Сейчас я ненавижу весь мир. Я переверну все с ног на голову, но найду ее и хорошенько встряхну. Да так, чтобы она поняла, как все мы, в частности я, за нее переживаем.

Также я узнал, что случилось с ее родителями. Обычная автокатастрофа. Пьяный водитель грузовика пронесся по передней части машины, что привело к неминуемой смерти родителей. Брат в тяжелом состоянии находится в коме уже три года. Кулаки чешутся от такой информации.

Но больше всего меня расстраивает то, что меня не было рядом. Я где-то там, в Америке, запивал свое горе, пока Катя все больше и больше превращалась в мертвое тело без души. Ненавижу нас за нашу любовь. Она причиняет очень много боли, но мне не хочется от нее избавляться. Это единственное, что держит меня на плаву.

Когда дыхание Ланы выравнивается, я медленно отталкиваю ее от себя. Как Катю в аэропорту.

Перестань.

Не могу. Мои мысли сейчас только о ней. Она как болезнь, не передающаяся воздушно-капельным путем. Я не могу ни с кем ею поделиться, не могу вылечиться. В одиночестве страдаю от симптомов в виде обид и ран, которые не заживают. Каждое ее переживание теперь атакует мое тело. И не известно, когда я умру. Лишь знаю, что не хочу лечиться.

Тихо прикрываю дверь и направляюсь к лестнице, но, проходя мимо ванной, слышу плач сквозь воду. Я открываю дверь и вижу Кристину, сжавшуюся около раковины. Ее тело вздрагивает, когда я дотрагиваюсь до нее. Она поворачивает свое лицо с красными глазами и говорит:

– Он все знает, – секунда, и она впадает в истерику.

– Откуда? – спокойно спрашиваю ее.

Кристина утирает ладонью слезы и судорожно пожимает плечами.

– Я не знаю, – еще один всхлип доносится из ее рта, но она продолжает. – Олег позвонил мне сегодня около полудня и попросил приехать к нему. Там… там он накричал на меня за то, что я изначально ему не сказала. За то, что он все четыре с лишним года не знал о существовании его дочери.

Она потупляет взгляд, смотря на дверь.

– Тебе нужно съездить к нему с Ланой, – говорю я.

– Ты сошел с ума? – почти кричит она. – Представляешь, какой это удар будет Лане? Она же забьется в истерике и будет звать тебя.

– Пора всем все узнать, – отвечаю уверенно. – Хватит этой лжи. Если мы не расскажем Лане сейчас, в будущем она будет ненавидеть нас.

Кристина прикрывает лицо ладонями и качает головой.

– Я не выдержу. Не смогу справиться.

– Сможешь, – уверяю ее. Целую Кристину в лоб и встаю. – Ты сможешь все, если захочешь.

Она поднимается вместе со мной и умывается водой. Вытирает нос и, смотря на мое отражение в зеркале, спрашивает:

– Что будет тогда? О чем все подумают?

– Неважно, кто о чем подумает. Семья должна восстановиться.

– Поеду завтра, – тихо говорит Кристина.

Подхожу к ней и кладу руки на ее плечи.

– Дальше все будет хорошо. Просто поверь мне.

Она качает головой, сжимая переносицу пальцами.

– Ты будешь нужен ей, когда мы вернемся. Пожалуйста, вечером не пропадай никуда, хорошо?

– Я буду дома. Обещаю.

Кристина кивает головой и направляется к двери. На пороге разворачивается ко мне и говорит:

– Честно, я даже рада, что все потихоньку встает на свои места.

– Я тоже, – отвечаю слабой улыбкой.

Кристина удаляется. Я выключаю воду, свет и иду на кухню. Нужно выпить.

***

– А почему папочка не поедет с нами?

Кристина зашнуровывает Лане кеды. Она до сих пор не уверена в решении свозить дочку к отцу. Все утро она волновалась, то и дело поглядывая на меня или все время поправляя Лане одежду.

– У папы сегодня свои дела, – отвечает ей Кристина, приглаживая цветастую футболку дочки.

Лана оборачивается ко мне.

– Это правда?

Я киваю головой не в силах ответить, так как мой рот забит очень горячим кофе и бутербродом. Кристина сегодня решила быть полностью идеальной, начиная с внешнего вида и заканчивая завтраком.

– Жалко, – Лана надувает губы. Мой завтрак чуть не вылетает наружу. Она обижается смешнее всех.

– Ну все, пора ехать. Попрощайся с папой и пошли в машину.

Лана подбегает ко мне и прыгает на руки. Я ловлю ее и сажу к себе на колени.

– Ты не переживай, папочка, мы не будем сильно веселиться без тебя, чтобы ты не обижался.

Она крепко обнимает меня со всей своей детской любовь и спрыгивает на пол. Подбегает к маме и берет ее за руку. Кристина последний раз оглядывается на меня, и я всем своим взглядом пытаюсь вселить в нее силы. У тебя получится, – мысленно говорю ей. Она еле заметно кивает головой, и они выходят.

Я заканчиваю завтракать, одеваюсь во что-то легкое и еду к Владимиру Игнатьевичу домой.

Все будет хорошо.

***

Один из громил кидает желтую папку передо мной на журнальный столик. Открываю ее и чувствую, как мое сердце замирает. В руки попали фотографии двух молодых девушек, так похожих друг на друга. Поднимаю свой взгляд на Алену, и она тут же отворачивается к окну.

– Вот. Это все, что удалось выяснить Кате. Все снимки, заведения, в которых он постоянно бывает, с кем контактирует, на чем ездит и так далее.

– Как она смогла все это достать? – сухо спрашиваю я.

– Проникла в квартиру, следила за ним, – пожимает плечами все тот же парень.

Одна фотография, две… все они просто ужасны. Замученные девушки во власти тирана, который не достоин даже пожизненного срока. Я бурно вздыхаю и откидываю фото. Следующим предметом, попавшим мне в руки, является ключ.

– От чего он?

– От его квартиры.

Дальше идет карта. Множество листков, на которых отмечены точки и заметки. Бар, квартира, работа. Отель, работа, бар. Есть еще один лист, даже не лист, а записка, скомканная и мягкая. Размером с мою ладонь. На ней написаны какие-то каракули, их невозможно разобрать.

– А это?

– Мы так и не смогли понять, что это. Может, какая-нибудь кафешка или магазин. Написано очень быстро и неразборчиво, – отвечает парень задумчиво.

Счета с телефонных звонков. Ничего примечательного. Звонки от мамы, отца, брата, иногда попадаются неопределенные, но они длятся не более десяти секунд. Возможно, просто кто-то ошибся номером.