Заметим, между прочим, с каким маниакальным прямо-таки упорством искоренял Петр I все притязания на престол других детей. (И этот, третий уже Петр, скоро умрет.) Так, выдавая замуж свою дочь Анну за герцога Карла Гольштинского, первое, что царь делает, так это заставляет их отказаться от всяких притязаний на русский престол.

В их брачном договоре читаем: «Царевна Анна, как и герцог, отказываются за себя и за всех своих потомков от всех прав, требований и притязаний на корону Российской империи»^[74].

Но и признание, и отказ от престола не спасли Алексея. Его и товарищей мучают в застенках. Сначала в Москве, а потом в Петербурге. Один историк, вообще-то скупой на эпитеты, на этот раз не выдерживает: «Привозили в Преображенское всех подозреваемых в сообщничестве с Алексеем. Строго допрашивали их, произведя над несчастными жесточайшие, неописуемые наказания».

Село Преображенское славилось не только потешным войском юного Петра I. Славилось оно и своей «фабрикой пыток».

Здесь, в подвалах, вдоль длинных узких коридоров, в казематах с толстыми стенами, не пропускающими ни одного звука, не токмо крики и вопли истязуемых, сосредоточилась вся кухня палача. Весь ассортимент техники был налицо: пылающие жаровни с набором соответствующих инструментов — клещей, веревок, молотков, гвоздей, козлов, железных зажимов, цепей и пр.

Сообщники Алексея прошли всю «эту кухню» с начала до конца. И на дыбы их сажали, и кнутом избивали, и раны солью посыпали, с той лишь разницей, что сейчас палачу было строго запрещено доводить истязуемых до смерти. Поэтому били их с перерывами в одну-две недели, до относительного заживления ран. Но когда со 2 мая 1718 года допросы и пытки начались снова, Алексей не выдержал, он скончался. Так говорят одни историки. Другие, в числе которых уважаемый И. И. Голиков и великий поэт А. С. Пушкин, придерживаются версии, что Алексей был отравлен. Какая, впрочем, разница! Ему было предначертано умереть. Рассказывают, что в день смерти Алексея обрадованный Меншиков забрал Петра к себе на «великолепнейшую оргию».

К 9 декабря 1718 года палачи посчитали, что заговорщики достаточно «подлечились» и созрели для окончательного наказания — отсечения головы. Да, им всем отрубили головы. Мужественнее всех держался брат Евдокии Лопухиной. Не подчиняющийся царю, он был горд и на пытках и гордо смерть свою принял.

Князь Щербатов, за которого очень просила царя Екатерина I, сравнительно легко отделался: ему только отрезали язык, вырубили нос, дали двадцать ударов кнутом и сослали на каторгу. Его внук князь Щербатов, написавший впоследствии книгу «О повреждении нравов в России», справедливо критикуя монаршие дворы своего времени, почему-то даже не вспомнил о жестоком наказании Петром I своего деда. Слишком болезненным было воспоминание?

Не думайте, дорогой читатель, что после всех этих ужасов родственникам можно было взять трупы и наконец-то достойно похоронить. Нет, головы сажались на кол и выставлялись на публичное обозрение на… навечно! Пока сама природная стихия что-то с ними не сделает. Во всяком случае, один современник, наблюдавший казнь сообщников Алексея, некий Берхгольц, через три года после казни увидел эти трупы на колах, а четверка наиболее активных «голов», в том числе и брата Евдокии Лопухиной, покоилась отдельно, на особо устроенном эшафоте. И только пришедший к власти Петр II, родной сын Алексея и внук Евдокии Лопухиной, прикажет головы снять и достойно их похоронить, а на кол посадит голову того самого Григория Писарева, который его бабку предал и на этом себе карьеру сделал. И в тот же самый день (о, ирония истории!), когда бабка царя Евдокия Лопухина возвращалась из своего девятнадцатилетнего заключения, голова Писарева с жизнью рассталась.

