— Вы из катакомб пришли?
— Так, так, — закивал головой Иван Гаврилович. Медерер тоже поддакнул. — Из катакомбы. Жили мы там, ваше благородие, теперь сбежали. — Гаркуша прикинул — запираться не стоит. Откуда еще они могли прийти в таком виде.
— Почему так? Не понравилось под землей? — Орхей усмехнулся.
— Точно вы сказали, ваше благородие, — оживился Гаркуша, — не нравится нам. Народу много, а кушать нашему брату — во! — Иван Гаврилович сложил фигу. — Извините, конечно, за выражение…
— Говоришь, людей много? — заинтересовался Орхей. — Сколько же?
— У-у… — старик закатил глаза. — Тыщи, многие тыщи, ваше благородие… Солдаты, конечно. Ну и офицеры… Один генерал даже есть… Да! Сам не видал, врать не буду, но есть — большой генерал… Разрешите закурить, ваше благородие?
Начальник жандармского поста подвинул сигареты на край стола, бросил небрежно спички.
— Там, ваше благородие, все есть, — вдохновенно продолжал врать Иван Гаврилович. — Чего только душе угодно, но не всем. Пшеницы — склады, мельница своя, пекарня, картошки вдоволь, мясо, правда, не свежее, из холодильника, ну, там вино, спирт… Нам это, конечно, не давали, а сами они ели что получше. А нам, мобилизованным, латуру одну — мука на воде, и все.
— Кто же это — они?
— Начальство!.. Там, ваше благородие, под землей, три дивизии стоят… Да! Пить, есть всем надо… Генерал каждый день с Москвой разговаривает. Берет трубку и разговаривает. Запросто! Спрашивает — когда дадут приказ Одессу штурмовать. В катакомбах для этого все готово. Оружие всякое — пулеметы, автоматы, одних мин сколько… Надо же такое войско под землей разместить! Потому и мобилизовали меня, что я знаю катакомбы, как свою хату. Тридцать лет на камне работал… Считайте, ваше благородие, больше полгода во мраке просидел. Я теперь все знаю, что там делается.
Иван Гаврилович Гаркуша вдохновенно врал, рассказывая самые фантастические небылицы о катакомбах. Есть там все — вода, баня, хорошие спальни, даже улицы для прогулок и строевых занятий. А еще есть большая пещера для разных собраний. Для большей убедительности Гаркуша назвал даже ее размеры — метров сорок на двадцать. Кровля подперта несколькими столбами — по-шахтерски их называют целиками. В пещеру собирают солдат на митинги, читают им разные инструкции. Гаркуша сам два раза был в этой пещере — громадная.
В катакомбах есть еще большая радиостанция, но туда никого не пускают. Слушать через нее можно весь свет. Конечно, есть в шахтах электричество, телефоны…
Плутонер Орхей внимательно слушал разговорчивого старика. Ведь это же находка! Сам дает такие показания. Надо немедленно сообщить начальству в Овидиополь.
Когда арестованные сидели за столом и ели обед, принесенный из жандармской кухни, Иван Гаврилович хитро подмигнул Медереру:
— Ну, как?.. Зубы-то целы! А по-другому и последних бы не досчитались. Погоди, я их еще повожу за нос…
Подвижное, морщинистое лицо старика расплылось в довольной улыбке. Он выскреб из котелка остатки еды, вытер рот и подошел к двери кутузки, где их держали после допроса.
— Служивый, закурить не найдется?
В дверь просунулась голова солдата. Гаркуша жестом повторил просьбу. Солдат отрицательно покачал головой, что-то сказал и затворил дверь.
— Нет так нет, — отказ не огорчил Гаркушу. — Хорошо хоть не ударил. Так-то жить можно. Помяни мое слово, с нами еще не так будут цацкаться… Ну и натравил я им!..
Оказалось, что показания Гаркуши попали в самую точку.
На другое утро арестованных отправили на подводе в Овидиопольский жандармский легион с казенным пакетом, в котором лежал протокол допроса Ивана Гаркуши и препроводительное письмо вместе с актом о задержании арестованных.
