Деревенские обычаи ей нравились больше. Специально для прихожан последователи Милосердного отливали из воска фигурки местных божеств, которые по мнению фанатиков были проблеском его милосердия. Верующие приходили и забирали с собой благословленную фигурку и принимал угощение, выставляемое Орденом Милосердия. В такие дни здесь толпилось немыслимое количество людей - кто-то приходил из религиозных побуждений, а кто-то из материальных - вдоволь наесться и выпить. Впрочем никто здесь не допытывался с какой нуждой кто пришел, если он все-таки пришел с ней, ее надобно было утолить. Вот эта часть Принцессе нравилась больше всего и она начиналась с завтрашнего дня. Да, сегодня вечером подадут изысканные деликатесы, но их подавали ровно столько, сколько необходимо было ощутить и насладится палитрой вкусов и не наедаться до отвала, а такое Принцесса не признавала! А вот завтра, блюда будут простые, но сытные и есть можно было, сколько душе было угодно: миндальные и медовые печенья, булочки с маком и брусникой, густые супы с тертым миндалем, которые подавали с печеным картофелем, крем-супы из речных раков, гребешков и креветок, приправленных травами и овощами, соленые сыры, запеканка из картофеля и мяса и конечно, пирог из летней сливы! А из погребов доставали яблочное и вересковое вино и самое любимое у Принцессы - медовое.

Трудно было не догадаться, что послушники откладывали для себя самые лакомые кусочки: яблочное вино, которое здесь считалось священным на Медовицы доставали попроще, кислое и невыдержанное, когда как на Яблочный Пост напиток был выше всяких похвал, приятно бодрил. Впрочем, Принцесса не считала подобные трюки религиозным лицемерием, прихожанам и просящим не на что было жаловаться, на ее землях большее, что они могли получить в монастырях так это кашу на воде, ломоть хлеба или жидкий суп из крапивы, монахи не слишком стремились тратить молоко на мирян. Здесь же еда всегда была сытной, вкусной и приготовленной из свежих продуктов, никакого черствого хлеба или похлебки с жирной пленкой. И никакой пустой воды или кислого вина - наливки из айвы или груши, травяные чаи с фруктами, а зимой подогретое вино с пряностями.

Принцесса-священница рыбой окунулась в предпраздничную суету. Элеуна тащила очередной ящик с фонариками к порядочной горке таких же ящиков, Принцесса тут же запустила туда руку и вытянула красный фонарик, в стенках которого были прорезаны звездочки, за ним черный с прозрачными стенками. Она потрясла, и они металлически звякнули в ответ и больше ничего интересного предложить не могли. Девочка засунула их обратно, ни мало не беспокоясь о хрупкости стекла и поскакала дальше. Венок сыпал лепестками на вычищенную площадку, и в след ей слышалось ворчание. Акила, пренебрегший своим высоким саном, спустился из Покоев Первосвященника и помогал готовиться к вечерне. Он сидел у куста шиповника и плел венки из мягких прутьев ивы, вплетая туда тяжелые колосья и цветы яшмовника и горицвета. Другой послушник забирал готовые изделия и подвешивал их на ветвях. Подкравшись к Акиле, Принцесса схватил один из венков, и распотрошила его, так что лепестки и зернышки разлетелись во все стороны. Акила тут же подскочил и выхватил толстый прут.

-А ну иди сюда, негодница, - закричал он, замахиваясь веткой, - может, поумнеешь, если с матушкой-ольхой ознакомишься. За что не возьмешься, все портишь!

Но Принцесса, мерзко смеясь, уже бежала вперед и на ходу сорвала бумажный фонарик, только что повешенный на ветви сливового дерева и бросила в священный пруд, где он мгновенно намок и потерял форму. И тут же едва успела отскочить в сторону от целого водопада, выплеснутого из ведра сердитым широкоплечим монахом.

-Не успел! Не успел! - расхохоталась Принцесса и тут же понеслась к Храму.

Послушники видя, что девочка расшалилась, постарались убраться с ее дороги, недовольно бурча и старательно пряча свою ношу или творения от ее загребущих рук. Принцесса только оглянулась назад, чтобы взглянуть на наглеца с ведром, как тут ее больно схватили за руку. Девочка ойкнула и попыталась вырваться, но пальцы крепко держали запястье и грубо развернули к лицу захватчицы.

