Костя раздражённо втянул воздух сквозь зубы, его лицо не было злым, оно было болезненным и тревожным.

― Ой, вот только не надо, ладно? Не надо дурочку включать, ты во всём этом шаришь получше некоторых дипломированных специалистов. Ты знала свой диагноз. Знаешь, что я делал? Я ведь всегда делал лишь то, что считал нужным, правильным. То, что делали мои родители, воспитывая меня. Откуда ж мне было знать, что Инна ограничивала твой выбор, лишая своего мнения? Ты же молчала. Я только давал тебе свободу, давая возможность делать собственный выбор. Я даже не давил на тебя никогда, даже на счёт ВУЗа. Откуда мне было знать, что свобода, возвышая тебя, в равной степени, разрушает подобно наркотику? Я не мог этого знать. Подумай сама: знай я, что ты страдаешь биполярным расстройством, если бы я знал об этом изначально, могло бы всё быть иначе? ― он выдержал более чем многозначительную паузу, ― Но я этого не знал.

И чёрта с два он сейчас не прав. Причём он сохранял завидное спокойствие. Чертовски завидное, для человека кардинально перегнувшего палку…

― Достаточно. ― отрезала я, как можно бесстрастнее ― Я давно уже выросла, и поняла это, ясно? Я не снимаю с себя ответственности, но и ты не ангел. Не стоит себя идеализировать. Ты ведь понятия не имеешь, что это такое. ― мой голос слышался мне мёртвым, механическим. Я еле сумела сдержать слёзы, от этих мыслей, но голос оставался острым льдом. Слишком сильный диссонанс, и я в чертовском шоке и ужасе, что так чертовски не в ладу с самой собой прямо сейчас. Плохой признак…

Я тоже не всегда знала. А потом, когда поняла, побоялась признаться в этом, даже самой себе… И что он пытается мне доказать? Что я виновата в этом? Не секрет. Все наши проблемы, сложности, ссоры, обиды, разочарования, всё! Это только моё больное дерьмо, не его! Я, все портила. Не он, а я! Я, сошла с ума, и прихватила отца с собой. Вот что я чёрт побери, сделала! Вот почему он запил! Он не оплакивал, свои мечты, потери и неудачи, он просто не видел выхода из ситуации. А я на столько сказочная дура, что в упор этого не замечала. Винила его под одну гребёнку со всеми. Всех кроме себя самой. А на самом деле? Что бы сделала я, окажись я на его месте? Я отчаянно пыталась взглянуть на ситуацию со стороны, оценить, осмыслить её, понять себя. И я как оказалось, сполна могла рассудить сама. Я презрительно усмехнулась внутри себя, высмеивая саму себя и свою долбанную беспомощность. Проклятье, да меня бы вообще уже здесь не было!

Мне кажется, пора что-то менять. Пора бы уже дать ему спокойно жить.

Он ничего не сказал на это и ушёл. Я почти стекла на пол, от накрывшей меня расслабленной волны. Я и не подозревала, на сколько была напряжена. Однако я скоро обратила внимание на невероятную по своей мощи фрустрацию, просто на грани с пустотой и аффективным шоком. Забив к чёрту на документы, я отправилась пить свои пилюли, пока какая-нибудь дребедень не поселилась в моей голове.

Я стряхнула катышки ластика, которым стирала линию карандаша, на листе. Александр Сергеевич, сложил пальцы в замок у своих губ, сосредоточенно обдумывая всё, что я сказала. А именно, то что произошло вчера. Конкретно: от моего срыва, до странной реакции на некоторых. Точнее её отсутствие. Ну или по крайней мере присутствие той реакции, которой я уж точно никак не ожидала.

― Вам нравится мокнуть под дождем? ― спросил он отстраненно, ― Конечно, это мало кому нравится. Но, я советую вам попробовать. Хотя бы раз в год, вы должны промокнуть! В летний день, после изнурительной жары, теплый дождь бывает очень желанным. Главное ― сделать первый шаг. Самое трудное вначале, потом пройдёт. Это как, когда вы хотите зайти в воду, но не можете решиться. Вам она кажется холодной, вы заходите по колени и останавливаетесь. Но чем медленнее вы продвигаетесь, тем мучительнее для вас процесс. Иногда, самым безболезненным способом сделать то, что вы сделать не решаетесь, это плюхнуться с разбега.

