечение охотой и интерес к холодному оружию.
Сейчас Иван испытал то самое сентиментальное чувство, что и в тот февральский день, но оно было гораздо сильнее и мучительнее. Теперь стало безоговорочно ясно - всё, что пришлось Ивану претерпеть от своего отца, было ничем иным, как частью его собственной судьбы, тем, без чего не могло быть его самого, без чего не смог бы сформироваться его характер и взгляды, понятия и мировоззрение. Любые невзгоды, равно как и радости, не что иное, как часть одной судьбы, её неотъемлемые составляющие, без которых не может существовать будущего.
Мать Ивана была полной противоположностью отца. Было удивительно, как эти люди смогли прожить столько лет вместе, а точнее, как она смогла так долго терпеть этого человека. Мать была женщиной хозяйственной, любящей и заботливой, а отец - самовлюбленным и самонадеянным тираном, хоть и не лишенным мужского шарма. Она терпела унижения, ради благополучия своих детей, понимая, что не сможет самостоятельно их содержать. Именно это беззаветное самопожертвование и возвышало её над другими людьми.
Сквозь неодолимый полубред Иван сейчас чувствовал её объятия, нежное поглаживание по своей восьмилетней голове и слышал приятный шепот, умиротворительно обещающий непременно подарить "железную дорогу" никак не позже Нового Года. Ивану всегда казалось, что именно мама может все, так как все что она говорила - сбывалось. Она имела редкий дар - не давать пустых обещаний.
В детстве Ваня не любил делиться ни с кем своими проблемами, даже с матерью, хотя и знал, что она воспримет абсолютно все и всегда поможет: иногда дельным советом, а при необходимости и решительными действиями. Она виделась Ивану-ребенку неким ангелом-хранителем, рядом с которым всегда тепло и уютно, который без сомнений и колебаний сможет взять на себя все тягости невзгод и уберечь от лютой стужи жизненных хлопот.
Из глубин памятиво всех подробностях выплеснулся эпизод школьного выпускного, когда в ветреной голове совсем юного парня уже зарождались крупинки здравой амбициозности, а в поведении уже просматривались очертания личностного потенциала. Он вспомнил, как его волновали разноцветные кружева платьев, обтягивающих тонкие фигуры одноклассниц,о рекордном количестве выпитой водки, и Иван испытал горькую тоску по безвозвратно упущенным годам беззаботного детства.
Несколько лет проведенных в училище Иван считал золотым периодом своей жизни. Уже было понятно, что такое есть взрослая жизнь, вместе с тем возникло утешение, насколько хорошо существовать на содержании у родителей, так как попытки найти мимолетный заработок дали понять цену деньгам.
Бессонные ночи во хмелю, в компании лихих друзей и миловидных подруг. Первый сексуальный опыт, затем второй и путь открыт. Серьезные мысли о будущности и, наконец, она - жизнь самостоятельная, серая и холодная.
Далее, на гребне воспоминаний всплывали подробности последних лет уже сознательной жизни. Они вызывали чувство мудрой уверенности, что сожалеть незачем, все в жизни Ивана вышло именно так, как он и задумал. Все было так, как он и рассудил. И теперь, находясь неизвестно где, он понимал, что именно этим все и должно было закончиться и никак иначе быть не могло.
