«Великий монарх, — писалось летописцем, — никогда не оказал быть себя от плотского сластолюбия преодоленна. По разводе с царицею Евдокией пробыл безбрачно 12 лет, не имея мысли, чтобы с вожделением на женский пол воззреть»^[75].

Лукавит наш летописец. Царь давно «воззрел» на женский пол, да все неудачно.

Вообще-то, дорогой читатель, измены жен или куртизанок царей или королей очень плохую услугу истории оказывали. На жестокость они их науськивали. Ну что бы им посдержаннее немного быть в альковных аппетитах, так нет, чуть какой царь или король к ним искреннее чувство проявит, они и давай нос воротить в сторону какого-нибудь смазливенького адъютантика. Совсем с величием «его высочества» не считались. Вы посмотрите только, что красавица Диана Пуатье, возлюбленная короля Генриха II, с ним вытворяла! Приказала построить подземный коридор, ведущий из дворца короля в ее дворец, якобы для удобных любовных сношений, а в действительности для удобства визитов ее любовников. И пока снизу король к ней, соблюдая максимальное инкогнито, в альков пробирается, сверху поспешно спускается очередной любовник. Заманивала Диана своих любовников весьма оригинальным способом, вот таким ультиматумом: или люби меня, или голову тебе отрубят. Так она с могущественным Коссе поступила. Тот не дурак был, живо сообразил, что месть Дианы страшнее гнева короля, и согласился, конечно. И долго они таким вот манером дурачили влюбленного короля, который так любил эту престарелую вдову, что и в ее 58 лет дифирамбы ей пел, потолки и стены своего дворца ее монограммами украшал, и свое оружие, и мебель, и посуду. Екатерина Медичи, жена Генриха, за обед спокойно сесть не могла, не наткнувшись на тарелки с изображением Дианы в виде богини. Все стены дворца королевского были украшены портретами Дианы. Наверно, потому у Екатерины Медичи и кровожадный инстинкт леди Макбет потом развился, на почве ущемленной женской гордости и неудовлетворенной страсти, конечно. Но «быть бычку на веревочке» — говорит русская пословица. Когда короля смертельно ранили на турнире, у Дианы забрали все, и остались у нее рожки да ножки от прежнего величия будуарной царицы.

Мария Стюарт, выйдя вторично замуж за Генриха Стюарта, почти на глазах мужа живет с любовником Дэрнсеем, что заставило Генриха в ярости заколоть соперника.

А что вытворяла Барбара Пальмер — любовница Карла II? На королеву ноль внимания, откровенно ее игнорируя, на что королева реагировала весьма болезненно: в обмороки падала, истерики королю закатывала, в Португалию бежать собралась — ничего не помогло. Во дворе царствовала Барбара, а не королева. И разврат этой Барбары дошел до такой степени, что, не довольствуясь любовью короля, почти что открыто у него на глазах с разной мелюзгой ему изменяла. Проспится с канатным танцором и тут же лакея в свою ванну тянет. И таким вот манером народив неизвестно от кого пятерых детишек, требовала от короля, чтобы он их всех оптом признал своими, независимо от истинного отца.

Да, не больно церемонились фаворитки с «их величествами». В руках Мессалины — слабоумный Клавдий, садист Нерон становится послушным ягненком в руках Поппеи, открыто издевающейся над ним. Карл Великий плачет слезами величиной с крупную горошину перед гробом своей возлюбленной, от которой его не могут оторвать и которая нередко была ему неверна.

Маркиза Помпадур крутит и вертит направо-налево Людовиком XV и, обобрав королевскую казну, вмешивается в управление государством. И таких исторических примеров множество. Это, конечно, предмет особого разговора.