― Чак Паланик. ― прищёлкнула я пальцами, ― «Тёплый дождь». Всё равно не понимаю. Особенно учитывая тот факт, что… ну, он в принципе тот человек, который пугает меня до чёртиков. ― сказала я, на мгновение отрывая глаза от наброска.

Психолог подался вперёд, облокачиваясь на стол.

― Важнее, не то, что ты избежала разрушительных последствий, а то, как ты это сделала, что чувствовала в тот момент.

Попыталась сосредоточится. Что я чувствовала? То, что я чувствовала, не прилично даже обдумывать, а говорить об этом вообще не стоит.

Вернулась к на броску в карандаше.

― Не знаю. Это шокировало, ― свела я к минимуму.

― Всё не так сложно. Так, как ты прибывала в состоянии аффекта, естественно ты не могла анализировать свои действия и эмоции. Скажем так, тебе удалось выбить его из колеи ― это то, что ты порой делаешь, чтобы скрыть истинное положение вещей, и твоё к ним отношение. Я бы даже сказал, что в этом есть агрессия, поскольку ты нападала. А вот почему не последовало реакции, продиктованной фобией ― вопрос совершенно иного характера. Что ещё ты чувствовала?

Такое впечатление, что этот человек может читать мои мысли. Вообще-то напрягает. И открытость и доступ мыслей посторонним ― это вроде симптомы шизофрении, если не ошибаюсь.

― Ну, думаю это было… эм-мм… волнительно. ― сориентировалась я. Волнительно? Это было на столько больше чем волнительно, что я пожалуй бесстыдно солгала.

― Эта эмоция постоянна в отношении этого человека?

― Не знаю. ― пожала я плечами. В последнее время точно постоянна… ― Я всегда его побаивалась, он меня бесил и вообще я его ненавидела. Это тоже своего рода волнение, не так ли? ― хмыкнула я сухо и продолжила рисовать.

Мужчина согласно кивнул.

― Страх сильный кристаллизатор, Виктория. Он рождает, ненависть, что может быть и защитной реакцией.

― Ну есть немного. Он меня пугает.

― Или твои чувства к нему?

Грифель карандаша сломался от нажима. Я ошеломлённо посмотрела на Гетмана. Он немного загадочно улыбнулся.

― У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознаётся даже себе самому.

― Ага. Фрейд, ― закивала я, ― Вы намекаете на то, что он всегда меня привлекал, но в силу свей умственной несостоятельности, я об этом не знала? ― я повела бровью, ― Серьёзно?

― Вполне вероятно, ― кивнул док. Цокнув и покачав головой, убрала сломанный карандаш за ухо и взяла новый со стола.

― Быть может имеет место какой-то инцидент связанный с этим человеком, о котором я не знаю?

Карандаш замер над листом бумаги. Я уставилась на корни дерева, что я рисовала. Вообще-то в его словах есть некоторый смысл… Закусив кончик карандаша посмотрела на психолога.

― Он… прикасался ко мне, ещё до того, как я даже узнала его имя. ― (Гетман выжидающе смотрел а меня, внимательно слушая), ― Ну, не то чтобы прикасался, просто… просто, пару лет назад, когда я только переехала и пошла в новую школу, он можно сказать поймал меня, не дав упасть, ― рассказала я. Он вообще со странной регулярностью это делает. Когда я поняла это, мне стало не по себе. И речь не только о последнем времени, я в принципе неуклюжая и он не однократно спасал меня от действия земного притяжения в школе.

― На тот момент фобия проявлялась более интенсивно?

― Да, и едва ли я могла реагировать адекватно. Не то чтобы я сейчас адекватна в этом вопросе, но в сравнении с тем временем, сейчас я точно более сдержанна.

― Шок? ― спросил мужчина, ― Долгое время никто не дотрагивался до тебя, и тебя шокировала та ситуация?

― Да. Это шокировало, ― пробормотала я, немного насторожившись. Мне не очень то прельщает такое повышенное внимание к этому вопросу.

― И ты разозлилась, верно? ― предположил док. Я могла ощутить, как по мне прокрадывается напряжение и лёгкая тревога.

― Верно, ― подтвердила я.

― На кого конкретно была направленна твоя злость? Может ты разозлилась, из-за страха? ― спросил он наводящим ровным тоном. Эта интонация его голоса, заставляет нервничать, и бесит, поскольку наталкивает на мысль, что ему прекрасно известны ответы на все эти вопросы, априори.