Таддео тяжело вздохнул:
-Бог Милосердия един и многообразен в своей сущности. И нет больше непостижимых кроме венца времени, источника сущего. Это все мифы.
-Но ведь есть старая легенда о девушке, поразившей бога.
-Очередная богоубийца из череды множества, - отмахнулся он, - таких сказок очень много и не стоит брать их на веру.
-Покажи мне ее изображение, раз в Храме все есть.
Парень встревожился. Принцесса была взбалмошной, но ее интерес к мертвым богам и богоубийце явно был не случайным. Ни для кого в Обители не был секрета что Принцесса-Священница - язычница, безбожница, еретичка, отвергавшая веру в Бога Милосердия и хуже того богохульница, смеющая высмеивать и самого Бога и его паству. Верующим хватало ума не ввязываться в спор с Принцессой, но тем не менее споры вокруг ее персоны возникали с завидной частотой. Из-за своего нечистого сердца она стремилась посеять вокруг себя хаос и такой особе, молодой, взбалмошной, упертой Таддео мог продолжать до бесконечности, вполне мог прийтись по душе образ девы-богоубийцы, и кто знает, что он в поселит в ее душе.
-Пора спускаться вниз, помочь в приготовлениях.
-Акила сказал мне быть в Храме.
-Я разрешаю тебе выйти.
Принцесса недовольно скривилась, но позволила Таддео увести себя. Они шли молча по коридорам и росписи блекли перед глазами девочки - Храм сказал, что хотел.
Оказавшись на свежем воздухе, Принцесса почувствовала горьковатый аромат - начали жечь первый травы, чей дым был призван очистить площадь. Она огляделась вокруг, Таддео уже исчез, и она видела его каштановые волосы рядом c платиновыми. Обладательница их была прислужницей в Гиацинтовых садах и ей порой доверяли срезать яблоневые ветви вместе с Первосвященником. Девушку эту ласково называли Сапфирой и стоило на нее взглянуть, как становилось понятно, почему она так звалась. Глаза ее были похожи на драгоценные камни темно-синие, яркие и насыщенные.
Сапфиру и Таддео связывали загадочные отношения, которые девочке были неведомы. Несмотря на то, что они были разных чинов и с разными обязанностями, Таддео всегда наведывал ее, чем бы они не занимались и где бы они не находились. Сначала Принцесса думала, что они возлюбленные. Любовные связи не порицались в Ордене, но и не поощрялись, а уж одному из Двенадцати, нравственному столпу Ордена подобные чувства были крайне нежелательны. Впрочем, Принцесса считала его чересчур самовлюбленным, такому и в голову не придет оторваться от самого себя и одарить кого-либо толикой своего внимания. Но вскоре Принцессе пришлось отказаться от мысли о запретной связи, ведь их отношения оставались платоническими и чрезмерно целомудренными, даже тогда, когда казалось бы, их никто не видит. Возможно, Таддео слишком хорошо понимал существование в Обители, чтобы полагаться на сень деревьев, а девочка уже гадала, не родственники ли они? Схожести между ними никакой не было, но родственные узы заключались отнюдь не в внешних чертах. А может, были близкими друзьями. В любом случае этот самовлюбленный и высокомерный служитель относился к послушнице с некоторой нежностью, четко вымеренной и дозированной. Первосвященник лишь смеялся над догадками Принцессы и наотрез отказывался разъяснять ей природу отношений, утверждая, что если она сама не понимает, значит слишком мала. В их отношения плавно вплетался еще одни человек, с которым их связывала исключительно дружба, в этом Принцесса-священница не сомневалась. Черноволосый, высокий парень с породистым лицом ученого, отмеченным весельем и в то же время некоей сдержанностью, был музыкантом и исполнял партии на струнных инструментах во время празднеств и процессий. Музыка явно была его главным пристрастием, отодвигавшей даже веру в Милосердного. Его кудрявую макушку всегда можно было приметить в тихом местечке подальше от рабочего шума. Там он сидел, привалившись ли к дереву или в беседке, увитой вьюнком, и сочинял незамысловатые мелодии на мандолине или таре. Принцессе нравилась музыка, но сам музыкант нет, он казался ей слишком самоуверенным и гордым, поэтому она старалась избегать его, хотя была уверена, что владеет инструментами куда лучше, чем этот индюк. Иногда она видела, как они втроем устраивались где-нибудь у тихого павильона или отдаленной усадьбы и проводили весь день за разговорами или музицированием.
