― Я прогуляюсь, тут не далеко.

Я хотела возразить, но он низко склонился надо мной, и мысли разбежались прихватив дар речи. Никогда наверное не устану поражаться, такому парализующему эффекту, от его присутствия.

― Вик… ― прошептал он хрипло, ― Кто он для тебя?

Этот шёпот буквально толкал меня на край. Я сильно сомкнула веки, желая оказаться как можно дальше от всего этого. От этой драмы. Но это только я, не он! Это не его драма. И я в край запуталась, я уже ничего не могла понять, я даже не хотела пытаться понять. Я даже глаз не хотела открывать. Я просто устала…

― Прекрати всё это, ― попросила я в надежде, что где-то там внутри него, осталось хоть какая-то частичка благоразумия.

― Не могу. Я знаю, что напугал тебя, просто…

Я в шоке распахнула глаза. Он что в самом деле считает, что я из-за этого так взбесилась? Боги, а почему я вообще так сорвалась? Ах, ну да, я же шизофреничка. Точно.

Его губы невесомо скользнули по моей щеке, к уху. По всему телу предательски дрожа, прокатилась пьянящая волна, срывая судорожный вздох с моих губ.

― Я видел его с тобой и не раз. Так кто он?

― Просто тату-мастер.

― Мне наплевать, я спрашиваю, кто он для тебя.

― Мой ответ от этого не изменится.

Он прижался ко мне лбом, ловя мой взгляд. И судя по тому, что я позволяю ему делать с собой, никаких тестов не надо, чтобы удостовериться в моей неадекватности. Уголок его губ чуть повело вверх, в каком-то совершенно нечитаемом выражение.

― Не надо так, ― я отвернулась не выдержав интенсивного, пронзительного взгляда, ― Я знаю, что чертовски облажалась, только не смотри так.

― Я не потому так смотрю.

― Ну и почему тогда ты на меня так смотришь? ― поинтересовалась я, стараясь сосредоточиться, но ощущения не целостности, неполноценности, ущербности, не давали не единого шанса на позитивные размышления.

― Потому что ты красивая,― ответил Раф, с серьёзным видом, но в глазах плясали весёлые черти, ― Мне вообще нравится созерцать всё красивое. Некоторое время назад я решил не лишать себя простых радостей бытия. ― этот намёк на улыбку стал откровенной провокационное усмешкой. Это только то, что доступно его взору, и то что он видишь ― оболочка, и наплевать вообще какая она, это не столь важно.

― Красота не снаружи, она внутри. Нихрена там нет коме тлена.

― Да, с какой ты, чёрт побери, планеты? ― усмехнулся он невесело.

― Ты видел вообще, какое дерьмо я устроила, Раф? ― вскинула я подбородком, ― Так, как ты можешь так…

Я не могла дышать.

Он просто не понимает! Не понимает, всей тяжести проблемы! Да, я лучше сдохну в одиночестве, чем повторю судьбу своей проклятой матери, разрушая и заражая всё вокруг себя своим сумасшествием. Я уткнулась затылком в колонну, и приложила ладонь ко лбу, к беспощадно шумящей голове.

Он пробежался рукой по своим волосам, как-то незаметно от меня, он оказался совсем близко. Слишком близко. Это могло быть очень пугающим. Потому что могло влиять на меня, и очень сильно.

― Уезжай. Сейчас. ― отрезала я прерывисто.

Он провёл кончиками пальцев по пыльной стороне моей ладони, по маленькой татуировке ворона.

― Только, если это то, чего ты хочешь, ― шепнул он, почти касаясь меня губами. Он даже не пытался отстраниться, находясь в долбанном «ничто» от моего лица.

― Спокойной ночи, Раф.

― Репетиция, завтра.

Он легко провёл костяшками полусогнутых пальцев по почему лицу. Разбитых в кровь, из-за моего долбанного нездорового эгоизма. Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы напомнить себе наконец, кто я есть на самом деле, и кем не являюсь.

― Спокойной ночи, Вик.

Отстранив руку от моей кожи, он преодолел ступени крыльца, пряча руки в карманы джинс, унёс с собой легкий шлейф пряно-мускатного аромата, и, клянусь, я почувствовала боль разлуки.

Ну вот и как он только это делает, а?

Не провожая его взглядом, я скользнула в дом. Стоило Але появиться в поле моего зрения, в холе, я тут же выставила ладонь, останавливая потоки фраз, тревог, вероятно слёз. По крайней мере я здесь сейчас и этого достаточно для равновесия её спокойствия. Я пронеслась сквозь столовую, на кухню. Подцепив бутылку джина прошла стремительно мимо женщины.

