Ему очень хотелось войти в подъезд, но железная дверь с кодовым замком охладила это желание. Потоптавшись рядом, Ларский для себя решил, что странный день, начавшийся неприветливой таможней, должен закончиться плавно, - без острых углов невероятных поступков, без всплеска эмоций, и, следовательно, без самоедства за эти поступки, эмоции, мысли....
Он сделал шаг, чтобы уйти, но услышал за спиной железный скрежет, и обернулся. Дверь приоткрылась, но в темном проеме никого не было, и Денис, тут же забыв о своем решении ни во что не ввязываться, замер, ожидая продолжения. Через секунду всё разъяснилось, - из дома выходил мальчик лет восьми-девяти, тогда как Ларский, ожидая увидеть взрослого, направлял взгляд горизонтально, но не вниз, поэтому видел только пустоту над малышом.
Юркий мальчишка проскочил под рукою Ларского, которой тот придержал дверь, и скрылся в глубине двора. Денис вошел в подъезд.
В полумраке лестничной площадки, он заметил только новую шахту лифта, закрытую со всех сторон от постороннего глаза. Раньше это пространство было обтянуто сеткой, через которую можно было следить за передвижением кабины, чем часто развлекались ребята, жившие здесь.
Денис поднялся на площадку, где находились почтовые ящики, - они стояли здесь и раньше. Стало светлее. До "его" квартиры оставался один пролет лестницы - двенадцать ступенек.
Облокотившись на голубые железные ячейки для писем и газет, он тяжело вздохнул, как будто сердце дало сбой, и его срочно нужно утихомирить, подкачивая кислород. Ларский тяжело посмотрел на потертые ступеньки, успокоил дыхание, и решительно пошел вниз, оставляя позади все свои желания и мысли. Повторялось ощущение бегства от самого себя....
Нажав на кнопку замка, и услышав характерное попискивание, он навалился всем телом на входную дверь. Поддавшись со второго раза, стальное чудовище лязгнуло петлями, и открыло проход.
Как только Ларский оказался на улице, он ощутил резкое головокружение, как будто сквозь мозг прокатилась черная волна. На долю секунды свет погас, но тут же небо засияло разноцветными переливами, - в глазах зарябило, и Денис, чтобы как-то укрыться от этого безумия, прикрыл их рукой. Прокатился грохот напоминающий гром, и всё стихло. Когда Ларский убрал руки от глаз, то увидел, что небо, тонкого бирюзового цвета с одиноким облачком внутри, спокойно и рассудительно смотрит на мир. Он опустил взгляд, и почувствовал, что колючие мурашки пробежали по всему телу, а сердце остановило бег, стукнув последний раз. Через мгновение он понял, что не дышит, - рефлекторно задержав дыхание, он забыл выдохнуть, поэтому, напугавшись еще больше, выплюнул застрявший комок кислорода, перекрывающий горло. Тело тряхнуло изнутри, сердце ускоренно забилось, обгоняя себя, дыхание выровнялось, и он, более спокойно, осмотрелся.
Как будто всё было на месте, - двор, забор вокруг него, деревья, трава..., но выглядело по-другому, не так, как десять минут назад, когда он входил в подъезд. Двор помолодел, забор подрос, а деревья, упрямо шелестевшие на фоне абсолютной тишины, опустились немного вниз, открывая куски помолодевшего небосвода.
Узкий проезд, огибающий дом кольцом, освободился от дорогих иномарок, а прямо перед Денисом стояла "Волга - ГАЗ 21" белого цвета, которую он узнал сразу же, - это была первая машина брата, купленная им в 21 год.
Людей на улице было не много, и Ларский лихорадочно всматривался в каждого, находя разительные отличия от москвичей XXI века. Лица, одежда, и даже обувь напоминали черно-белую фотографию 60-х годов, а строгий мужчина с папиросой в зубах, серым фартуком на груди, и кирзовых сапогах на крепких ногах, подметающий метлой из прутьев тротуар перед первым подъездом, вообще, казался пришельцем с "того света".