Принцесса надеялась, что Сапфира надолго увлечет Таддео разговором, и он забудет про свою угрозу пожаловаться Первосвященнику. А она вприпрыжку бежала до Святилища Серафима. Все-таки добраться до Покоев было дело долгим, пока он распрощается с подругой, пока доберется до храмовых павильонов, а оттуда взойдет в восточную галерею, минует монастырскую часть и спустится на площадь, устеленную лепестками вишни. Да и свободные одежды высшего священства не позволяли ему идти слишком быстро. Святилище Серафимов представляло собой истинный архитектурный шедевр, который уступал лишь Храму Тающего Облака. Оно было небольшим, и вход его был украшен огромными вскинутыми крыльями, которые скрещивались над крышей. Стены без единого окна и проема покрывали скульптурные изваяния и резьба. Из небольшого домика вырывались фигуры, вырастали суровые создания, вокруг были видны коленопреклонённые люди, стихийное буйство божественной мощи. А еще здесь хорошо было прятать нужные вещи. Скульптуры создавали отличные ниши, невидимые со стороны и не знающим людям. Свой рюкзак Принцесса закинула на самую крышу, за очередным крылом серафима и коронованной головой. Она ловко вскарабкалась по фигурам, ни на секунду не задумываясь, что возможно пачкает священные лики, да и вообще богохульствует. Рюкзак нежно-сиреневого цвета был едва ли не шире девочки, но она не переживала ни из-за веса, ни из-за размера. Это был особенный рюкзак, над которым она успела поколдовать, и вряд ли кто в Обители такое умел. Теперь этот рюкзачок по вместимости не уступал хорошему сундуку и весил несравненно меньше, и все-таки туда влезло далеко не все, что ей хотелось бы забрать с собой. Большинство своих платьев ей пришлось оставить и занять место теплыми и необходимыми вещами. Искушение было велико, и Принцесса прихватила с собой два тяжелых и пышных платья сшитых из гипюра и кружев, так хотелось похвастаться перед сестрами и придворными дорогими тканями и отделкой. Помимо них она прихватила и несколько платьев и юбок полегче из шелка, газа и шифона, из практичных вещей лишь уродливый свитер, бархатный жакет и бриджи, предназначенные для холодной погоды. Но самое-то главное крылось в нескольких слоях плотной ткани - драгоценности. Глаза Принцессы угольками разгорались при виде блеска, играющего на гранях. Украшений еще в той далекой жизни у нее было мало, кроме скромных золотых лунул или гривен, настоящие изделия с драгоценными камнями или хотя бы из поделочных камней нужно было заслужить своей преданностью Двору или одной высокородной персоне. У Принцессы было множество скромных подарочков от родни и подачек фрейлин из яшмы, сердолика и оникса, но не из ярких драгоценных камней с глубоким цветом и блеском. Путешествия позволили пренебречь правилами и потешить свою душу браслетами, серьгами, брошами, однако наибольшее удовлетворение от обладания драгоценностями они получила именно в Обители. Первосвященник не слишком баловал ее украшениями, но преподносил их ей так, будто она была настоящей королевой, не уступающей Мэйв и Эйне. Какие украшения ей подносили! Это и заколки в виде бабочек из золота, бирюзы, изумрудов и гранатов, в наборе их было четыре и каждая со своим рисунком, браслеты из коралла, бирюзы и лазурита, броши в виде стрекоз из перламутра, позолоты и жемчугов... А еще венцы, всегда из золота и драгоценных камней, они были небольшими, но изящными, красиво звенели крохотными колокольчиками и ярко переливались. Однако три тиары пришлось оставить, и лишь одну забрать с собой. Принцесса не питала иллюзий и понимала, что без денег не обойтись, однако их у нее не было. В Ордене существовал натуральный обмен и никаких торгово-денежных отношений, девочка даже не знала, как выглядят местные деньги, но язык золота и драгоценностей понимали везде, и она рассчитывала обменять или продать часть своих украшений, как бы ей не было жаль.