«Мы, жандарм-плутонер Орхей, — говорилось в письме, — начальник жандармского поста Маяки Овидиопольского жандармского легиона, во время несения патрульной службы в с. Маяки обнаружили Гаркушу и Медерера, оба Иваны, которые по причине голода вышли из катакомб и бродяжничали по селам…
Гаркуша подробно знает расположение катакомб возле Одессы.
С настоящим актом препровождаются личности арестованных для дальнейшего расследования».
Из Овидиопольского жандармского легиона Гаркушу и Медерера незамедлительно отправили в Одессу, в центр № 3 ССИ, которым управлял подполковник Пержу.
Подполковник Пержу срочно принял меры для расследования показаний катакомбиста Гаркуши. Для сохранения секретности он от руки написал распоряжение командиру саперного батальона и передал его Курерару. Курерару, в свою очередь, поручил это дело Аргиру.
«Строго конфиденциально, — предупреждалось в записке. — Написано в одном экземпляре. После прочтения возвратить отправителю.
Командиру 85-го саперного батальона.
Из дела № 14484 следует, что в Одесских катакомбах находится советская воинская часть, которая, будучи застигнута событиями, укрылась в катакомбах, где, возможно, находится и в настоящее время.
Лично я установил, что советская морская дивизия со своим штабом в полном войсковом составе находилась 16—17 октября 1941 года в районе Аркадии, а 18 октября сразу исчезла из нашего поля зрения, причем не было отмечено приближения советских транспортных кораблей, на которые могла бы погрузиться эта дивизия.
Следовательно, вполне вероятно, что показания Гаркуши Ивана Гавриловича — наилучшего знатока катакомб, находящегося теперь в заключении в центральной тюрьме, соответствуют действительности. Вероятно, в Одесских катакомбах находятся советские войска, обосновавшиеся там, как это явствует из показаний арестованного Гаркуши.
Для проверки расположения советских войск в катакомбах вам надлежит явиться в центральную тюрьму, забрать арестованного старика Гаркушу и использовать его для обнаружения упомянутых в его показаниях частей русских.
Гаркуша будет оставлен в вашем батальоне под вашу личную ответственность, и вы употребите все средства, чтобы обнаружить советскую воинскую часть или любую террористическую организацию в катакомбах.
Обо всем обнаруженном будете сообщать нам, а когда минует надобность, арестованного Гаркушу сдадите в тюрьму. Но если в результате его показаний вам удастся найти упомянутые войска или террористов, он должен быть освобожден от преследования и выпущен на свободу».
Когда Аргир дочитал до конца, Курерару сказал:
— Вот этим-то делом вам и придется заняться, господин Аргир. В генеральный штаб уже обо всем сообщено. Вы представляете себе, что может произойти, если советский морской десант, высаженный под Одессой, поддержат войска, вышедшие из катакомб.
Расследование «дела Гаркуши» продолжалось долго. Советских войск в катакомбах не обнаружили, но партизанские группы появлялись. В саперном батальоне что-то напутали, и Гаркушу освободили. Потом долго искали, а он тихо жил в своем Нерубайском, полагая, что все неприятности для него уже кончились. Старого шахтера снова арестовали, судили вместе с группой Бадаева и приговорили к пожизненной каторге, но вскоре расстреляли на Стрельбищном поле. Сигуранца не могла простить старому Гаркуше шутку, которую он сыграл с румынской разведкой.
В ТЮРЬМЕ
Может быть, в самом деле осталось все позади — допросы, мученья… Может, действительно не станут больше пытать, если допросы окончены… Харитон сказал — дело передают в военно-полевой суд.
Через несколько дней всю группу, проходившую по делу Бадаева, действительно перевели из сигуранцы в центральную одесскую тюрьму. Их гнали, закованных в кандалы, по улицам города. Конвоиры шагали неторопливо, и Молодцову представилось вдруг, что он очутился в далеком прошлом, в царской России. Там жандармы водили политических заключенных лениво и бестолково. Когда-то, читая Степняка-Кравчинского, Владимир Александрович думал о том, что русские жандармы были туповаты и, прямо, говоря, бестолковы. Это способствовало успеху побегов. Теперь румынские солдаты напоминали царских жандармов. Вот если бы… Молодцов не раз возвращался к этой мысли — бежать, бежать…