― Тори…

― Нет! ― выставила я палец, ― Ничего не говори, ни надо ничего говорить. Где моя чёртова мать?

― Должна, к трём часам приехать… ― прошептала она осторожно, взволнованно на меня смотря, ― Где ты была? Парень твой…

― Он ― не мой парень, Аля! ― я почти прокричала это. Женщина, капитулируя вскинула руки вверх, провожая меня настороженным взглядом.

Через мгновение, я оказалась в своей комнате, совершенно одна…

Я заперла дверь и пройдя к столу напротив окна, отодвинула стул. Села, и порывшись в ноутбуке, включила музыку, чтобы заглушить шум в голове. Закинув ноги на стол, раскачиваясь на задних ножках стула, просто пила джин, бесцельно смотря в окно. Если я грохнусь, то вероятно расшибу себе башку. Было бы не плохо…

Но поздно что либо менять там, откуда я сбегу.

А здесь: Пусто. Осень. Холод.

Его голос преследует меня в коридорах, сознания, истязает, исцеляет, согревает меня бархатным чёрным саваном. Тепло запечатленное на моих губах, не смывает даже джин, прохладный и пряный. Вокруг меня больше не витает лёгкий мускатный шлейф. Только арабский жасмин, вплетается а воздух, горько-сладкий, тяжёлый, виноватый воздух.

Я и одиночество. И джин. И музыка.

Прикурила сигарету, наблюдая как струйка дыма красиво вьётся в потолок, бесконечной шёлковой лентой.

Н-да… Смолова, мало тебе проблем, вот пожалуйста, ещё одну нажила! ― глумилось надо мной моё подсознание. Я смахнула слёзы, я чувствовала, как плюралистическая система внутри меня, плела паутину из струн моей души, утаскивая меня в этот омут. Шум в голове, принял осязаемый образ, нашептывая в мои уши.

«Возьмись за это… Освободись… растворись…»

Пункт № 22: ненавижу этот голос.

Мне не хорошо. Я тяжело дышу. Я знаю, чего он хочет, о чём молит. И не знаю, чего хочу я. Плакать, кричать, разрушать… всё? Шепот, шипел как змей загоняя в угол. Меня нельзя загонять в угол. Там, я срываюсь с места.

И я кричу…

― Нет!

Я в одно движение смела всё со стола, на пол сыпля листами и сбила картину со стены, разбивая раму в осколки.

― Да, к чёрту всё!

Драму, его, и себя тоже к чёрту! Вот он мой воздух! Вот как я дышу, вот чего я хочу! Я не умею строить. Что умею ― только Разрушать. Разрушать с большой буквы «Р». Всё вокруг себя, внутри себя, саму себя. Альбомы, книги, к чёрту, в клочья. Подушки в перья. Весь мой контроль… вся координация ― к чёрту! Я кричала разбивая пространство, осыпая пространство проклятьями. Но ему всё мало…

― Тори!

― УЙДИ!

Я запульнула бутылку, в запертую дверь, в разбивая вдребезги. Пространство вокруг меня ― миражи. Внутри себя растерзана на тысячи частиц. Стерта в пыль. В моих руках застывает Гибсон. И вот, я уже без сил, словно наблюдаю за собой со стороны, не зная ни часа, ни себя. Осторожно кладу гитару на кровать, усыпанную воздушными перьями. Стены плясали вокруг меня, то сжимая, то бросая меня прочь. Дыхание сбито, вырываясь из меня как летучий ядовитый пар.

Я хвастаюсь за голову.

Они всюду, витают, как хлопья снега падают вниз. Падают вниз, соревнуясь в падении с моими слезами. Я задрожала от холода, моя кожа покрылась мурашками от ледяного ветра… «…я сижу на снегу, пока темнота медленно накрывает мир. Хлопья снега разгоняются и порывистый ветер рвёт меня на части. Мои руки в крови замёрзли, в моих ладонях чёрная птица…»

Воздух застыл в моих лёгких лютой стужей. Я замираю. Падаю вниз. Стремительно. На пол, на колени, казалось навсегда. Падаю вниз, обгоняя полёт перьев, от того, что мне становится невыносимо во всем этом изощренно ужасном спектре чувств. Тёмный лабиринт памяти швыряет меня внутри своих сводом. И я горю агонией, горю изнутри, отравленная собственным ядом, цепляясь за чёрные, изящные изгибы кованной спинки кровати. Цепляюсь до бела в костяшках, до дрожи во всём теле, до боли. Но её недостаточно. И скользнув рукой под перину, я открываю пространству свой маленький грязный секрет.