Ну за что бы, кажется, карать второй жене Петра I первую жену? Ведь не за то же, что расчистила той дорогу на русский престол? Но Екатерина I, незлобивая и добрая по натуре, по отношению к Евдокии почему-то проявляет непонятную суровость. Ту не только не освобождают из монастыря, но еще и ужесточают ее участь, заточив в настоящую тюрьму, в Шлиссельбургскую крепость. Там у нее, больной и бедной, только одна дряхлая служанка да темное окошко с толстой решеткой. И вот опять перемена в ее судьбе. Прямо как в сказке, открывается дверь тюрьмы, на пороге появляются люди в богатых одеждах, несут ей роскошные наряды и везут с почестями и величаниями «ваше величество» в Москву. Что же случилось? Умерла Екатерина I, и любимый внук Петр II, вступив на престол, вспомнил о любимой заточенной бабушке. И вот она уже почетной гостьей присутствует на коронации своего внука. А потом опять не быль — сказка. Ей, ни больше ни меньше, только предлагают править Россией. Да, да, вы не ослышались, дорогой читатель. Петр II внезапно умирает, и Евдокии предлагают стать регентшей до того времени, пока супруга Петра II Екатерина Долгорукая разрешится от бремени. Насчет того, была ли она законной его супругой, — не совсем ясно. Достоверно известно, что официальное обручение состоялось, и это уже от нашей воли зависит, как мы будем рассматривать беременную Долгорукую, как невесту или как жену. Ну, а мужу и 14 лет еще не исполнилось.

Конечно, другая тщеславная особа согласилась бы на такое лестное предложение и постаралась бы как-то отомстить своим обидчикам за свою исковерканную жизнь. Все, но не Евдокия! Долгие годы пребывания в монастырских стенах и подземельях каземата научили ее одному — нечеловеческому терпению и покорности, и упованию во всем на волю Божью. Ни к какой власти Евдокия никогда не стремилась и стремиться не собирается. Все ее человеческие чувства, даже ненависть, иссушены. Молиться, сострадать и покорно ждать своего конца — вот ее удел.

И, добровольно удалившись в Новодевичий монастырь, она в молитвах, тихо и незлобиво заканчивает свою жизнь 27 августа 1731 году. И было ей 62 года от роду.

Как видим, дорогой читатель, печально-трагически закончилась любовная утеха первой жены Петра I. А у второй, думаете, закончится лучше? Прямо рок какой-то тяготел над альковными делами жен Петра I. И зачем ему надо было обязательно узнавать об изменах своих жен и сурово виновных наказывать? Хоть поздно, но узнавать. Ибо, по странному совпадению обстоятельств, связь и первой, и второй жены Петра с их любовниками длилась по восемь лет ровно.

Но наказание придет позднее, сейчас же Петр находится в очень плачевном расположении духа, поскольку, водворивши Евдокию в монастырь, все равно разочаровался в Монсихе, вероломно ему изменившей.

«Обогатившись от щедрот своего благодетеля, сластолюбивая немка скоро забыла все благодеяния государя, забыла, что шкапы и гардероб ее наполнены драгоценными подарками, она изменила ему и отдала свое сердце саксонскому посланнику Кенигсеку».

Раскрыть измену, как всегда бывало с Петром I, помог случай. Переходя через какой-то там задрипенький мостик, этот горе-посланник поскользнулся, упал в воду и, представьте себе, дорогой читатель, утонул, хотя и трудно это было себе вообразить, тем более осуществить, прежде чем его успели вытащить. Стали опустошать намокшие кармашки утопленника, а оттуда посыпались разные для русского царя не очень приятные вещи: как-то — портрет его любовницы Анны Моне и письма. А когда рукописи подсушили, то оказалось, что это не что иное, как любовные письма Монсихи к своему любовнику Кенигсеку.

Ну, конечно, после такого афронта царь с Монсихой вынужден был расстаться, немного земель у нее отобрал, но драгоценных подарков не тронул и даже не похлестал для порядку. Отпустил на все четыре стороны с богом и с величайшим презрением.

Удивительно, как все фаворитки Петра I имели нездоровую тенденцию постоянно ему изменять, чего он терпеть не мог, а дамы с его желанием не больното считались и, когда могли, выскальзывали из его постели в объятия любовников.