-Перестань! - рявкнула женщина, - мне, что схватить тебя за шкирку и бросить в пруд?

Солнечные лучи красиво блестели в ее черных слегка вьющихся волосах, которые растрепались из узла. Впрочем, Афадину всегда была растрепанной, загоревшей и с огрубевшей кожей. Принцесса ведь не знала, какой цвет кожи у нее был на самом деле, даже за зиму загар не успевал полностью сойти с кожи. Черные широкие брови сошлись на переносице, а зеленые глаза, мягко мерцавшие на ореховой коже, раздраженно разглядывали насупившуюся девочку. Она была подтянутой и крепкой женщиной, а к тому же горластой, громкой и невыносимой. Афадину не имела духовного чина и большей частью занималась торговлей, путешествовала вместе с обозами, которые должны были развести и привезти различные товары. А когда приезжала, то уходила рыбачить к реке, что протекала недалеко от Приюта. Вот уж кому жилось неспокойно среди полей и холмов, женщина была родом с побережья и корабельство и рыболовство было у нее в крови. Ведь ее даже звали, так же как и небольших серебристо-серых дельфинов, обитающих в темных морях.

Отношения между Принцессой и Афадину нельзя было назвать иначе как катастрофическими. Принцесса считала что Афадину - торговка и рыбачка, и ей стоило бы относится к венценосной особе с большим пиететом, как делали те, кто находились на нижних круг посвящения, те кто занимался хозяйством (Принцесса догадывалась, что они просто дурачились, но лишь задирала нос выше) и еще ей хватало наглости устраивать выволочки нашкодившей Принцессе, когда другие больше предпочитали словесные упреки. Афадину со своей стороны считала ее просто выскочкой, буффонкой и испорченной девкой, которой требовались если не розги, то хорошая взбучка, которая выбила бы все капризы и может быть вернула рассудок. Молодая женщина не была сторонницей физических наказаний, и как все члены Ордена призывала к содействию через слова, но считала, что церемониться с Принцессой было лишь во вред.

-Заняться, я как погляжу, нечем? Иди, возьми метлу и ведро с водой, почисти площадку, а потом достань из пруда фонарик, и уж после этого поможешь Акиле плести украшения, - женщина дернула головой и на груди у нее звякнула подвеска.

Девочке она очень нравилась. Подвеска изображала медузу с длинными щупальцами, Принцесса уже и не вспомнит ее название, но яркая иллюстрация из атласа естествознания так и стояла перед глазами - огромная медуза со множеством оборок и ядовитых щупалец длинною в несколько метров, крайне опасная для человека. Ее щупальца была исполнены из белых бусинок и кусочков коралла, пузырь - из белой эмали с вкраплениями перламутра. Афадину словами обжечь могла не хуже чем медуза своими стрекательными клетками.

Акила неспешно подобрался к спорящим, все еще крутя в руке прут.

-Есть мне, чем заняться, - вскинула подбородок девочка и уничижительно добавила, - а ты, косатка обтрепанная, перестань мне докучать.

Афадину никак не отреагировала на оскорбление.

-Нарву-ка я крапивы и побольше и пройдусь тебе по заднему месту, может, выучишься уважению и пониманию.

Принцесса уязвленно отшатнулась от нее, словно женщина в руках уже держала пучок крапивы. Первосвященник иногда угрожал ей чем-то подобным, но она лишь отмахивалась, зная, что он до такого не опустится, а вот противная тетка чего доброго действительно могла отхлестать Принцессу. От подобных перспектив и картинок Принцесса пришла в ужас, ведь она-то старательно наводила лоск, раздувалась от непомерной гордыни, старательно возносила себя на небеса, демонстративно дулась и воображала из себя невесть чего, а если эта дельфиниха чего доброго и правда отметелит ее, то все ее королевское достоинство лопнет, никто не будет обращаться к ней как к Принцессе.

-Противный Белый Кит, - выплюнула Принцесса, - и на тебя найдется управа!