Конечно, следует признать, не всегда «их высочества» простофилями были, часто цари и короли своих неверных любовниц жестоко наказывали. Какой добросердечный король в монастырь ушлет или без пенсии оставит и совместных детишек «выводить в люди» откажется, а жестокосердный не церемонился — голову на плаху, из сердца вон. Однако не скажите, трудно все-таки даже жестокому королю такие вот экстремальные решения принимать. Генрих VIII до того измучился со своими женами неверными, что не выдержал, такой вот приказ издал: «Кто знает какие грешки за его невестой или женой, пусть о них смело королю доносит, во избежание впоследствии кровопролития ненужного». Он ведь, бедняга, всегда последний узнавал, а если бы знал раньше, что такая вот пятая его жена, Катерина, в молодости склонность к изменам имела — разве бы он женился? А разве бы женился царь Иван Грозный на своей седьмой жене, если бы знал, что не девственницу ему подсунули, которую скрепя сердце пришлось чуть ли не на следующий день после брачной ночи в озеро, и без того кишащее трупами, с рыбами жирными спихнуть. Спихнул, вместе с царской кибиткой.

Так что мы считаем, что очень хороший приказ Генрих VIII издал — не жениться на недостойных, истории во стыд!

Петр I своих фавориток за измены наказывал немилосердно. Нет, не всегда, а даже редко убивал, но собственноручно сек со всей страстью покинутого любовника и на других женщин смотрел косо, в каждой чуя преступные намерения ему изменить. Особенно он увлекся наказанием Марии Румянцевой, вероломной женщины, пустившей в свой альков какого-то лакея. Не посмотрел, что графиня. Задрал ей юбку и выпорол, как «Сидорову козу», — не блуди, коза ты эдакая. Возможно, получая от этого сексуальное удовольствие. Это явление в жизни даже научным термином обзавелось. Называется эта охота быть высеченным флагелляцией, а страдающий, то бишь испытывающий наслаждение, флагеллянтом. И настолько большое удовольствие в этом находили, что если под рукой проститутки или какой другой услужливой особы не было, то самобичеванием занимались. И, по мнению такого известного ученого, как Э. Фукс, «опыт доказывает, что самобичевание может даже нормальным в половом отношении лицам доставлять половое наслаждение»^[76].

Недаром в лечебной книжице XVII века как о действенном методе лечения импотенции сказано «о легком битии полового члена» березовым прутиком. А в русских банях, где хлещут себя березовым веником где попало, во какими Геркулесами мужики к женам возвращались! Так что не спешим плакаться над участью бедных монахов, щедро награждающих свои страждущие спины семихвостной плеточкой, может, они в эти мгновения величайший экстаз испытывали? Недаром как в России, так и в других странах возникли секты разных там Хлыстунов, сексуальные оргии которых не обходились без плеток.

Сходились там тайно, под покровом ночи, бабы и мужики из русских деревень в большую хату, чинно по углам в белых одеяниях на скамьях рассаживались, богопристойные песни и псалмы распевали, а потом, все больше и больше расходясь, в залихватские пляски пускались, да такие яростные, что пол от их пота весь мокрый был, как при хорошем мытье. А потом одежонку с себя скидывали и давай хлестаться по голому телу бичами и до такого дикого состояния доходили, что, как звери рыча, с воплями и пеной у рта на пол кидались и кто с кем мог совокуплялись. Старые с молоденькими и наоборот. Но какими же чистыми и просветленными, прямо умытыми родниковой водой возвращались поутру в свои хаты — богобоязненными мирянами, на хорошие действия нацеленными! Теперь они будут с остальными мирянами смиренно в церкви стоять и кротко в требник глядеть. Вот, значит, какая сила в плетке! Некоторые русские барыни дня своего не могли начать без того, чтобы какую дворовую девку не выпороть. Дед Петра Долгорукова заехал на петербургскую дачу к княгине Голицыной, жене фельдмаршала. «Ах, князь, как я вам рада, — встретила она его, — дождь, гулять нельзя, мужа нет, я умираю от скуки и собиралась для развлеченья пороть своих калмыков».