Яков рассказал о разговоре с Крымовым, о сегодняшней встрече с Фрибтой. Бадаев сидел на Яшиной койке, застеленной стареньким шерстяным одеялом. Яков горячо и возмущенно говорил о предателе.
Фрибту он ненавидел всем своим существом, каждой кровинкой. Скажи сейчас Бадаев — выполни невыполнимое, — и Яков пойдет на неминуемую смерть, на гибель…
Вероятно, это началось с того разговора, когда Бадаев вызвал его в санаторий имени Дзержинского, где жил после приезда в Одессу. Якову пришлось немного обождать — Бадаев обедал. Он вышел из столовой с большим красным яблоком в руке. Подошел, посмотрел, сел рядом на скамейку и без всяких расспросов начал с главного:
— Мне брат говорил про тебя. Ребят подобрать сможешь? Таких друзей, чтобы не подвели. Крепких. — Бадаев протянул Якову яблоко: — Держи!
Яков смущенно отказался, Бадаев сунул яблоко ему в карман.
— Ладно, сам не съешь, сестренке отдай, Нине или матери.
Бадаев, оказывается, знал всю их семью. Разговор в санатории Дзержинского он закончил тогда словами:
— Запомни, теперь ты чекист, Яков. Умей держать язык за зубами.
Потом встретились еще на Большом Фонтане, в рыбачьем поселке. Брат Алексей жил там некоторое время вместе с Бойко. Алексей попросил Якова привезти ему чистую смену белья, и оказалось, что Бадаев случайно тоже заехал в поселок. На этот раз говорили долго, ходили на море, спускались мимо желтых осыпей к самой воде. Владимир Александрович расспрашивал о школе, о Яшиных друзьях, о комсомоле, говорили про Павку Корчагина. Разговаривали так задушевно, что Яков и не чувствовал разницы между собой и Бадаевым — словно приятели-одноклассники…
Алексей после признался, что это Бадаев велел вызвать Якова в рыбачий поселок. Но братья Гордиенко не знали другого: прежде чем затевать разговор с Яшей, Бадаев долго сидел в райкоме комсомола и вместе с секретарем перебирал фамилии ребят, которых можно было привлечь к подпольной работе. Остановились на Якове Гордиенко.
Сейчас Владимир Александрович слушал Якова, не перебивая.
— Только не горячись, Яша, — сказал он под конец. — Не горячись. В нашем деле горячиться нельзя. Сделаем так…
Бадаев сказал, что, по его мнению, нужно сделать с Фрибтой. Пусть обязательно еще раз проверят. После этого Крымов примет решение.
Бадаев еще сказал, что из Москвы пришла благодарность за последнее донесение о складе горючего, который находился рядом со спиртозаводом. Наша авиация недавно начисто разнесла бензосклад.
Яков знал об этом налете. В ту ночь под Одессой зарево стояло вполнеба. С Алешей Хорошенко они ходили к спиртозаводу. От склада ничего не осталось — одни горелые бочки, рваные в лоскуты. Но Яков никак не мог представить, что этот налет был связан с работой его друзей. Сейчас он зарделся от гордости, глаза его загорелись радостным огнем — вот здорово!
Бадаев добавил — из Москвы передали, что сообщение о взрыве военного склада в Одессе включено в сводку Советского Информбюро.
— Так-то вот! — улыбаясь, сказал Бадаев. — О нашей с вами работе теперь во всем Советском Союзе знают. — Владимир Александрович помолчал и сказал еще: — Про нашу работу, но не про нас самих. В нашем деле нельзя иначе.
Яков готов был прыгать от радости, плясать, кричать «ура», но он стеснялся Бадаева и сидел, едва сдерживая переполнявшие его чувства. Только подмигнул Чикову — вот ведь как получается!..
Яков хотел спросить Бадаева про Тамару Шестакову, которая приходила тогда на связь в слесарную мастерскую. Это ей рассказал он про бензохранилище. Хотел спросить, но не осмелился.
Вскоре пришли Межгурская и незнакомый партизан из катакомб. О чем-то пошептались в коридоре с Бадаевым и вернулись в комнату. Жена Бойко позвала всех ужинать. Ели горячую картошку с консервами, потом пили чай, и Владимир Александрович читал вслух газеты, которые принесла Тамара Маленькая. Много смеялись, когда читали объявления. Особенно насмешило всех объявление какого-то астролога.
