Иван стремительно направился к двери с целью как можно скорее убежать на безопасное расстояние от этого места, а там уже, в спокойной обстановке, наедине со своими мыслями, обдумать дальнейшие планы. Вдруг, с улицы послышались приближающиеся голоса. Иван тут же догадался, что это возвращающиеся с обхода патрули. Пленить еще кого-то, используя эффект неожиданности, Иван не решился, так как прекрасно понимал, что на сей раз все не сможет пройти так же гладко по множеству причин.

Недолго думая, он разбежался и прыгнул в запертое окно. Рама разлетелась в щепки, и веер битого стекла обильно оцарапал Ивану лицо. Парень принялся бежать. Он вилял между различными преградами, боясь обернуться, а сзади уже слышались крики погони и лай собак. Почти сразу, где-то позади, раздалась автоматная стрельба, и просвистевшие рядом пули заставили Ивана остановиться и занять позицию в надежном укрытии. Он принял решение отстреливаться, так как дальнейшие передвижения могли превратить его в легкую мишень. Благо патронов для ТТ было достаточно.

Отдышавшись, Иван с изумлением заметил, что погоня утихла. Видимо, преследователи почти сразу потеряли его из виду и стреляли наугад. Иван осторожно выглянул из-за бетонной плиты, за которой скрывался, но увидеть кого-либо ему не удалось, лишь где-то невдалеке лаяла собака, которую не пустили по следу, видимо, боясь, что преследуемый её застрелит. Иван решил осторожно, мелкими перебежками продвигаться далее.

Он ползком перебирался от одного нагромождения к другому между ухабами, рвами и другими преградами, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным. Сзади доносились угрожающие крики: "Выходи! Брось дурить! Тебе не уйти", - и другие угрозы подобного характера, но из них Иван сделал единственный вывод - преследователи точно не знают, где именно он находится, а подходить вслепую не решаются, что давало Ивану достаточно времени на тщательный анализ ситуации.

В какой-то момент Иван с досадой понял, что продвигаться далее нет никакой возможности, так как перед ним расположился обширный пустырь, и ближайшим укрытием могло послужить только старое кирпичное здание, до которого было не менее ста метров.

Иван впал в отчаяние. Ему показалось, что он вот-вот опустит оружие и отдастся в руки тюремщикам, полностью смирившись с властью безысходности, но эти панические мысли породили в нем волну протеста, более мощную, чем все наплывавшие на него доныне. Иван вдруг увидел в том потрёпанном временем сооружении некий рубеж, за которым скрывается полное и окончательное спасение, а достоин ли он этого спасения, должна решить сама судьба.

Ваня вдруг осознал, что всю жизнь он от чего-то бежал: от бедности и постоянной зависимости от произвольно изменчивых обстоятельств, что привело его в тюрьму; затем, следовал побег из самой тюрьмы, а вот куда ведет этот путь - оставалось до сих пор загадкой. И именно в ту секунду Иван не столько был обеспокоен мыслью о том, откуда или от чего ему постоянно приходится бежать, сколько тем, где же все-таки находится конечная точка следования.

Ему показалось, что эта точка обнаружена. Может, помутнение рассудка от постоянного стресса было тому виной, а может, парень действительно смог постичь некую вселенскую истину, но его посетило убеждение, что долгожданное спасение находится именно в том старом заброшенном здании, и он обязан совершить к нему окончательное и решающее паломничество. Он отбросил в сторону пистолет, показавшийся ему более не нужным на этом решающем отрезке жизненного пути, и, гордо поднявшись на ноги, побежал к своей цели.

Входной проем строения, к которому устремился Иван, приближался очень медленно и лениво. Вокруг было тихо, и Ваня решил, что ему удастся остаться незамеченным, поскольку его преследователи отправились по ложному пути, но пробежав около половины дистанции, он услыхал позади себя суетливую брань, из которой можно было явно разобрать ликующий вопль: "Вон он! Вон он!"

Вскоре прозвучал одиночный автоматный выстрел, и Иван почувствовал сильный удар в спину, точно под левую лопатку. Он сделал еще два шага и замер. Боли не было, лишь по всему телу распространился нестерпимый холод, который заставил его целиком онеметь. Ноги парня подкосились, и он встал на колени.

Рядом с собой Иван увидел одинокий одуванчик, растущий сквозь узкую щель гравийной дорожки. Ваня невольно подивился, как такие мелкие и слабые существа, как цветы или травинки могут проявлять настолько большое стремление к кратковременному существованию, демонстрируя при этом безграничную жизнеспособность и мощь. "В чем смысл их бытия?" - подумалось Ивану. Будь у него больше времени, он бы подивился, насколько абсурдными бывают мысли уже наверняка умирающего человека, но у него не было более ни секунды. Жизнь покинула его тело. Он стал падать навзничь на твердую пелену гравия.

Часть 2

Смирение и осознание -

главные созидающие силы разума

Восточная мудрость

Тьма, пустота, холод... Три феномена, не от чего и не от кого независящие. Три субстанции, пребывающие во веки веков, без зарождения и без исхода, а любое иное существо или явление суть откровенное и вечное противостояние этим трем потокам, составляющим каркас Вселенной. Это те самые три слона, на которых стоит мир.

Тьма определяется отсутствием света, пустота - отсутствием всяческого содержания, холод - отсутствием тепла. Соответственно, это единые феномены, бытующие сами по себе, без наличия какого-либо источника, а все остальное - лишь уязвимая форма, имеющая неизбежный предел существования.

Что есть человек против этих явлений? Лишь мимолетный блик в коротком промежутке времени, абсолютно незаметном для вечности. Что есть для них человечество? Тусклое мерцание в бесконечном потоке времени, зыбкое и уязвимое, наивно полагающее, что его пребывание на любом отрезке существования имеет невероятно высокий смысл. Но так ли это?

............................

Какое-то время Иван ощущал первозданную бесконечность. Он ничего не видел, не слышал, не осязал какого либо прикосновения или опоры, как будто парил в невесомости и полной отрешенности. Не было ни эмоций, ни мыслей, а лишь черная темнота, безграничная пустота и непреодолимый холод. Сам Иван остался только осознанием, заблудившимся где-то в пространстве, кажущимся самому себе уязвимым подобно мыльному пузырю.

Никаких соображений или умозаключений о том, что с ним произошло, Иван не имел, все, что у него сейчас было, так это память о его жизни, собственно эта память и удерживала сейчас сознание, давая парню возможность не рассеяться в этой всепоглощающей безграничности.

Перед ним проносились явственные картины всей его жизни. Он видел, как совсем еще маленьким мальчишкой, живя в деревне у бабушки, пока родители зарабатывали на жизнь, просыпался ранним зимним утром на жаркой печи и любовался синеющим рассветом, обнажающим от оков тьмы, ровную снежную гладь за окном.

Бабушка уже не спит и хозяйничает у печки, готовя множество блюд обыденного деревенского рациона. Тушеная картошка, томимые на углях суп, борщ или щи, топленое молоко, рисовая или гречневая каша, пирожки или даже обыкновенный хлеб - все это при готовке в деревенской печи приобретало вкус неотразимый и незабываемый.