Особенно сложны боевые действия в большом городе ночью. Их надо организовать еще засветло. Разведать характер объекта, систему огня. Наметить и подготовить исходное положение и пути подхода к противнику. Определить ясно видимые ночью ориентиры. Поставить задачи составу штурмовой группы. Установить пароль, сигналы, опознавательные знаки. Так отработать со всеми участниками ход предстоящего боя, чтобы они могли действовать самостоятельно…
Пользуясь относительной темнотой, штурмовые подразделения внезапно или после огневой подготовки врывались в оборону врага, захватывая его позиции, укрепленные здания, бункера… Днем приходилось очищать свой тыл от вражеских групп и снайперов, отрезанных от своих войск, или оставленных для проведения диверсий.
«Где еще столь ожесточенно сражались гитлеровцы? Киев? Харьков? Рига? Нет, это было несравнимо. И все же, — думал я в то время, — в сплошном поясе вражеских укреплений мы идем вперед…»
…День этот начался необычно. На рассвете, установив место нашего наблюдательного пункта, гитлеровцы артиллерийским огнем подожгли дом, где мы располагались. Надо было срочно перемещаться, но из здания на противоположной стороне Мюллерштрассе вели огонь две пары вражеских снайперов. Приходилось ждать пока подойдут самоходки и уничтожат их.
Когда наконец можно было двигаться, я вышел с группой офицеров, чтобы сесть в машины и ехать на новый НП. В это время к нам подошел уже пожилой человек.
— Ваше превосходительство, — начал он без всякого акцента, — я русский инженер (фамилия его не осталась в памяти), родился в Санкт-Петербурге и еще до первой мировой войны эмигрировал с родителями в Берлин, где проживаю и в настоящее время. Вот в этом доме, — показал он на высокое здание, выходившее своим фасадом на Мюллерштрассе. — Жители уполномочили меня просить вас не разрушать его. Мы гарантируем, что из нашего дома никто по советским войскам стрелять не будет…
Я внимательно разглядывал эмигранта. Несмотря на внешне опрятный вид, во всей его фигуре было что-то опустившееся: согнувшиеся плечи, потухший взгляд. Так выглядят люди, у которых уже потеряно все — нет Родины, нет будущего, нет цели в жизни, и живут они только потому, что надо как-то жить… В глазах его, когда он смотрел на меня, не было ни просьбы, ни ожидания ответа. В них было, пожалуй, только некоторое любопытство от разговора и встречи с человеком его родины, о которой он, наверное, не раз вспоминал в эти годы…
Пообещав ему распорядиться, я спросил его:
— Неужели вы не знаете, что всякие «превосходительства» ликвидированы у нас вместе с царизмом? И названия Санкт-Петербург тоже давно нет. После него уже был Петроград, а сейчас этот город носит имя Ленина и называется Ленинградом.
— Извините меня, — ответил он, — конечно же, мне это известно. Но в нашем кругу все осталось по-прежнему, и я даже в разговоре с вами допустил ошибку…
— Прощайте! — сказал я ему и пошел к машине.
…Шел десятый день боев в Берлине. После полудня мне позвонил командир 63-го полка полковник Г. Д. Емельянцев и доложил, что взят в плен немецкий адмирал со своим адъютантом.
— Они вместе с группой офицеров и солдат пробивались из Берлина, а потом укрылись в бункере. Адмирала и его адъютанта — полковника мы накормили. Что мне дальше делать с ними?
Я приказал Емельянцеву под усиленной охраной доставить адмирала и его адъютанта к нам на НП.
Вскоре привезли пленных. Спустившись со своего наблюдательного пункта, который размещался на верхнем этаже большого кирпичного дома на Мюллерштрассе, я распорядился адмирала привести ко мне, а его адъютанта допросить начальнику штаба С. И. Соколову.
В дверь постучали, и в комнату вошел среднего роста, уже начинающий седеть человек. На нем — черное гражданское пальто, берет. Фигура по-военному подтянута. Взгляд светлых глаз холоден. Пригласив его жестом сесть, я закурил. По взгляду, какой бросил на меня пленный, я безошибочно признал в нем курильщика, который уже давно и не нюхал табака. Взяв из пододвинутой мною коробки папиросу, он с видимым удовольствием затянулся и даже внешне как-то обмяк.
— Кто вы? — спросил я его через переводчика.
Он встал и представился:
— Вице-адмирал Ганс Фосс — личный представитель гросс-адмирала Деница при Гитлере.