Денис осторожно сделал несколько шагов, как будто боялся, что твердый асфальт может исчезнуть из-под ног, и подошел к "Волге". От машины поднимался знакомый запах бензина и масла. Он не помнил, как выглядел салон этого первенца из череды купленных впоследствии братом автомобилей, но остался в уверенности, что это "их" машина.
Оставалось посмотреть вверх, на "свои" окна, и окончательно убедиться, что, видимо, сходит с ума. Он так и сделал, - да, тяжелые двойные деревянные рамы молча смотрели вниз, говоря о многом....
7
"Этого не может быть. Но, я не сплю. Мозг работает, тело передвигается в пространстве, и пространство не ускользает, как это часто бывает во сне, а обволакивает, затягивая заглянуть в глубину, в которой живет он - Денис Летов, - молодой, даже юный, еще не представляющий, какие зигзаги проделает жизнь. - Мысли наваливались гурьбой, окуная в туман непонимание и страх перед произошедшим переворотом в голове. - Здесь оставаться нельзя. Нужно что-то делать, иначе..., иначе сегодняшнее прошлое раздавит вчерашнее настоящее".
Ларский направился во двор, надеясь, что сделает шаг или два, и мираж исчезнет, но он шел, а видение продолжало затягивать новыми подробностями. На массивных скамейках, расставленных по периметру двора, сидели молодые мамаши с "бабеттами" на головах, - они охраняли детские коляски, по-советски, корявых форм, неопределенного сероватого цвета. В песочницах играли дети с серьезными лицами, - одни делали "куличи" из песка, другие катали песок в кузове тяжелых железных игрушечных грузовиков. Перегоняя друг друга, они пытались, как можно больше перетащить песка из одной песочницы в другую. "Социалистическое соревнование", - еле слышно простонало в голове Дениса. Постепенно приходило осознание того, что произошло, - время, уходящее всегда вперед, не поддающееся обратному ходу, сбилось с пути, и резко прыгнуло назад, зацепившись за его память.
Ларский остановился около пустой скамейки, и, не глядя, сел на её грубые деревянные рейки. Была необходима передышка, - слишком много событий и впечатлений от них навалилось на него, чтобы легко отделить одно от другого. Всё перемешалось, и голову распирало от усилия сосредоточиться.
"Сейчас не хватает того коньяка, что я не допил. - Дурацкая мысль возникла неожиданно, как это бывает, когда мозг решает трудную задачу. - Какой коньяк? Нужно думать, как выбраться отсюда...".
Мысль оборвалась, потому что старик, проходящий мимо, вдруг остановился, посмотрел на Дениса сквозь круглые очки в рыжей пластмассовой оправе, и молча сел на другой край скамейки. Ларский потерял кончик нити, за которую хотел зацепиться, решая свою проблему. Он мельком взглянул на старика, и, зачем-то, стал быстро листать страницы памяти, разыскивая там его лицо с темным блеском глаз, и аккуратной бородкой клинышком. Ничего не получилось, - или мужчина сильно изменился, или память дала сбой.
-- Я раньше вас здесь не видел. - Услышал Денис тонкий голосок, напоминающий женский тенор. Старик пристально смотрел на Ларского. - Я, знаете ли, каждый день здесь отдыхаю. Живу в соседнем доме. Вы приезжий?
"Так вот почему я его не помню, - он живет в другом доме", - решил для себя Денис, а вслух ответил:
-- Приезжий.
-- Выглядите, знаете ли, вы странно, даже необычно.
-- В чем же проявляется эта необычность? - Ларский только сейчас понял, что для середины прошлого века выглядит действительно необычно, точнее - нестандартно.
-- Больно ярко всё, - пиджак..., желтые ботинки "на босу ногу"..., и эти... "техасы". Говорят, они жутко дорогие! Рублей - двадцать?
-- Мне их подарили. - Сказал Денис первое, что пришло в голову. Нужно было выкручиваться перед продвинутым дедом, успевшим откуда-то узнать о джинсах, которые мало кто видел в то время. - Не думаю, что так дорого.