— «Известный своей сорокапятилетней практикой, — читал нараспев Бадаев, — окулист, астролог и психофенолог, предсказатель по звездам и планетам турок Сулейман сообщает об опасностях и переменах в жизни каждого по фотокарточкам. Заочно отвечаю на вопросы о будущей жизни, даю полезные советы по науке Деборолля, Лафирте Голля и других профессоров, изучавших науки в Индии. Плата по соглашению. Прием с 9 до 1 часа дня и с 2 до 5 вечера».
— Турок… Какой это турок — жулик и проходимец, — определил Яша.
Бадаев хохотал до слез.
— Для румын это самый нужный человек в городе, — сквозь смех говорил он. — Может, он предупредит их об опасностях и переменах в жизни, даст им полезный совет — убираться от нас подальше!.. А вот еще!..
Рядом с объявлением о продаже двух шприцев для набивки колбасы стояло объявление шарлатана-изобретателя.
— «Перпетуум-мобиле — вечный двигатель изобретен мной! Ищу лицо с небольшим капиталом. Гарантирую возврат денег, если модель не даст движения и прироста минимальной силы хотя бы в три сотых процента. Изобретатель Заставский».
Владимир Александрович повернулся к Бойко:
— Вот тебе бы такую работенку, Петр Иванович, — сказал он шутя. — Крутить вечный двигатель…
Яше показалось, что Бадаев сказал это неспроста и что Бойко обиделся на эту шутку. Он нахмурился и ничего не ответил. Бадаев продолжал читать. Вот он остановился на извещении оптика Калиновского об открытии оптического магазина на Гулевой улице. Владелец магазина объявил, что продает и принимает на комиссию театральные бинокли, микроскопы и другие оптические приборы.
— Ну, это уже не интересно, — Бадаев отложил газету.
Было поздно. Тамару уложили спать на тахте в комнате Бойко, а мужчины пошли в комнату рядом. Бадаев позвал Яшу на кухню.
— Слыхал последнее объявление насчет микроскопов? — спросил он. — Завтра сходи по этому адресу. Спросишь: «Принимают ли перламутровые бинокли без футляров?» Хозяин ответит: «Если только новые». После этого спросишь: «Нет ли чего для Володи?» Донесение передашь, как обычно…
Стали укладываться спать.
Утром, когда ребята проснулись, Бадаева и его спутников в комнате уже не было. Вместе с ним ушел Бойко. Бадаев позвал его в катакомбы.
Яша Гордиенко и его приятели так и не поняли, зачем же приходил в город Бадаев. Уж конечно, не для того, чтобы читать в «Одесской газете» про гадальщика Сулеймана или про изобретателя перпетуум-мобиле. Но зачем?
В тот же день Яша Гордиенко отправился выполнять поручение Бадаева.
Он никогда не откладывал дела в долгий ящик — надо так надо. В помощь себе взял Алешу. С Хорошенко у них всегда ладилась работа, друг друга понимали с полуслова. Будто бы одинаково думали. Зачем, куда они идут, Яков не сказал. Только когда вышли на Гулевую улицу, Гордиенко шепнул:
— Теперь гляди в оба! Иди той стороной и следи за мной. Никуда не уходи, пока не вернусь. Бывай здоров!..
Яша неторопливой походкой, в развалку, пошел правой стороной улицы, рассеянно поглядывая на вывески, на мгновенье задержал взгляд на вывеске оптического комиссионного магазина, прошел мимо и вернулся назад. Гордиенко осторожно открыл дверь, звякнул колоколец, прилаженный на пружине. За прилавком-витриной на высоком стуле сидел человек с маленькой седенькой бородкой, в пенсне, в белом, как у доктора, халате. Перед ним лежал разобранный микроскоп. На звонок хозяин поднял голову и внимательно поверх пенсне посмотрел на вошедшего. В магазине больше никого не было.
— Скажите, вы принимаете перламутровые бинокли без футляра? — спросил Гордиенко, подходя к витрине. Он сказал это слово в слово, как приказал Бадаев.
— Если только новые…
— Для Володи у вас что-нибудь есть? — тихо спросил Гордиенко.
— Это, батенька, не по моей части, — ответил «доктор», как его мысленно окрестил Яша. — Идем я тебя провожу… Олег Николаевич, к тебе!..
«Доктор» провел Гордиенко внутрь помещения, оставил его в небольшой комнате, заставленной шкафами, и вернулся назад. Вскоре сюда вошел тот самый Олег Николаевич, которого позвал «доктор».