Потом сел и стал рассказывать: с группой офицеров и солдат они пробивались из Берлина с завещанием Гитлера, по которому гросс-адмирал Дениц остается главой государства. Почти все спутники вице-адмирала были убиты. Он с адъютантом укрылись в бункере, где их и взяли в плен.
— Очень прошу вас, господин генерал, дать мне возможность выполнить волю нашего фюрера — доставить его завещание, — сказал в заключение Фосс.
Его неожиданная просьба возмутила меня. За кого принимает нас этот гитлеровец. Он, видимо, забыл, о своей личной ответственности за все, что творили фашисты на нашей земле. Хотелось бросить ему в лицо все накопившееся за эти годы в душе, но следовало сдержаться. После небольшой паузы я сказал Фоссу, что, по занимаемому мною положению, не могу рассматривать его просьбу. Он может высказать ее в вышестоящем штабе, куда будет направлен. Я поднялся, давая понять, что разговор окончен, и приказал увести пленного. Вице-адмирал Фосс рывком встал, резко повернул голову в мою сторону — отдав честь, и молча вышел.
Начальник штаба уже позвонил в корпус о столь «именитом» пленнике и его адъютанте. Последовала команда: под усиленной охраной немедленно доставить их в штаб.
После завершения боевых действий в Берлине Фосс привлекался для опознания трупов семьи Геббельса, с которой он был близок.
…Подвиг! Когда я слышу это слово, передо мной встают образы людей, совершивших героические поступки во имя выполнения боевой задачи. Их было много. Здесь я хочу вспомнить о старшем лейтенанте Н. И. Филоненкове и его товарищах.
Бои шли в Берлине, в районе Веддинга. Правее, за каналом, 79-й стрелковый корпус генерала С. Н. Переверткина пробивался к рейхстагу. В целях его изоляции, 23-ю гвардейскую дивизию в ночь на 25 апреля повернули на юго-восток в направлении Штетинского вокзала. Он прикрывал рейхстаг с севера.
С утра начались наши атаки. Фашисты, используя плотную сплошную застройку центра города, яростно сопротивлялись. Особенно сильный огонь велся против 68-го гвардейского полка из здания фабрики на улице Линарштрассе. От ее бетонных стен, замурованных с бойницами окон, снаряды отскакивали, оставляя лишь небольшие вмятины. Здесь полк был остановлен. Командир полка полковник М. Т. Князев докладывал, что его попытки обойти фабрику, найти во вражеской обороне слабое место не увенчались успехом. Гитлеровцы каждый раз встречали наступающих огнем, и часть, неся потери, откатывалась назад.
— Чтобы изменить ход боя, — говорит Князев, — надо предпринять что-то необычное…
— Готовьте повторный удар! Я помогу вам тяжелой артиллерией и танками…
Атака была успешной. К концу дня полк продвинулся вперед почти на целый квартал. Вечером, встретившись со мной, Михаил Тихонович рассказывал:
— Вместе с двумя гвардейцами ПНШ-1[6] старший лейтенант Филоненков переоделись в гражданское платье. Автоматы, гранаты и бутылки «КС» заложили в чемоданы и на виду у гитлеровцев перешли через улицу Линарштрассе. Затем проникли с тыла в здание фабрики. В большом, заставленном станками помещении темно. Группа осторожно поднялась на второй этаж. Там полно немцев. Они ведут огонь из орудий и пулеметов, меняют позиции, ведут наблюдение, подносят боеприпасы, перевязывают раненых. Убитые и отдыхающие лежат рядом. В помещении шум, слышны гортанные команды, доклады наблюдателей, стоны, крики. В пороховом дыму плохо видно. Гитлеровцы не обратили внимания на гвардейцев, видимо, приняв их за укрывшихся здесь жителей.
Осмотревшись, группа решила пробраться к помещениям у лестничных клеток и забросать их бутылками «КС». Сразу в нескольких местах возник пожар. Часть гитлеровцев бросилась его тушить и попала под огонь гвардейцев. Паника охватила весь гарнизон. В дыму среди грохота выстрелов и взрывов гранат метались фашисты, не понимая, кто и откуда ведет огонь, где горит. От ударов снаружи танков и артиллерии здание дрожало как живое. В этот момент раздался сильный взрыв — саперы подорвали входную дверь. Штурмовой отряд ворвался на фабрику. Оставив раненых, гитлеровцы бежали. Здесь гвардейцы встретились с нашими смельчаками. Все трое были ранены, патроны у них кончились…
